Воейков

Отношения между учеными не ограничивались официальными встречами в университете. По вечерам собирались у Менделеева или Докучаева.

Дмитрий Иванович Менделеев и его жена Анна Ивановна — художница — приглашали ученых, общественных деятелей и художников. Здесь бывал творец «Бурлаков» и «Запорожцев» великий Репин, замечательный портретист и теоретик искусства Крамской, автор поэтических полотен «Ночь на Днепре» и «Березовая роща» Куинджи, создатель незабываемой картины «Всюду жизнь» Ярошенко. Из ученых у Менделеева бывали Докучаев и Бекетов.

Постоянным участником «сред» стал и Воейков. Обладавший живым темпераментом, блестящий оратор и занимательный рассказчик, он всегда являлся желанным гостем.

Не пропускал Александр Иванович и «заседаний докучаевского кружка». Здесь бывали преимущественно ученые.

Частыми гостями в квартире Докучаева были В.И. Вернадский, Ф.Ю. Левинсон-Лессинг, А.А. Иностранцев, Г.И. Танфильев, А.Н. Бекетов.

Молодой минералог, работавший под руководством Докучаева, Владимир Иванович Вернадский впоследствии стал одним из основоположников новой науки — геохимии; Франц Юльевич Левинсон-Лессинг после революции возглавил советскую школу петрографии[55]; Александр Александрович Иностранцев, тогда уже профессор Петербургского университета, руководил геологическими исследованиями Крыма, Кавказа, Урала, Донбасса, Северного края и издал ряд трудов по геологии, петрографии, палеонтологии[56]. Гавриил Иванович Танфильев в восьмидесятых годах только начинал свои исследования географии растений — изучал степи, тундры, болота. Впоследствии Танфильев написал «Географию России» — солидный труд в пяти частях, законченный уже при советской власти.

К старшему поколению неизменных посетителей докучаевского дома принадлежал один из крупнейших русских ботаников, Андрей Николаевич Бекетов, который почти одновременно с Дарвином (и независимо от него) дал научное объяснение естественных причин приспособления растений к окружающей среде. Среди его учеников был Климент Аркадьевич Тимирязев.

Бекетов пользовался большим уважением среди петербургских профессоров. В течение семи лет (с 1876 по 1883 год) он возглавлял университет. Благородную память о себе Андрей Николаевич оставил и как поборник высшего женского образования. Университет обязан Бекетову организацией ботанического сада.

В докучаевском кружке, живо интересовавшемся всем примечательным, что появлялось в науке, Воейков встречал внимательных слушателей и строгих критиков.

«Климаты земного шара, в особенности России» — это заглавие стоит на только что полученном от издателя экземпляре книги. Увидели свет плоды многих лет напряженной работы.

Хочется немедленно поделиться радостью с друзьями. Бережно держа еще пахнущую типографской краской книгу, Воейков направляется на квартиру Василия Васильевича Докучаева.

Навсегда сохранился в памяти Александра Ивановича тот вечер, когда он, вручив каждому из участников «кружка» по экземпляру, в смущении ждал, что они скажут.

Молча просматривали ученые книгу. Вскоре каждый углубился в ту часть исследования, которая его больше всего интересовала. Докучаев, быстро перелистав всю работу, погрузился в чтение главы о климате черноземных областей.

Молчание прервал Бекетов:

— А ведь верно у вас схвачена, Александр Иванович, связь между растительностью и климатом. — И Андрей Николаевич заговорил о дремучих лесах Сибири.

Исследователям черноземных степей Докучаеву и Сибирцеву не терпелось: хотелось побеседовать о степных просторах южной России.

Книга Александра Ивановича дала пищу для дискуссии на много вечеров. С пристрастием обсуждались главы воейковского труда, в которых ученый рассказывал о географии и климате Европейской России и Западной Сибири, о Кавказе, Средней Азии и Восточной Сибири.

Это «пристрастие» объяснялось тем, что почти все собравшиеся у Докучаева ученые были знатоками России.

Общение с менделеевцамл и докучаевцами настолько сблизило Александра Ивановича с университетскими кругами, что еще задолго до приглашения его в университет он стал там своим человеком.

С 1884 года Александр Иванович начал читать в Петербургском университете курс климатологии.

Воейков отлично владел речью, — не прибегая к запискам, приводил много фактов, доказательств, Цифр, часто подтверждал свои выводы собственными наблюдениями и впечатлениями, пользовался графиками, картами, фотоснимками.

Но при всех этих замечательных качествах лектора Воейков был недостаточно опытным педагогом.

В первые годы на лекциях Воейкова не чувствовалось живой связи между лектором и аудиторией. Слушатели плохо понимали ученого. Объяснялось это очень просто. Средняя школа (преимущественно классическая гимназия) не подготовляла своих питомцев к восприятию университетского курса естественных наук. Естествознание и география проходились только в младших классах и очень примитивно, формально и плохо преподавалась физика. Главное внимание обращали на изучение латинского и греческого языков. В университете студентам не читали какого-либо подготовительного или вводного курса метеорологии или географии, — они сразу начинали слушать лекции Воейкова.

Вот что писал в воспоминаниях об Александре Ивановиче один из его учеников:

«Он подавлял слушателей фейерверком не только названий, дат и совершенно новых фактов, но и оригинальных выводов по целому комплексу наук, для нас часто чуждых. Неудивительно, что число слушателей Александра Ивановича редело по мере приближения к весне. Воейков подавлял нас. Он был слишком велик для нас, и действительно прослушать и освоить полный курс его «Климатов», без всякой предшествовавшей подготовки по метеорологии вообще, было делом безнадежным».

В тесном кругу друзей, собиравшихся попрежнему у Докучаева, Воейков жаловался:

— Не интересуются студенты наукой. Прихожу вчера в аудиторию, а там сидят три человека. Три человека! — с раздражением в голосе повторял он. — Неудивительно, что студенты ничего не знают и проваливаются на экзамене.

Педагогическим неудачам Воейкова способствовала и ненормальная постановка в русских университетах преподавания географии и смежных с нею дисциплин.

В восьмидесятых годах прошлого столетия не существовало не только географических факультетов или отделений, но даже кафедр географии. Эту науку изучали на историко-филологических факультетах, окончание которых давало право преподавать в гимназии русский язык, древние языки, историю и географию.

География считалась в университетах предметом второстепенным, иногда ее и вовсе не читали. Так, например, в Московском университете курс географии отсутствовал в течение тридцати восьми лет (с 1847 до 1885 года), и лишь с 1885 года этот курс был поручен профессору Дмитрию Николаевичу Анучину.

В Петербурге дело обстояло немного лучше, но и здесь география оставалась на втором плане.

Успехи русской географической науки и большой интерес общества к географии показывали несообразность создавшегося положения.

В 1886 году ревизионная комиссия Русского географического общества высказала пожелание, чтобы общество разработало проект реорганизации постановки преподавания географии в средних, высших и специальных учебных заведениях.

Было решено командировать кого-либо из профессоров в страны Западной Европы, чтобы посмотреть, как ведется преподавание географии там. Выбор пал на Александра Ивановича Воейкова.

Ученый побывал в Германии, Франции, Швейцарии и Австрии.

Никогда не отделяя преподавания от исследовательской работы, он и теперь пользовался случаем познакомиться с научно-исследовательской работой зарубежных ученых.

Во Франции Александр Иванович побывал в метеорологической обсерватории на вершине горы Пюи-де-Дом. Наблюдения французских ученых подтверждали учение Воейкова о влиянии рельефа на климат. Клермонская обсерватория, расположенная на дне обширной долины с отлогими склонами у подошвы горы, часто регистрировала большие суточные колебания температуры: рано утром температура была +3 градуса, после полудня +32 градуса, а суточные колебания на Пюи-де-Дом были очень малыми.

55

Наука о горных породах.

56

Наука о вымерших ископаемых животных и растений.