Страница 43 из 47
Да что там сам Гончаренко. Однажды по туристической путёвке в Норвегию приехала жена Александра Алексеевна: интересно, где это выигрывал Олежка? Её узнали, приметили и замучили непривычными интервью и беседами. Фотографии миловидной и фотогеничной Шурочки замелькали в газетах. Домой в Москву она вернулась с окрепшим чувством уважения к спортивному прошлому мужа.
С прошлым сталкивался в Норвегии и я. Порой оно уводило далеко — во времена незнакомые и неведомые. В далёких тридцатых наша страна и вместе с ней её молодые спортсмены заново прорубали наглухо заколоченное дубовой древесиной окно в Европу. Добирались и до Норвегии. След пребывания показал старенький норвежец на встрече советских конькобежцев с активистами рабочего спортклуба Осло. Он с усилием выговорил несколько понятных мне слов: «Ленин, товарищ, Рот фронт» — и совершенно неожиданно «велосипед» и «ГТО». Мои познания в норвежском ограничились скромным «гусентак» (спасибо). Выручалочка английский оказался бесполезен, однако мы поняли друг друга. Эмалевый значок ГТО 1934 года II ступени был подарен ему в Осло русским пареньком-рабочим, который обставил всех норвежцев на велосипедных гонках. Он не снимал подарка с лацкана выходной куртки, а когда в 40-м нагрянули немцы, запрятал знак ГТО подальше. Значок пережил оккупацию и не затерялся, как бывает, в груде старых, отживших и отслуживших безделушек. Он вновь на пиджаке немолодого рабочего.
Старичок всё нервничал, что забыл фамилию русского: Юганов, Сариков, Калмыков? Нечто похожее. Расстроился и я. Журналистского поиска с непременным обнаружением, а затем и сведением двух друзей не наклёвывалось. Но было в этом значочке ГТО, который поглаживали подрагивающие заскорузлые пальцы, что-то такое чистое и трогательное, что запомнилось и выплеснулось сейчас, годы спустя, на страницы. Память жива, и время не полотёр-циклёвщик, бесследно и бесстрастно стирающий её зарубки своей рокочущей машиной.
Прошло много лет, а я всё вспоминаю и другую встречу, в феврале 1971 года.
— Му, — представился нам у входа на «Бишлет» пожилой, со вкусом одетый человек. — Я сразу узнал: вы — русские.
Судьба свела его с нашими моряками в недоброе время: война, оккупированная Норвегия, горечь, тоска. Он верил и не верил в светлый час. А тут тяжело заболел ребёнок. Рядом с его домом работали пленные. Именно они, к удивлению господина Му, сумели подбодрить, утешить, внушить мысль, что победа придёт. Моряки выучили несколько норвежских слов, он — два десятка русских. Ничего, понимали друг друга. Му чем мог помогал пленным, внося скромный, но свой вклад в победу над фашизмом. А когда моряки услышали про болезнь дочери, смастерили из колючей проволоки, которой был обнесён лагерь, подарок: игрушечные фигурки зверьков. Знак войны — игрушки из колючей проволоки. Ребёнку они понравились, девочка выздоровела, и долго после войны превращённые в игрушки колючки стояли на полке в квартире преуспевающего коммерсанта. Такие, как Му, и кладут цветы к памятнику советским воинам в Осло. На нём лаконичная надпись: «Норвежцы помнят». Жив ли господин Му? Проходят годы — уходят люди.
Вообще, как бы ни старались подпустить холодку политики из-за океана, норвежцы, что называется, люди с улицы, относятся к нам с симпатией. Не уставая, трудится Общество норвежско-советской дружбы. Продолжается коммерческая деятельность акционерных обществ, продающих в Норвегию советские автомобили, тракторы, станки и другую технику. В четырёхмиллионной стране работают свыше двух тысяч советских станков и прессовых машин, сотни тракторов, тысячи легковых автомобилей.
«Лады» отлично чувствуют себя на улицах Осло. Мы с Гончаренко заскочили в салон по продаже машин в переулочек возле всё той же Карл-Йухансгате и осведомились, как «идут» наши «Жигули».
— По таким временам даже очень неплохо, — коротко и ясно ответил продавец.
Под такими временами имелась в виду, конечно, ещё одна незвано заявившаяся в Норвегию гостья — инфляция. «Никогда со времён второй мировой войны цены не возрастали так сильно», — безрадостно констатировал издающийся в Осло бюллетень «Норинформ». Рост стоимости товаров массового потребления — катастрофический. Чтобы убедиться в этом, достаточно беглого сравнения цен нынешних хотя бы с теми, что были года два назад. В роли свидетелей услужливо выступают прилавки и витрины магазинов Карл-Йухансгате.
Иногда и улицы могут заговорить…
Карл-Йухансгате, как видите, разошлась, разговорилась. Ещё немножко, и мы с Гончаренко опоздали бы на необычный приём — «вечер чемпионов». На него приглашается каждый, кто хоть когда-нибудь — неважно когда — принимал старт в первенствах Европы или мира. Самостоятельно снять зал в ресторане мешает злодейка-инфляция. Находчивые экс-чемпионы-норвежцы перед ней не теряются.
— Главное — найти покровителя, спонсора, — и Пьер-Ивар Му, с удовольствием откликающийся на русское «Пётр Иванович», объясняет нехитрую, в совершенстве отработанную механику.
Кто-то из великих конькобежцев, Му не добавляет «прошлого», добивается аудиенции у президента могучей фирмы, прибыльного предприятия. Они и подкидывают денег. Не безвозмездно: стены арендованного ресторана заклеиваются, как, например, сегодня, плакатами, утверждающими, что «Фёллесбанкен» — надёжнейший банк Скандинавии, а лимонад «Соло» — полезнейший из всех выделываемых в мире. Некую лепту в праздник внесла, видимо, и фирма, торгующая нашими «Ладами». Иначе бы не красоваться «Жигулёнку» на обложке отпечатанной специально к вечеру программки.
— Так мы и действуем. — Врач Пьер-Ивар Му, в 19 завоевавший звание чемпиона мира и в 21 оставивший спорт, улыбается довольно и счастливо. — Понятно?
Мы киваем. Не маленькие. Ловкий фотограф привычно быстро собирает конькобежных знаменитостей в плотную группу и щёлк-щёлк на фоне плаката «Фёллесбанкена». Что здесь непонятного? Блондиночка суёт в руки фирменные стаканчики с надписью «Соло» и бутылочки одноимённой жидкости. Щёлк-щёлк, и опять всё совершенно понятно. Назавтра любитель коньков аккуратно вырежет из газеты или из газет групповой портрет чемпионов. Ничего не подозревающий читатель невольно отметит: любимцы не прочь выпить «Соло». Попробовать самому? Может, не хуже «Пепси»…
Свидетельствую: вода неплоха. Дегустировал четыре дня подряд благодаря отличной спортивной форме Гончаренко. В качестве приза за третье место в мировом первенстве среди конькобежцев-ветеранов представитель фирмы вручил Олегу сумку-холодильник «Соло», набитую жёлтенькими бутылочками. На лёд выходить не пришлось. Столики сдвинули к стенке, и массовик-затейник (норвежский вариант) в красном клубном блейзере вызвал на паркет ветеранов-чемпионов. Конькобежно-паркетное троеборье состояло из имитации техники бега на коньках, отжимания от пола и пролезания в согбенной позе конькобежца под опускаемой ниже и ниже рейкой. Конкурс, конечно, шуточный. Но, как и в любой шутке, была здесь заложена и доля правды. Даже больше доли. Норвежец Руаль Ос, поделивший в 1960-м в Скво-Вэлли олимпийское «золото» на полуторке с Евгением Гришиным, быстро задохнулся уже при имитации бега. Опустошай конькобежцы полные пивные бокалы, Ос точно попал бы в призёры. Ялмар Андерсен, несмотря на свои «за шестьдесят», был азартен, тяжело сопя на весь зал, отжимался до посинения. Я впервые понял, как трудно было обыгрывать в 1954 году молодому Гончаренко блестящего и самоуверенного Яллиса на чемпионате мира. Олимпийский чемпион американец Терри Макдермотт — блестящий спринтер и, по отзывам, неплохой парикмахер, лениво проигрывал один вид за другим, ничуть не тяготясь неудачами.
— Поэтому он и не стал четырёхкратным победителем Олимпиад, как ваш Гришин, — проворчал коллега Гончаренко по техническому комитету ИСУ Джордж Хауи. — Слишком ленился.
После имитации бега и отжимания Гончаренко держался вторым за только-только бросившим спорт Стеном Стенсеном. В любой стране мира утро Олега Георгиевича начиналось получасовой зарядкой, венцом которой были бесконечные шпагаты. Я не волновался: уж под планкой Гончаренко пролезет. Прогнозы в спорте, включая и невинное паркетное троеборье, сбываются редко. Никакие старания не помогли — рейка быстро упала, и со второго места единственный представитель нашей страны отодвинулся на третье.