Буденный

Прошло два дня, а Шкуро не подавал никаких признаков. Начальник штаба Погребов, который поначалу был сторонником штурма, согласился с мнением Буденного и сказал: надо ждать, пока Шкуро выйдет из города.

Кто-то из командиров предложил написать письмо генералу Шкуро. Вскоре письмо было готово. Если исключить из него некоторые пикантные выражения, то содержание было таким: «Завтра мною будет взят Воронеж. Обязываю все контрреволюционные силы построить на площади Круглых рядов. Парад принимать буду я. Командовать парадом приказываю тебе, белогвардейский ублюдок. После парада ты за все злодеяния, за кровь и слезы рабочих и крестьян будешь повешен на телеграфном столбе там же, на площади Круглых рядов. А если тебе память отшибло, то напомню: это там, где ты, кровавый головорез, вешал и расстреливал трудящихся и красных бойцов. Мой приказ объявить всему личному составу Воронежского белогвардейского гарнизона. Буденный». Комкор еще раз пробежал текст. Все хорошо. Ну а кто повезет письмо? Ведь его надо вручить лично генералу Шкуро!

— Есть у меня такой смельчак. — Комкор покрутил усы. — Не догадываешься, комиссар? Олеко Дундич. Он знает, где расположен штаб Шкуро.

Дундича Буденный знал давно. Впервые они познакомились в 1918 году в бою под Гнилоаксайской. В том бою боец-кавалерист повел сербов в атаку, белоказаки не выдержали их натиска и дрогнули. После боя Дундич рассказал Буденному о том, что он сын сербского скотопромышленника. В гусарском полку в 1912 году воевал против турок. А через четыре года попал в плен к австрийцам, но бежал в Россию. В 1918 году, когда К. Е. Ворошилов создал первый Луганский социалистический партизанский отряд, в него влился отряд сербов-интернационалистов во главе с Олеко Дундичем. Отряд сражался в рядах 5-й армии, а затем в Морозовско-Донецком отряде, которым командовал Е. А. Щаденко.

А вот и Олеко Дундич. Лицо серьезное, в глазах настороженность: он знал, что если комкор вызывает, значит, есть какое-то важное задание.

— Вот это послание надо передать генералу Шкуро, — сказал Буденный. — Только жизнью своей не рисковать.

— Зачем же жизнью рисковать? — усмехнулся Дундич. — Я осторожно…

18 октября, переодевшись в форму белогвардейского капитана, Дундич выехал в штаб генерала Шкуро. Добрался туда благополучно. Часовой штаба спросил, кто од и зачем едет, попросил предъявить документы. «У кого спрашиваешь документы, у меня, героя сражения? — крикнул Дундич. — Пошел вон, свинья!» Солдат растерялся так, что и слова не мог вымолвить. А Дундич тем временем вошел в комнату дежурного и доложил поручику, что он привез пакет от генерала Сидорина лично генералу Шкуро. Поручик ответил, что их превосходительство вчера допоздна совещался с офицерами штаба и еще спит. «А что, генерал Сидорин собирается прислать нам в Воронеж войска?» — спросил поручик. Дундич сказал, что войска будут, ибо одному Шкуро трудно управиться с корпусом Буденного. Поручик наклонился к Дундичу и тихо, чтобы его не слышал часовой у двери, сказал: «Мы этому Буденному устроим баньку, он будет наступать с востока, а там у нас главные силы…»

Дундич сказал поручику, что, пока генерал проснется, он посмотрит город. И уехал.

Вернулся в корпус Дундич под вечер 19 октября. Доложил Буденному о выполнении задания и о своем разговоре с поручиком. Данные Дундича подтвердились разведкой: на восточном направлении находились основные силы белогвардейцев.

В комнату вошел комиссар Кивгела. Он признался, что и его мучает молчание Шкуро, и высказал свое сомнение — а вдруг он выработал другой план? Ведь конный корпус выдвинулся вперед с открытым флангом, а главные силы 8-й армии еще не подтянулись к Воронежу. Образовавшийся разрыв между 8-й и 13-й армиями большой, и белогвардейцы могут этим воспользоваться. И вот что еще стала известно — генерал Сидорин принял решение прислать Шкуро часть казачьей конницы. Может, сейчас самый раз ударить по Шкуро?

— Что мне по душе, комиссар, так это твое беспокойство, — сказал комкор. — На нам необходимо выманить белогвардейцев из города. Понял, да? А теперь иди и поспи часок, а то весь почернел.

…Бой завязался неожиданно. Полки Шкуро под прикрытием тумана ворвались в село Хреновое и с ходу атаковали заслоны 6-й кавдивизии. Начдив Апанасенко, однако, не растерялся, развернул главные силы и упредил удар белоказаков. А тем временем по приказу комкора 4-я кавдивизия Оки Городовикова вышла в тыл врага и нанесла по коннице белых сильный удар. Белоказаки не выдержали и отступили к Воронежу. 20 октября главком С. С. Каменев в разговоре по прямому проводу с командующим Юго-Восточным фронтом В. И. Шориным отметил: «Буденный вчера разбил два полка Шкуро. Этот небольшой успех хорош тем, что совершенно изменил намерения Шкуро, который только 18 октября отдал свой приказ, по которому видно, что он сам хотел разбить Буденного по частям». Далее главком, ставя задачу конному корпусу Думенко, рекомендовал «действовать с левого фланга 9-й армии, нанося удар вдоль фронта, по тылам противника… то есть проделав ту же операцию, какую проделал конкорпус Буденного, но в обратном порядке».

На рассвете 20 октября, взаимодействуя с 12-й и 16-й стрелковыми дивизиями 8-й армии, корпус Буденного перешел в контрнаступление. Поскольку основные силы врага были сосредоточены у Воронежа с восточной стороны, комкор решил наступать с севера.

В результате ожесточенных боев белоказаки были разгромлены, а оставшиеся части поспешно отступили из Воронежа.

Буденный тут же послал донесение командованию Южного фронта: «После ожесточенного боя доблестными частями конкорпуса в 6 часов 24 октября занят город Воронеж. Противник отброшен за реку Дон. Преследование продолжается. Подробности дополнительно».

Обстановка на Дону начала резко меняться в пользу советских войск: конный корпус выходил на правый фланг главной ударной группировки деникинской армии, рвавшейся к Москве. Победа под Воронежем вошла яркой страницей в боевую летопись Красной Армии. Михаил Шолохов в романе «Тихий Дон» написал об этом так: «Вскоре обстановка на Южном фронте резко изменилась. Поражение Добровольческой армии в генеральном сражении на Орловско-Кромском направлении и блестящие действия буденновской конницы на воронежском участке решили исход борьбы; в ноябре Добровольческая армия покатилась на юг, обнажая левый фланг Донской армии, увлекая ее в своем отступлении».

Вечером 25 октября по прямому проводу командующий Южным фронтом Егоров и член Реввоенсовета Сталин объявили благодарность бойцам, командирам и комиссарам корпуса. Через несколько дней Буденный получил приказ войскам 10-й армии № 148 от 31 октября, в котором, в частности, указывалось: «Созданные долгими усилиями англо-французских капиталистов и Деникина конные корпуса генералов Шкуро и Мамонтова, как единственный оплот контрреволюции, разбиты наголову в боях под Воронежем красным конкорпусом тов. Буденного. Воронеж взят красными героями. Масса трофеев, подсчет производится. Пока выяснено, что захвачены все именные бронепоезда противника во главе с бронепоездом имени генерала Шкуро. Преследование разбитого противника продолжается, ореол непобедимости, созданный вокруг имени генералов Мамонтова и Шкуро, доблестью красных героев конкорпуса Буденного низвержен в прах. От лица армий Южфронта объявляю братскую благодарность доблестному корпусу Буденного. Приказываю: захваченный бронепоезд имени генерала Шкуро переименовать в бронепоезд имени народного героя Буденного. Командюж Егоров. Член Реввоенсовета Южфронта Сталин».

— Вот здорово, а? — улыбнулся комиссар корпуса. — А что ты такой задумчивый, Семен Михайлович?

— Да вот жду сообщения о создании Конной армии. Я же лично Сталину письмо отправил.

Еще днем раньше, воспользовавшись переговорами по прямому проводу, Буденный заявил, что будет ходатайствовать перед Реввоенсоветом Южного фронта о создании Конной армии. «Шлите письмо на мое имя», — ответил ему Сталин. Буденный так и сделал. «Я понимаю, — писал комкор, — что для формирования кавалерии белые располагают большими возможностями, занимая районы казачьих областей. Но и мы можем многое сделать. Если мы не имеем возможности создать такое же количество конных корпусов, какими располагают белые, то почему бы на первых порах не развернуть наш корпус в Конную армию. Создание такого кавалерийского объединения будет впервые в истории этого рода войск. Для создания Конной армии у нас имеются все возможности. Хорошей основой для этого послужит конный корпус. Из состава любой дивизии корпуса можно будет вывести кавалерийскую бригаду и, взяв ее за ядро, сформировать за счет добровольцев третью кавалерийскую дивизию. Можно создать эту дивизию и за счет конных частей войсковой кавалерии. При желании можно создать второй конный корпус и свести два корпуса в армию… Я уверен, что создание Конной армии — это не пустой эксперимент, а назревшая необходимость. Она (Конная армия) явится не только серьезным противовесом белогвардейской казачьей коннице, но и могучим средством в руках фронтового или Главного командования для решения задач в интересах фронта и, не исключено, в интересах всей Советской Республики. Я, безусловно, рассчитываю на Ваше глубокое понимание существа моего предложения и надеюсь, что вы не только поддержите его, но и лично примете решительные меры. Думаю, что это предложение поддержит и А. И. Егоров. Если вопрос создания Конной армии будет решен положительно, то у меня к Вам будет еще одна большая просьба. Пришлите, пожалуйста, человек 300 рабочих-коммунистов. Они будут укреплять ряды бойцов-кавалеристов, разъяснять им насущные задачи нашей революции, повышать сознательность, а следовательно, и боеспособность». После взятия Воронежа Буденный надеялся дать отдых частям корпуса, но такой возможности не представилось: поступил приказ командующего 10-й армией: нанести удар по станции Касторная. «Надо наступать, — размышлял С. М. Буденный, — а снаряды и патроны на исходе, мало продовольствия. Ведь что получается: корпус в административном, санитарном отношении находится в подчинении 10-й армии, продовольственном — 9-й армии, снабжает его боеприпасами 8-я армия, а в оперативном отношении он подчинен Южному фронту. Что это за неразбериха? Нет, так продолжаться больше не может. Немедленно еду в Воронеж и переговорю с командующим лично». Рано утром 28 октября комкор получил телеграмму Реввоенсовета Южного фронта и облегченно вздохнул. «Конкорпус, Буденному. Вверенный вам корпус во всех отношениях подчинен исключительно Южному фронту. Вопрос о довольствии корпуса будет поставлен на должную высоту, о чем отдаю распоряжение начснабу и продкому Южного фронта. Предложение о временной передаче вам 11-й кавдивизии имеет целью, что дивизия под вашим руководством в боевом отношении сделается такой же, как и остальные ваши дивизии — 4-я и 6-я. В ближайшем будущем предположено создать 2-й конкорпус из 11-й и 8-й дивизий. Оба корпуса предположено объединить под вашим руководством на правах Конной армии… Конкорпусу именоваться — «Конкорпус Южфронта».