Страница 5 из 54
В Россию Адольф Зорге приехал в 1885 году. Сперва обосновался в Аджикенде, в немецкой колонии, а потом перебрался в Баку.
Вести о несметных нефтяных богатствах Ашперонского полуострова давно доходили в Германию. Все началось с небезызвестного Нобеля. Заручившись поддержкой немецких банкиров, он с чемоданами денег примчался в Баку, начал строить заводы для переработки нефти, выписал специалистов из Берлина. И вот за короткое время представители иностранных фирм сотнями устремились на Апшерон, оттеснив всяких там Мирзоевых, Монташевых, Тарумовых. Французский банкир Ротшильд завладел всей торговлей бакинской нефтью на международном рынке, основал «Каспийско-Черноморское товарищество».
Адольф Зорге тоже решил попытать счастья в России. У него была мечта: обеспечить старость. Ему всегда казалось, что люди, не сумевшие обеспечить собственную старость и благополучие своей семьи, зря прожили жизнь.
Отец Адольфа, а также два брата отца не сумели обеспечить себе старость, и это наглядный урок. Все трое были активными революционерами до и после революции 1848 года. Революционная работа была смыслом их жизни. Особую известность на этом поприще завоевал дядя Фридрих. Участник Баденского восстания 1849 года, близкий друг Маркса и Энгельса, он после подавления восстания вынужден был эмигрировать сначала в Швейцарию, а затем в Америку. Фридрих Зорге стал организатором американской секции Первого Интернационала, а на Гаагском конгрессе I Интернационала в 1872 году его избрали секретарем Генерального совета. Слава дяди, видного деятеля международного рабочего движения, ученика Маркса и Энгельса, автора многих социологических и политических трудов, страшила и угнетала обывателя Адольфа Зорге. Он вздрагивал, когда спрашивали: «Уж не родственник ли вы того самого Зорге?!» — «Нет, нет», — спешил заверить Адольф. Он не хотел иметь ничего общего со своими «красными» отцом и дядями. Он стремился обеспечить свою старость и ради этого трудился не покладая рук. Ему революция не нужна. Он доволен существующими порядками.
Иногда в воскресные дни Адольф надевал свой лучший костюм и отправлялся в Баку. Здесь, возле старинного дворца Ширван-шахов, фланировала избранная публика. Адольф смешивался с публикой и так бродил до вечера, снедаемый своими мечтами. Он представлял себе, как чинно идет под руку с фрау Зорге, все на них оглядываются, завидуют тихому, обеспеченному счастью. А рядом — дети… много детей. Это его дети, Адольфа Зорге! Мальчики, девочки — все равно. Много детей. И он придумывал имена этим воображаемым детям. Но не было фрау Зорге, не было детей…
Адольф старел, и за все три года жизни в России фрау Зорге так и не появилась. А ведь он был красив, обеспечен, мог считаться хорошей партией. Его сердце было открыто для любви.
И он наконец-то влюбился… И любовь оказалась сильнее классовых и расовых предрассудков.
Нине Кобелевой исполнилось двадцать два года, но она и не помышляла о замужестве. Были заботы поважнее, они иссушали душу. Сперва умерла мать, потом — отец, Семен Кобелев, подрядный рабочий на железной дороге. На руках Нины остались шестеро сирот мал мала меньше. Всех нужно накормить, одеть, обуть. Беспросветная нужда… Какие уж тут женихи!..
Но он появился. Рослый красавец немец, техник с буровой вышки неподалеку от поселка Сабунчи. Нина и раньше видала его. При встрече всегда опускала глаза, старалась пройти незаметно. А теперь он напрямик заявил, что уже давно любит ее и просит быть женой. Нина Семеновна даже растерялась. Как же так, выйти за немца? Он поживет-поживет да и укатит в свою Германию, бросив ее с детьми… Но сироты просили есть… И Нина согласилась стать женой Адольфа Зорге.
Поселились они в Сабунчи в двухэтажном доме. Здесь 4 октября 1895 года родился Рихард Зорге, будущий ученый и прославленный разведчик.
Брак оказался на редкость счастливым: Адольф любил жену, заботился о ее братьях и сестрах. В доме царила атмосфера довольства и взаимного уважения. Но теперь, когда все мечты Адольфа исполнились, появилась новая: вернуться во что бы то ни стало в Германию! России отдано тринадцать лет… А «Германия — превыше всего!».
И вот, когда Рихарду сравнялось три года, семья переехала в Германию. Адольф Зорге купил небольшой дом в Вильмерсдорфе, юго-западном пригороде Берлина, на Манизерштрассе, развел сад и стал наслаждаться обеспеченной старостью. Он достиг своего идеала. Теперь и умереть было не страшно.
А трехлетний Рихард? Оставила ли далекая Россия какой-нибудь след в его памяти? Позже он писал: «Во мне было нечто такое, что несколько отличало меня от других. Я родился на Южном Кавказе, и меня привезли в Берлин совсем маленьким. Этот факт из моей жизни я всегда помнил… Я, может быть, слишком русский, я русский до мозга костей…»
Первые слова, которым научился Рихард, были русские слова. До четырех лет он не знал немецкого языка. В глубинах сознания осталось неизгладимое ощущение просторов России, яркого кавказского неба и ласкового света Каспия. Неясные образы будут всплывать в памяти на протяжении всей последующей его жизни, манить, звать куда-то, дразнить, распалять воображение.
…В кругу семьи его ласкательно называли Ика. В школе — «премьер-министр». Почему «премьер-министр»? Он рос не по годам развитым. В реальное училище поступил, когда едва исполнилось шесть лет. В классе верховодил, прослыл трудным учеником, упрямым, своенравным и непослушным, первым нарушителем дисциплины, неисправимым драчуном. И наряду с этим поражал учителей глубокими познаниями в истории, литературе, философии и обществоведении. Тут ему равных не было.
Ика ненавидел зубрежку. Он любил рассуждать, давать собственную оценку прочитанному. У «премьер-министра» было свое государство, источник силы и мощи — книги. Они раздвигали границы мира в пространстве и во времени. Французская революция, облик «неподкупного» Робеспьера, наполеоновские войны, сражение на улице Сен-Антуан в дни июньского восстания 1848 года; Джузеппе Гарибальди дал клятву освободить свою родину Италию и дрался, как лев. Гарибальди бывал в России. В Германии тоже была революция. О ней мало писали в учебниках, но Ика знал кое-что от своего отца. Адольф к старости сделался ворчливым. Особенно раздражали его левые социал-демократы. Прочитав за чашкой утреннего кофе газету, он начинал бранить «красных». Особенно доставалось двоюродному деду Рихарда, коммунисту Фридриху Зорге, который в то время жил в Америке и готовил к печати свою переписку с Марксом и Энгельсом. Не щадил Адольф и своего отца-революционера, которого давно уже не было в живых. Из порохового дыма выплывало железное лицо Отто фон Бисмарка. Этот кровавый человек — идеал Адольфа. Бисмарк — истинный пруссак; Адольф — тоже пруссак. Такие, как Бисмарк, создали великую Германскую империю, а «Германия — превыше всего!».
Но Ику почему-то не интересовали дела Бисмарка, ему хотелось знать все о деде и двух братьях деда. Это по-настоящему смелые, дерзкие люди. Их не поддерживали короли, как Бисмарка; они сами делали историю.
Адольф не знал того, что два его сына — самый старший и самый младший — причисляли себя к левым социал-демократам. Ика тайно от отца сделался постоянным членом социал-демократического спортивного общества. Старший сын состоял в революционной социал-демократической организации, призывал на митингах к свержению существующего строя, рассказывал о буржуазно-демократической революции 1905 года в России. Ика бывал на этих митингах, с замиранием сердца слушал старшего брата. Он начинал понимать: история — это не только то, что прошло; история творится и сейчас, у всех на глазах. Вот почему он набрасывался на газеты и знал о том, что делается в мире, лучше взрослых.
В пятнадцать лет Рихард прочитал сочинения Гёте, Шиллера, Лессинга, Клопштока, «Божественную комедию» Данте.