Страница 42 из 54
На квартиру Зорге вернулся под утро. У дверей своего дома увидел Одзаки. Он простоял здесь всю ночь. Обстоятельства не терпят… Гитлер пригласил японского посла и официально объявил: 22 июня Германия без объявления войны совершит нападение на Россию. В тот же день на Дальнем Востоке против СССР должна выступить Япония. Посол ничего не мог сказать определенного, не посоветовавшись со своим правительством.
Не заходя в квартиру, Зорге помчался к Максу. Радиограммы, радиограммы… «Военный атташе Шолл заявил: следует ожидать со стороны немцев фланговых и обходных маневров и стремления окружить и изолировать отдельные группы. Война начнется 22 июня 1941 года».
«Однажды в радиограмме содержалось до 2000 групп. Я передал сначала первую половину, а на следующий день — вторую, ибо передавать все сразу было бы тяжело и долго».
Макс не подозревал о том, что на карте командира радиодивизиона особого назначения его дом уже обведен красным кружком; засечку производили несколько раз. В красные треугольники на карте попали квартиры Вукелича и Зорге. Организация еще держалась каким-то чудом, продолжала действовать. Даже осторожный Одзаки пренебрег всеми правилами, целую ночь торчал у дома Зорге чуть ли не на виду у полиции. Все понимали: организация вступила в новую, возможно последнюю, фазу своего существования. Из оставшегося времени нужно выжать все, не думая о последствиях.
С растущим нетерпением ждал Зорге ответа из Центра. Но Центр молчал. Все радиограммы приняты… Но приняты ли они во внимание Советским правительством?.. Самое тягостное в жизни человека — ожидание. Шли дни. Давно отцвела сакура. Макс переезжал с квартиры на квартиру, передавал все новые предупреждения о надвигающейся катастрофе. Потом часами лежал, прижимаясь сердцем к пузырю со льдом. Центр молчал.
Что там происходило? Почему молчат?.. Какие еще нужны доказательства? Если бы можно было сесть на самолет и устремиться туда!.. Перегорали радиолампы, казалось, эфир накалился от страстного стремления этих людей предупредить, защитить…
Научные занятия, журналистика, музыка, искусство — все утратило смысл, все было по ту сторону войны. Сейчас разведчики как бы подводили итог восьми годам изнурительной работы, кипения в «адовом котле». Неужели их усилия не будут оценены по достоинству?.. 25 мая… 1 июня… 5 июня… 10 июня… Отт изучает походы Наполеона на Россию. А там, у западных границ Советского Союза, немецкие войска изготовились к прыжку. Застыли танковые армии; на наблюдательных пунктах генералы, вооруженные биноклями, разглядывают советскую территорию.
А Центр молчит. 12 июня… Или, может быть, там уже перебрасывают армии, вся гигантская военная машина приведена в действие?.. Дорог каждый день!
Пришел ответ.
Трясущимися руками взял Рихард радиограмму. Сосредоточился, раскрыл ежегодник, служивший кодом. Макс наблюдал за выражением лица друга. Внезапно Зорге побледнел, вскочил, схватился за голову: «Они не верят, они сомневаются!.. Ты слышишь, Макс? Сомневаются… Кто сомневается? Сталин? Теперь с меня хватит…»
Он опустился на стул. Глаза потухли. Впервые он ощутил бесконечную усталость, вспомнил, что ему сорок шесть лет. Те, кто составлял радиограмму, по-видимому, были чуткими товарищами: они пытались всячески смягчить выражения. Но разве возможно замаскировать смысл? Тон недоверия перекочевал в радиограмму. Почему, почему ему не доверяют? Или он плохо служил все эти годы? Где «старик» Берзин? Он-то должен знать, что Рихард не способен на ложь. Одиннадцать лет жизни отдано военной разведке…
Зорге скрипел зубами от собственного бессилия. Неужели все напрасно? Ведь должны же там располагать сведениями из других источников? Или в самом деле возможно передислоцировать 150 дивизий на восточные границы таким образом, чтобы этого не заметил никто? В немецком клубе в Токио фашистские молодчики во все горло кричат о войне против большевистской России, вся японская дипломатия занята тем, каким образом уклониться от прямого ответа Гитлеру. Отт и Шолл подсовывают Зорге все новые и новые документы, свидетельствующие о подготовке агрессии. Заговорила пресса Англии и Америки. Вукелич и шведская журналистка Лундквист, которой Рихард часто помогает в работе, каждый день приносят сведения, добытые через агентства.
Зорге диктует Максу: «Повторяю: 9 армий из 150 немецких дивизий совершат нападение на советскую границу 22 июня! Рамзай».
Радиограмму с последним предупреждением Клаузен передал 17 июня. А 22 июня фашистская Германия без объявления войны, поправ договорные обязательства, напала на Советский Союз. План «Барбаросса» вступил в действие.
Рихард вновь диктует Клаузену: «Выражаем наши наилучшие пожелания на трудные времена. Мы все здесь будем упорно выполнять нашу работу».
Пароксизм прошел, Зорге вновь был собран, деятелен. Он не верил в победу фашистов.
«У Рихарда была очень большая сила воли. Нервным его нельзя было назвать. Мы все нервничали, когда казалось, что война развивалась не в нашу пользу. При этом он ходил по комнате и говорил мне: «Ты знаешь, Макс, нам отсюда уже не выбраться. Теперь остается только успешно работать до конца, если не произойдут какие-нибудь решающие изменения, для того чтобы мы все-таки победили!»
Все как-то вдруг ощутили, что над организацией сгустились тучи. В дом Клаузенов стал наведываться полицейский Аояма. Вел себя развязно, сидел часами, словно на дежурстве, болтал всякую чепуху, заглядывал в раздвижные шкафы, где хранилась постель. Весь вид его как бы говорил: я-то знаю, что здесь не все чисто! Передачи приходилось вести на квартирах Бранко или Зорге.
У Вукелича 22 марта 1941 года родился сын Хироси. Иосико была на вершине счастья и не понимала, почему тяжелая печаль легла на лицо мужа. «Я коммунист… а в Европе война. Немцы захватили Югославию. Безоговорочная капитуляция. Правительство удрало в Египет…» Она пыталась успокоить, хоть и донимала, что это невозможно. Мыслями он был там, на своей далекой родине, в неведомой Югославии. Он тревожился за судьбы своего народа, за участь своих родственников и старой матери…
Теперь, когда фашистские полчища рвались к Москве, Рихард всецело был поглощен одной мыслью: выступит ли Япония против Советского Союза? Кого мог успокоить в такой международной обстановке пакт о нейтралитете? Вероломное нападение Германии показало, чего стоят подобные пакты для империалистов. На политику правящих кругов Японии за последние месяцы все большее влияние оказывают различные шовинистические группировки. Генерал Тодзио, военный министр, метит в премьеры. Закоренелый враг СССР… Гитлеровские посланцы все время побуждают Японию к действию. Недавно сюда пожаловал специальный посланник Улах. Зорге выяснил: Улах имеет секретное задание Гитлера изучить возможности Японии для выступления против СССР. Японо-американские переговоры, начавшиеся еще в прошлом году, затягиваются.
Коноэ создал «Ассоциацию помощи трону», куда вошел Сайондзи. На императорской конференции 2 июля обсуждался вопрос: должна ли Япония немедленно напасть на Советский Союз? Конференция проходила в обстановке глубочайшей секретности. Одзаки нервничал. К трону его не пустили, хоть и считалось, что он помогает трону.
Еще не опустели залы императорского дворца, а Сайондзи принес весть: принято решение об отсрочке нападения на СССР!
Для Одзаки подобное известие прозвучало музыкой.
На запрос Гитлера, почему Япония медлит с выступлением, Отт по совету Зорге телеграфировал: «В японской армии все еще помнят Халхин-Гол. В настоящее время Япония предпочитает воздержаться от нападения на Россию до более благоприятных времен; что же касается Англии и США, то вопрос, возможно, будет решен положительно: взоры Японии устремлены на Юго-Восточную Азию и на владения США и Англии в Тихом океане».
Фашистские орды стремительно катились к Москве. Захвачена Литва, Латвия, Западная Белоруссия, Западная Украина. В августе фашисты подошли к Ленинграду, захватили Киев, Смоленск. Началось наступление на Москву.