Страница 11 из 103
Этот приказ готовился в первой половине дня. Когда его дали на подпись Ракутину, он уже знал о начале боев в районе Ельни. Командир 107-й стрелковой дивизии полковник Миронов сообщил по телефону, что в шесть часов утра на подходе к деревне Каськово, которая южнее Дорогобужа, разведкой замечено около 20 танков противника. В 12—13 часов в Каськово вошла немецкая пехота. Артиллерийским огнем 107-й дивизии танки были разогнаны, рассеяна пехота.
— Отдельные группы пытаются проникнуть в направлении на Дорогобуж, — закончил Миронов.
— Ваше решение? — спросил Ракутин
— Для ликвидации противника выделен один отряд из двух усиленных батальонов под командой полковника Некрасова.
Вскоре через делегата связи Ракутин узнал и о сдаче Ельни. Взглянув на карту, он понял, что отряд, достигший Каськова, обошел правый фланг 19-й стрелковой дивизии. На протяжении почти двадцати километров противник не встретил наших войск и свободно катился вперед. Вот чем обернулся открытый фланг дивизии, переданной из 28-й армии в 24-ю.
Надо было принимать новые решения.
— Какие последние сведения из сто второй? — спросил командарм начальники штаба генерал-майора Глинского.
— Сто вторая танковая дивизия закончила оборонительные сооружения, — отвечал Глинский. — По приказанию командира батальон танков и артиллерийский дивизион ПТО сегодня в два ноль-ноль выступили в район Ельни.
— Где они сейчас?
— Новых сведений не имеется, — сказал Глинский. Ракутин, глядя на карту, мысленным взором окинул все свое большое хозяйство — от Белого до Ельни по фронту и в глубину до Вязьмы. Первым делом прошелся по резервам. Вот, например, 103-я отдельная танковая дивизия. Ее 583-й моторизованный полк недалеко от Семлева — в районе деревень Ульяново, Митино, Кулешово (ныне Сафоновского района). А где ее 147-й танковый полк?
— Следует в распоряжение командира 166-й стрелковой дивизии, — пояснил Глинский. — Прошел деревню Юфаново.
166-я выдвинулась далеко вперед в район озера Щучье, и там, у деревни Шихтово, ее передовой отряд под командованием подполковника Койда, командира 785-го стрелкового полка, вступил в бой. Сражение было горячим. Противник стал медленно отходить. Досталось и своим: ружейно-пулеметным огнем 392-го артиллерийского полка сбит самолет с делегатом командования. Летчик убит, делегат легко ранен. Это случилось утром, противник начал отступать в полдень.
Командарм и начальник штаба, взвешивая все «за» и «против», искали наиболее эффективное решение ельнинской проблемы, а с правого фланга, с позиций 166-й, на редакционном вездеходе спешили в Семлево два корреспондента газеты «За честь Родины» — капитан Н. Мильман и политрук В. Величко, чтобы срочно подготовить в номер материал о первом бое сибиряков, об успешном начале боевого пути Томской дивизии.
Генерал-майор Котельников с наступлением прозрачных июльских сумерек требовал от командиров полков быстрее закапываться в землю. Бригадный комиссар Дружинин, еще не привыкший к новому названию своей должности — комиссар дивизии, приказал накормить всех горячим ужином и вместе со своим аппаратом занялся выяснением фактического наличия личного состава. А красноармейцы во главе с командирами продолжали прибывать на новый участок обороны.
Ближе к полуночи на командный пункт дивизии в бронеавтомобиле прибыл незнакомый танкист.
— Капитан Омелюстый, — представился он, — начальник разведки 104-й танковой дивизии. Командиром дивизии полковником Бурковым мне приказано отработать с вами взаимодействие наших частей в завтрашнем бою.
— Где ваша дивизия? — спросил Котельников.
— На марше. Из Спас-Деменска следует в район Ельни. Передовой отряд скоро будет у деревни Чанцово.
В таких случаях говорят: не было ни гроша и вдруг алтын. Помощь пришла совершенно неожиданно и не от того, от кого ее ждали. Ее прислал командарм-28 генерал-лейтенант Качалов.
С Николаем Михайловичем Омелюстым занялся начальник оперативного отделения майор Данилович. Котельников направился на участок 32-го стрелкового полка, он беспокоился за судьбу майора Шитова. Испытывая некоторое удовлетворение тем, что его дивизия осталась боеспособной единицей, что потери стрелковых полков будут восполнены за счет полка, сформированного из числа окруженцев, вышедших к Ельне, комдив переживал, что вот и нет уже многих из тех, кто вместе с ним прибыл на смоленскую землю из Воронежа. Неужели Шитов в их числе?
Вопросы, вопросы… Война перед каждым участвующим в ней ставит их ежедневно и ежечасно.
Гитлер, поняв, что «блицкриг» дает пробуксовку (авиация уже потеряла 1284 самолета, сухопутные войска — около 200 тысяч человек), 19 июля отдал директиву № 33. Полевые армии группы «Центр» (а их было три — 2-я, 4-я и 9-я) должны были усилить свой удар на Москву. Танковые соединения перегруппировывались: одна половина — к северо-западу, чтобы прорвать коммуникации между Москвой и Ленинградом, другая — на юг, в тыл группировке советских войск на Украине.
Сталин в этот день взвалил на себя еще одну, пятую должность — народного комиссара обороны СССР. «Сразу же почувствовалась, — как писал Г.К. Жуков, — его твердая рука».
Черчилль в этот день получил личное послание Сталина, и перед ним тоже встали нелегкие вопросы. «Может быть, не лишне будет сообщить Вам, — писал Иосиф Виссарионович своему новому соратнику, — что положение советских войск на фронте продолжает оставаться напряженным. […] Мне кажется, что военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика)» («Переписка». С. 19).
ДЕНЬ ТРЕТИЙ.
Воскресенье, 20 июля
В первом часу ночи в блиндаже стало темно, как и должно быть в подземелье. И властвовала тревожная тишина. Младший лейтенант Рыкун вызвался сходить на разведку. Шитов разрешил. Рыкун бесшумно выполз на поверхность. Все ждали, затаив дыхание. Возвратившись, младший лейтенант шепотом доложил:
— Кругом никого нет.
Шитов спокойно, тоже шепотом, скомандовал:
— По одному за мной, на животах!
Майор пополз по-пластунски, легко работая локтями и ногами. Бойцы длинной извивающейся цепью тянулись за ним.
Майор Шитов вел группу на запад.
«Мы ползем прямо на противника», — подумал Фаттаев. Но вот началось болото, Шитов встал, бойцы приблизились к нему, тоже встали, беззвучно поправляя амуницию. И опять майор очень тихо скомандовал:
— За мной! Ни единого звука!
Теперь командир стал забирать влево, в обход города…
В это время в Семлеве, в штабе 24-й армии, заканчивался напряженный рабочий день. Генерал-майор Ракутин в час ночи подписал частный боевой приказ № 07/оп. В нем давалась удивительно мягкая характеристика противнику. Мол, он, этот противник, «ведет активную визуальную разведку и бомбардирует расположение наших войск одиночными и небольшими группами самолетов, одновременно выбрасывает авиадесанты с целью разведки и срыва оборонительных работ». А в действительности этот проклятый противник уже вовсю хозяйничал в городе Ельне и в двадцати километрах севернее — деревне Каськове.
Поскольку штаб армии не располагал точными данными о противнике, уже заполонившем своими войсками починковский большак, то и в приказе повелевалось 19-й стрелковой дивизии занять свой прежний рубеж обороны собственными силами. Передний край полосы заграждений — станция Кловка, Балтутино, Харино. Особенно прочно, говорилось дальше в приказе, дивизия должна оборонять фронт Чанцово — Ельня, не допустить прорыва танков и пехоты противника на восток и северо-восток, обеспечить левый фланг армии. Кроме того, для обеспечения разрыва между 107-й стрелковой дивизией и правым своим флангом командование 19-й дивизии должно было выделить один стрелковый батальон и занять оборонительный район на рубеже перед деревнями Калинка и Митино.
Командиру 107-й стрелковой дивизии тоже ставились не соответствующие фактической боевой обстановке задачи. Он должен был для обеспечения разрыва между левым своим флангом и 19-й стрелковой дивизией выделить один стрелковый батальон и занять им оборонительный район на фронте Каськово — Калинка.