Тоомас Линнупоэг

— Друг ты мне или нет?

— Не треплись, — ответил Пеэтер Мяги.

— Я думаю, что могу считать тебя своим самым лучшим другом, — продолжал Тоомас Линнупоэг столь же пламенно, — поэтому слушай внимательно, что я скажу. Как только закончится последний урок, мчись стрелой к моему дому и положи эту тетрадь на письменный стол. Уловил? Сам я приду немного позже.

— Уловил, — ответил Пеэтер Мяги, который уже полгода как вышел из пионерского возраста и вполне мог принять на свою душу подобный грех. После такой операции сердце Тоомаса Линнупоэга успокоилось, и он вновь со свойственной ему активностью окунулся в школьную жизнь: помогал дежурным во время переменки держать двери, чтобы никто не проник в класс. Само собою разумеется, он помогал держать двери изнутри, отчего не смогла попасть в класс и дежурная учительница.

Когда же уроки кончились, произошло то, о чем Тоомасу Линнупоэгу тихонько нашептывало его необыкновенное чутье. В класс вошел учитель физики, взял Тоомаса Линнупоэга под локоток и сказал:

— Ну вот, а теперь пойдем к тебе домой.

Тоомас Линнупоэг и не подумал упираться.

— Позвольте, — сказал он, — только разрешите мне сперва взять в раздевалке пальто.

— Изволь, — ответил учитель.

Они вышли из школы.

— Ты домой добираешься пешком или на автобусе? — осведомился учитель.

— Пешком, — быстро сказал Тоомас Линнупоэг.

— Ну что ж, пойдем пешком, — сказал учитель, и они двинулись в путь. Но учитель физики имел изрядный рост, и шаг у него оказался широкий. Минут через пять такого темпа в сердце Тоомаса Линнупоэга закралось злое сомнение: так они, пожалуй, дойдут до дому быстрее Пеэтера.

— Нельзя ли идти немного потише, у меня ботинок жмёт, — попросил Тоомас Линнупоэг.

— А не жмет ли у тебя часом где-нибудь в другом месте? — усомнился учитель. — Скажи-ка лучше честно, что домашнее задание у тебя не сделано, и ты боишься идти домой. Никакой тетрадки на твоем столе нет.

— Домашнее задание сделано, — возразил Тоомас Линнупоэг, от души радуясь, что на этот раз ему не приходится лгать. Тоомасу Линнупоэгу очень нравилось быть искренним, поэтому он повторил еще раз, что у него вправду сделано домашнее задание.

Учитель ничего больше не спрашивал, и вскоре они дошли до дома Тоомаса Линнупоэга.

Но удар последовал с той стороны, откуда Тоомас Линнупоэг никак его не ожидал. А именно: двери им открыл…

…Протон и сразу же радостно затараторил:

— Знаешь, к нам приходил Пеэтер, он положил на твой письменный стол какую-то тетрадку. Пеэтер велел мне держать язык за зубами, а что это значит — держать язык за зубами?

Тоомас Линнупоэг почувствовал, как все вокруг потемнело, словно настала ночь, которую никогда уже не развеет дневной свет. По этой и только по этой причине Тоомас Линнупоэг не показал Протону кулак.

— Нам теперь вроде бы и незачем входить в дом, — сказал Тоомас Линнупоэг учителю физики странно упавшим голосом.

— Нет, почему же, — ответил учитель физики, который был их классным руководителем, — давай-ка поговорим разок, как мужчина с мужчиной.

Тоомас Линнупоэг организует вечер отдыха

После разговора с классным руководителем Тоомас Линнупоэг несколько дней ходил посерьезневший, болтал меньше, учился прилежнее и раздумывал над своей юной жизнью. Он и сам понимал, какой это позорный факт, что в его жизни нет должной цели, что он учится постольку, поскольку ему велят учиться, и так далее… что он проявляет инициативу только по части шалостей, и так далее… что он не бережет школьное имущество, которое в то же время является и государственным имуществом, ибо в предыдущей четверти сломал двери, и так далее… Он раздумывал над всем этим и пытался самоусовершенствоваться путем размышлений. Одним словом, старался быть таким, каким подобает быть образцовому подростку.

Тоомас Линнупоэг пошел и еще дальше. После разговора с классным руководителем он стал искать ясности в каждом вопросе, где у него раньше не было определенной позиции. Так, он как-то заспорил с отцом даже о том, действительно ли черчение такой важный предмет, каким его выставляет учитель.

— Учитель прав, — сказал отец. — Если бы люди не умели чертить, то не было бы ни машин, ни космических кораблей.

И отец принялся разъяснять Тоомасу Линнупоэгу, что все предметы важны и каждый школьник должен усердно учиться, потому что каждое поколение должно делать шаг вперед, и, если бы в свое время не появились топор и пила, то сейчас не летали бы сверхзвуковые самолеты… Но тут Тоомас Линнупоэг возразил, что, не будь топора и пилы, так были бы иные инструменты и они бы выполняли примерно ту же функцию.

В конце концов все эти рассуждения надоели Тоомасу Линнупоэгу, потому что его отец, также как и он сам, мог поговорить на любую тему, с той только разницей, что у отца запас примеров был заметно больше. Отец своей эрудицией то и дело укладывал Тоомаса Линнупоэга на обе лопатки, как принято говорить в спортивной борьбе. А это Тоомасу Линнупоэгу не нравилось.

Однако дух Тоомаса Линнупоэга отнюдь не был создан для аналитических исследований. Дух его жаждал действия и только действия. Отношения с Майей у Тоомаса Линнупоэга были сейчас на все сто, и ему не приходилось тратить в этом направлении усилий. Поэтому он направил свою энергию на стезю общественной деятельности. Тоомас Линнупоэг сказал на комсомольском собрании:

— Мы уже три месяца в комсомоле, а до сих пор не проявили никакой инициативы. Пора бы что-нибудь и придумать.

— Что с тобой, Тоомас Линнупоэг? Тебе нужен капитальный ремонт! — воскликнул Тойво Кяреда, как видно, забывший, где он находится.

— Давайте организуем вечер активного отдыха, — предложил Тоомас Линнупоэг, не обратив ни малейшего внимания на выкрик Тойво Кяреда.

— Вечер отдыха — это можно, — согласилась Вайке Коткас, — мы уже давно не танцевали.

— Нет! — прервал ее Тоомас Линнупоэг, все еще находившийся под влиянием беседы с классным руководителем. — Мы не должны ставить своей целью танцы. Можно организовать вечер отдыха и вовсе без танцев.

— Без танцев? — переспросила Майя, и в ее голосе послышалось разочарование.

— Можно и с танцами, — быстро поправился Тоомас Линнупоэг, — но основная тема вечера отдыха должна быть серьезнее. Скажем, можно провести вечер под девизом «Спорт в массы!». Пригласим в гости трех мастеров спорта и попросим их рассказать, чего они добились и как начинали.

— Меня лично спорт не интересует, — заявила Вайке Коткас и демонстративно зевнула.

Но Тоомас Линнупоэг уже увлекся своей идеей.

— Великолепно! — воскликнул он. — Вот он, человек, которого не интересует спорт! Великолепно!

— Что же тут великолепного? — возразила Вайке Коткас, оживляясь. — Вы организуете вечер, а мне скучно. Где же товарищеские взаимоотношения?

— Ну и несообразительная же ты! — Тоомас Линнупоэг вздохнул. — Как же ты не понимаешь, что я предлагаю полезное мероприятие! Раз тебя не интересует спорт, то мы посвятим этот вечер тебе, начнем воспитывать в тебе любовь к спорту.

Как только Вайке Коткас услышала, что вечер отдыха посвящается ей, она умолкла. Это значило, что она осталась чрезвычайно довольна. А Тоомас Линнупоэг выдавал все новые мысли, он уже был не в состоянии замолчать и предложил еще подготовить к вечеру самодеятельность.

— Должны же мы что-то показать спортсменам, — обосновал Тоомас Линнупоэг свое предложение. — И у нас есть что показать. Майя продекламирует стихотворение «Можжевельник». Или ты хочешь какое-нибудь другое, Майя?

— Премного благодарна, — ответила Майя, и это должно было означать, что она не испытывает ни малейшего желания декламировать стихи на вечере, который Тоомас Линнупоэг посвящает Вайке Коткас. Однако Тоомас Линнупоэг был настолько воодушевлен своими организаторскими способностями, что на этот раз оставил недовольство Майи без внимания.

— Тоомас Линнупоэг, — похвалила его Катрин Эхалилл, — твоя голова иной раз варит весьма недурно. — Тем самым вопрос о вечере отдыха был решен: если уж Катрин бралась провести что-нибудь в жизнь, то это обязательно проводилось.