Тоомас Линнупоэг

«Ну и пусть, — подумал Тоомас Линнупоэг. — Только больше я над собой шутить не позволю. С сегодняшнего дня начну жить иначе».

Вийви с Вайке Коткас отошли уже на достаточное расстояние, и Тоомас Линнупоэг хотел было двинуться своей дорогой, но не успел — перед ним остановился Киузалаас.

— Послушай, Тоомас Линнупоэг, с чего ты такой надутый? Чего тебе не хватает? — спросил он.

— Ничего, — ответил Тоомас Линнупоэг, такое навязчивое дружелюбие пришлось ему не по нраву.

— Если бы тебе предложили или ум, или деньги, что бы ты взял? — не унимался Киузалаас. Вот прилипало!

— Ты бы, разумеется, взял деньги, а я, я бы предпочел взять ум, — раздраженно ответил Тоомас Линнупоэг.

— Ну что ж, каждый берет то, чего у него недостает. — Киузалаас захихикал.

— Сам шутишь, сам смеешься — полное самообслуживание! — Тоомас Линнупоэг презрительно фыркнул. — Если не можешь сказать чего-нибудь поумнее, сгинь.

Тоомас Линнупоэг пошел, еле передвигая ноги, в надежде отделаться от надоедливого приставалы. Но Киузалаас — ну и толстокожий парень! — двигался в том же темпе рядом с Тоомасом Линнупоэгом.

К счастью, в поле зрения появилась Кюллики.

— Тоомас, ты не проводишь меня? — защебетала она. — Я хотела бы с тобой немножко поговорить.

— Можно и проводить, — согласился Тоомас Линнупоэг с готовностью и без готовности одновременно. С готовностью — потому что освобождался от Киузалааса, без готовности — потому что опять позволил Кюллики быть с ним запанибрата.

Тоомас Линнупоэг думал, что у Кюллики к нему какое-нибудь серьезное дело, может быть, ее где-нибудь за углом подстерегает мамаша, чтобы идти домой вместе с дочерью, но ничего подобного не оказалось. Кюллики просто болтала о том, о сем, немного о своей прежней школе, немного о доме, немного о прошедшем лете…

— Я была в комсомольском лагере, — тараторила Кюллики. — Там было так интересно! Мы сами готовили еду. Кисель получился на славу, но когда остыл, в нем плавала тьма комаров, и мы его вылили. Вечером затеяли игру в волков, но я и Марика не принимали в ней участия, погуляли просто так. А потом мы принесли из лагеря полотенца и привязали мальчикам сзади хвосты. То-то потеха была! Сразу — столько волков! А ты тоже был в лагере?

Тоомас Линнупоэг был только на экскурсии, и то весною, но об этом и говорить не стоило. Да он бы и не смог ничего рассказать, он тогда был вместе с Майей. Эти воспоминания принадлежали только ему и Майе. Но хранит ли их и она? Может быть, уже проболталась какому-нибудь чужому мальчику, так же, как сейчас Кюллики рассказывает о своей жизни ему, Тоомасу Линнупоэгу. Правда, эта мысль лишь на мгновение мелькнула в его голове, но она была такая ясная и отчетливая, что Тоомас Линнупоэг тотчас в нее поверил. Поверил и стал вынашивать планы мести. Он решил, что пройдется вместе с Кюллики…

…мимо Майиного дома. Пусть Майя увидит, что Тоомас Линнупоэг не из тех, кого можно просто так взять и бросить. У Тоомаса Линнупоэга есть свой собственный путь.

— Пройдем по этой боковой улочке, — предложил Тоомас Линнупоэг Кюллики, — здесь очень интересные старинные дома. А один в особенности. Чуть ли не исторический. Я тебе его покажу.

Против более продолжительной прогулки Кюллики ничего не имела, и они пошли по Майиной улице. Кюллики с недоумением смотрела по сторонам. По ее мнению, тут не было ничего интересного. Старые деревянные домишки, и все.

Тоомас Линнупоэг понял, что ему надо было придумать какой-нибудь другой предлог, но теперь было уже поздно и следовало продолжать раз начатую игру. Когда они подошли к Майиному дому, Тоомас Линнупоэг остановился.

— Посмотри внимательно на этот дом. Этот — самый своеобразный из всех. Правда, на первый взгляд, архитектура его обычна, но у него есть свои внутренние достоинства.

Кюллики смотрела на серый облезлый дом, он скособочился, доски обшивки ссохлись и покоробились. Резные деревянные наличники, когда-то украшавшие этот дом, теперь делали его еще более неряшливым — тут и там висели куски разбитого деревянного кружева. Кюллики усомнилась, что у такой развалюхи могут быть внутренние достоинства. Уж не решил ли Тоомас Линнупоэг подшутить над нею? Но для этого у него был чересчур серьезный вид. Поэтому Кюллики спросила:

— Какие именно достоинства?

Тоомас Линнупоэг хотел было сказать, что здесь жил один революционер — и вправду ведь мог жить, почему бы и нет, революционеров было много, — но вовремя сообразил, что этим он Кюллики не удивит. Призвать на помощь привидения тоже было бы чересчур глупо. Но что же в таком случае придумать? Что?

— Скажи, скажи! — требовала Кюллики. — Не то я умру от любопытства.

— Ну, этот дом… ну, как бы это сказать… интересен в историческом аспекте… — Мозг Тоомаса Линнупоэга со скоростью электронной машины искал какую-нибудь необыкновенную мысль, пока наконец не поймал одну. — Говорят, в этом доме пророк Малтсвет[3] построил белый корабль, то есть, придумал его.

— Вот уж никогда бы не поверила! — воскликнула Кюллики, и глаза ее округлились. — А это правда?

— Да! — подтвердил Тоомас Линнупоэг.

— Ну-ка, взгляни на тот, соседний дом! — приказала ему Кюллики. — Представь, я, в свою очередь, слышала, будто в нем жил Ной до мирового потопа и мастерил там свой ковчег. Но где он его проектировал, я точно не знаю, может быть, во флигеле.

И они оба дружно расхохотались.

«Смекалистая девочка, эта Кюллики, — подумал Тоомас Линнупоэг, — счет у нас 1:1».

— Ну что, двинемся дальше или сделаем историческим еще какой-нибудь дом? — спросила Кюллики.

— Так и быть, пошли, — согласился Тоомас Линнупоэг и бросил на окна Майи последний отчаянный взгляд. Но окна были такими пустыми, будто там никто никогда и не жил.

Тоомас Линнупоэг получает от Протона конфеты

Как только Тоомас Линнупоэг вошел в дом, он почувствовал, что ужасно проголодался. Каждый раз, когда Тоомас Линнупоэг возвращался домой, он прежде всего прочитывал газеты, потому что хотел быть в курсе мировых событий. Но сегодня живот у него особенно подвело — утром не было аппетита, да и домой он вернулся позже обычного. Поэтому в интересах рационального использования времени он прихватил газету на кухню и стал одновременно и читать и орудовать ложкой. Когда суп был съеден, а газета просмотрена, Тоомас Линнупоэг увидел на краю стола банку со сметаной.

— Сметану-то я и не заметил, — недовольно произнес Тоомас Линнупоэг, он очень любил добавлять в суп сметану.

— В следующий раз возьми во вторую руку вторую газету, тогда и суп тоже останется, — проворчала бабушка. В отличие от Тоомаса Линнупоэга, она не испытывала интереса к событиям мирового масштаба и ценила газеты лишь как растопку для плиты.

Тоомас Линнупоэг мог бы просто взять ложку и заесть суп сметаной, но не хотел доводить нервы бабушки до белого каления, сегодня ему нужна была ее помощь. А именно: штанины тренировочного костюма слишком растянулись в ширину, их надо было ушить.

Тоомас Линнупоэг пошел в комнату и увидел там Протона. И — о чудо! — перед Протоном на столе лежало шесть или семь конфет. Шоколадных конфет! Тоомас Линнупоэг сглотнул, он решил применить руководство к противодействию, пункт четвертый — ЛЗ (лесть и задабривание).

— О-о, Протон, где это ты раздобыл столько конфет?

— Бабушка купила, когда мы ходили в магазин.

— С чего это бабушка сегодня так раздобрилась?

— Не то я начал бы в магазине разговаривать, — объяснил Протон.

— Ты у меня смекалистый парень, — похвалил его Тоомас Линнупоэг. — А тебе не хочется и своему старшему брату тоже уделить конфетку-другую?

К величайшему изумлению Тоомаса Линнупоэга, на этот раз Протона и не пришлось больше задабривать.

— Бери, — великодушно разрешил Протон, — возьми сразу две штуки.

Тоомас Линнупоэг удивился, откуда это у такого жадюги появилась такая невероятная доброта, но конфету взял. Когда же он развернул обертку, то увидел нечто зеленое. Это была вовсе не конфета, а пластилин.

3

Персонаж одноимённого романа Эдуарда Вильде (1865–1933). Пророк Малтсвет внушил беднякам-крестьянам, что за ними приплывёт белый корабль, чтобы отвезти их в землю обетованную. Толпы поверивших пророчеству людей продали своё имущество и неделями сидели на берегу моря в ожидании чуда.