Страница 2 из 36
Отряд выходит в море
Командор на фрегате «Белый Орел», по прозванью Турденшолд, он же Гроза Каттегата, встает и смотрит в упор на пленника.
— Барон фон Стерсен, — говорит он, — не буду скрывать: вам отрубят голову. Полагаю и надеюсь, что его величество сочтет вас перебежчиком.
Командору двадцать пять лет, он коренастый, шея короткая, лицо задубело от ветра. У него красивые волосы. Уши окружены непокорными темными прядями. Голова чешется, он ищет пальцем под волосами. На дубовом столе в каюте, между кружками и остатками обильного завтрака, лежит большой роскошный парик командора.
У него короткие, толстоватые крепкие пальцы. Глаза синие, когда он поворачивается, пытаясь выглянуть наружу через роговые клетки иллюминатора, они отливают зеленью. В каюте сумрачно. С палубы доносятся возбужденные голоса, шлепают босые ноги.
Командор наклоняется, сбрасывает башмаки и пинком отправляет их в угол каюты.
— Малы, — говорит он. — Отнял у капитана одного из моих шведских призов. И зачем только, скажите на милость, барон фон Стерсен, мужчине обувь? По палубе куда как легче бегать босиком. Вот бы так и во дворце у короля! Представьте себе: его величество и какая-нибудь из его возлюбленных семенят босиком по танцевальному залу, у него пальцы торчат из-под шелковых шаровар, будто клыки, а ее розовые крошки выглядывают, точно белые ягнятки.
Командор откидывается назад и громогласно хохочет над собственным острословием. Хватает кружку, опорожняет ее, щедро наполняет из стоящего на столе серебряного кувшина и протягивает пленнику.
— Пейте, барон! Сегодня вас еще не обезглавят.
Пленник берет кружку и пьет. Он не разделяет веселья своего победителя и стража. Они встретились в проливе Каттегат. Встреча была бурной и краткой. Когда команда «Белого Орла» во главе с самим пресловутым Грозой Каттегата взяла корабль врага на абордаж, барон попробовал переодеться матросом. Но белизна рук навлекла на него подозрение. К тому же его выдал один из его недругов на корабле. Командор самолично сдернул с него коричневые сапоги из медвежьей кожи и вытряхнул из одного сапога изрядное количество золотых монет.
— Вы хорошо говорите по-шведски, — сказал он при этом. — Но похоже, ваш родной язык все-таки датский? Считаю своим долгом доставить вас его величеству королю Фредерику Четвертому и надеюсь, король не разделит вашу веру в то, что вы доживете до преклонных лет.
Барон фон Стерсен немало постранствовал. В свое время он в недобром расположении духа покинул Копенгаген, оскорбленный недостатком королевской милости, и завербовался в славное войско короля Карла XII. Рассказывали, будто он помогал шведам разрабатывать планы завоевания Норвегии, которую хорошо знал. Затем участвовал в многочисленных битвах короля Карла, был взят под Полтавой русскими в плен, бежал, пересек половину Европы, загоняя взмыленных коней. Добрался до Нидерландов, где и сел на корабль, следующий в Гётеборг. И когда уже различал сквозь туман шведские берега, встретил свою судьбу в лице Турденшолда.
Хотя командор удостоен дворянского звания, он не изменил красочной речи своего родного Тронхейма. Ему известно, что они пожимают плечами, все эти длинношеие вельможи, и пренебрежительно щурятся, когда он проходит мимо, а иные презрительно сплевывают, когда командор твердым шагом покидает зал. Поговаривают, будто одна из самых высокопоставленных персон королевской свиты от негодования повернулась спиной и испустила мочу, услышав, что командора Турденшолда еще до конца этого года поставят прислуживать за столом королю, подносить кружку с вином либо его величеству, либо одной из его любовниц.
Но командор с «Белого Орла», коего матросы запросто называют Петером, сегодня все равно не в духе. Рано утром курьер адмиралтейства доставил приказ сняться с якоря перед полуночью и взять курс на Норвегию. Там он должен присоединиться к кораблям командующего эскадрой у Ларколлена и ждать дальнейших предписаний адмирала — камергера Габеля. Совсем не то, на что он рассчитывал: не нападение на Гётеборг или Стрёмстад. Вместо наступательной тактики, вместо прямых ударов по шведам — все то же постыдно осторожное лавирование от одного побережья к другому, да изредка лихая вылазка, в которой можно выиграть, а можно и проиграть. А где отвага, где зоркий поиск возможностей для побед, столь нужных теперь, когда шведская армия заняла Христианию и только Фредрикстен еще держится? Он зарычал от ярости, когда курьер, щелкнув каблуками, вышел из каюты.
Бумагу с приказом он сунул во внутренний карман своего красного мундира. И пленнику незачем знать, почему он не в духе. Командор продолжает пристально смотреть на барона фон Стерсена. Лицо у барона помятое от бессонницы. Он осунулся за долгие дни в бегах. Сердит, как голодный медведь, но не дурак, так просто его не проведешь. Годы походной жизни поумерили в нем спеси. Он и нравится и не нравится Турденшолду. Опасный человек — смышленый и недобрый.
— Барон фон Стерсен, — говорит командор, — вам доводилось встречаться с шведским королем Карлом. Расскажите о нем.
С мальчишеских лет Петер восхищается шведским королем — и вместе с тем ненавидит его. Он знает: проявись зловещий гений короля с такой же силой на море, с какой он проявился в командовании пешим войском и кавалерией, не исключено, что Петер пошел бы служить Карлу. Отвага, слепое дерзание, способность в короткий миг найти верное решение — и все выиграть. Или просчитаться — и все проиграть. Вот что восхищает Петера.
На бароне коричневый сюртук, шею обнимает мятый воротник. Он протягивает руку за кружкой, делает учтивый жест, спрашивая разрешения. Получает его и опорожняет кружку. Понимает, что теперь, на то короткое время, пока он сумеет увлечь командора своим рассказом о шведском короле Карле, преимущество на его стороне. И он начинает.
— Я видел короля в бою, — говорит барон. — Он скачет вперед очертя голову. Ангелы господни охраняют его. В армии мы говорили про него: он бессмертен, лишь сам всевышний может мановением руки вывести его из штурмовых порядков. Взгляд короля пронизывает человека насквозь. Худой, а пожует хлебную корку — и откуда только силы взялись. В седле никто не сравнится с ним. Прямой, как свеча, лишнего слова не скажет, приказы чеканит. К измене беспощаден. Я видел, как он отправлял на виселицу собственных друзей, когда замечал, что они на миг усомнились в праве короля распоряжаться жизнью и смертью.
— А моря-то боится?.. — спрашивает командор.
— Пустое, — отвечает барон. — Исход войны решается в больших сражениях на суше.
Тут же он сожалеет о сказанном. Поддался досаде, потому что командор перебил его. Верно молва говорит: командор невоспитан, он перебивает собеседника. Погодя, барон заговаривает снова, повторяет, что исход войны решается на суше.
— Мы, кавалеристы, знаем, что великие качества короля — и его воинов — проявляются, когда на поле боя сталкиваются два конных войска. К женщинам он не прикасается.
Командор поднимает глаза, перед тем он опустил их, чтобы барон не видел, как его задели пренебрежительные слова о кораблях и море. Теперь ему смешно.
— Не прикасается к женщинам! — восклицает он. — Он что — полоумный? Шведского короля никогда не занимало, что кроется под женской юбкой? Он не лазил туда любопытствующей пятерней?
Командор ударяет кулаком по столу и в крепких словах дает выход своему ликованию. Хватает кружку, чтобы опорожнить ее, но кружка пуста. Берет двумя руками серебряный кувшин и пьет прямо из него, проливая на стол, находит серебряный колокольчик, который присвоил на нидерландском корабле, и нетерпеливо звонит. В каюту пулей влетает камердинер Кольд в белых панталонах.
— Вина! — кричит командор. — Того, что мы забрали у… забыл, черт бы меня подрал, у кого… Того зеленого, от которого в голове хмель без тяжести. Никак не запомню все эти названия.