Страница 5 из 6
Павел, сильная личность, решительный, уверенный в себе мужчина, всегда привыкший побеждать, не смог смириться с утратой. Занимаясь организацией похорон и поминок, он еще как-то держался, но, вернувшись поздно вечером в опустевшую квартиру, Павел Евгеньевич Цветаев, никогда раньше не злоупотреблявший спиртным, ушел в долгий, глубокий запой.
– Паша, – умоляла его не на шутку перепуганная Александра Аркадьевна, – посмотри, в кого ты превратился! Пока не поздно, прекрати пить, вернись на работу! Эх, если бы тебя сейчас видела Ниночка!
– Ниночки больше нет, – до того безучастный, Павел поднял на тещу мутные пустые глаза, – нигде нет! Понимаете?!
– Понимаю, все понимаю! Поверь, моя потеря ничуть не меньше твоей! – Александра Аркадьевна хотела взять Павла за руку, но тот дернулся и опять потянулся к бутылке. – У тебя есть ради чего жить! У тебя есть дочь, Лера. Девочка потеряла мать и сейчас как никогда нуждается в твоей любви и поддержке!
– Нет! – Цветаев со всей силы ударил кулаком по грязному, заляпанному чем-то липким кухонному столу. – Я не хочу ее сейчас видеть!
– Но почему? – Александра Аркадьевна в недоумении уставилась на зятя, она будто не узнавала в этом чужом озлобленном мужчине их обычно спокойного и доброжелательного Павла.
– Как же вы не понимаете?! – Он резко вскочил и, опрокинув стул, бросился к подоконнику, где в большой красивой раме стоял траурный портрет хозяйки дома. – В ней все напоминает мне о Нине. Глаза голубые, словно июньское небо, волосы светлые и непослушные, как у матери, упрямый подбородок… – Его голос предательски дрогнул, желваки напряглись. – А когда она улыбается, на правой щеке появляется ямочка, точь-в-точь Нинина! Я всегда шутил, что Ниночка специально родила дочь по своему образу и подобию, такую же хрупкую и изящную, словно дорогая фарфоровая статуэтка. – Говоря это, Павел бережно водил пальцем по портрету жены, не видя перед собой ничего, кроме своей Нины.
– Ты не можешь так поступить, не имеешь права отказаться от собственной дочери! – Александра Аркадьевна попыталась отобрать у него портрет. – Без тебя Лера попросту пропадет.
– Не пропадет, – угрюмо бросил Павел, крепко прижав портрет к груди, – вы не дадите ей пропасть…
Первое время после смерти матери Лера очень тосковала, плохо спала ночами, часто просилась домой и мучила бабушку вопросом, почему именно ее мамочку Господь забрал на небо. Но время шло, сложившаяся ситуация уже не казалась ей такой страшной, а гибкая детская психика находила способы адаптироваться к новым обстоятельствам. Лерочка нашла себе новый объект привязанности. Теперь бабушка стала для внучки центром вселенной, единственным источником любви, тепла, надежной защитой и опорой.
Павел же первые два года после смерти жены жил словно в дурном сне. Редко выходил из дому, крепко выпивал, потерял работу. Молодой здоровый мужчина вскоре превратился бы в развалину, если бы не бывшие коллеги, которые нашли хороших врачей, насильно поместили Павла в дорогую клинику, а после длительного курса лечения даже устроили на работу. Конечно, ни о каких полетах не могло быть и речи, за два года, которые бывший пилот первого класса провел в обнимку с бутылкой, его здоровье сильно пошатнулось, но друзья постарались, и под их ответственность Цветаева взяли менеджером в VIP-зал аэропорта «Шереметьево».
Именно здесь он и встретил ее – Аллочку, Аллу Генриховну Сорскую. К моменту встречи с Павлом у нее было все, что нужно приличной женщине для счастья, – точеная фигурка, яркая запоминающаяся внешность, умение ладить с нужными людьми, почти взрослая дочь от первого брака и не слишком обременительная работа. Не было у Аллочки только вожделенного статуса замужней женщины, от чего более удачливые подружки смотрели на нее свысока и не упускали случая подчеркнуть, как важно нынче иметь рядом надежное мужское плечо. Поэтому высокий симпатичный сотрудник VIP-зала, который не сводил с Сорской восторженных глаз, сразу привлек ее внимание.
– Извините, мы с вами раньше не встречались? – Павел использовал для знакомства древний как мир способ.
– Вполне возможно. – Алла кокетливо улыбнулась, бросив быстрый взгляд на средний палец правой руки собеседника. – Вы были на последней постановке в Пушкинском – «Мышеловка» по Агате Кристи?
– К сожалению, нет. Честно признаться, лет сто не был в театре.
– Жаль, очень жаль… – Отсутствие обручального кольца придало голосу Аллы особый трепет, улыбка стала более томной и выразительной. – Я играю там мисс Кейсуэлл. Роль, правда, не главная…
– Так вы актриса! – воскликнул Павел, продолжая пожирать женщину восхищенными глазами. – Как же я сразу не догадался?! Теперь я просто обязан увидеть вас на сцене!
– Это можно легко устроить. – Алла потянулась к сумочке, где на такой случай всегда хранилось несколько контрамарок. – Кстати, на обратной стороне номер моего мобильного, будет желание – звоните.
Павел позвонил Алле на следующий же день, они стали встречаться, а спустя три месяца тихо, без особой шумихи расписались. С переездом Сорская тянуть не стала и сразу после свадьбы вместе с дочерью Эльвирой переехала жить к мужу, в трехкомнатную квартиру на Соколе, где затеяла грандиозный ремонт со сносом стен и установкой джакузи. Свою двушку Алла не продала, «ведь лет через десять Элечка выйдет замуж и захочет жить отдельно», а сдала приличным людям за хорошие деньги – «пусть копятся на черный день, ведь нам пока есть на что жить». Павел всегда и во всем соглашался с женой, потакал любым ее прихотям и считал невероятным подарком судьбы то, что такая роскошная женщина, как Алла Сорская, обратила внимание именно на него. После нескольких лет тяжелейшей депрессии и одиночества он снова обрел любовь и семейное счастье, и только мысли о родной дочери не давали ему покоя, они, словно зловредные черви, подтачивали его изнутри, заставляя ныть и болеть отцовское сердце. Однажды воскресным утром за завтраком Павел набрался храбрости и решился поговорить с женой о Валерии.
– Алл, а может, заберем Леру домой? Ну не век же ей со старухой куковать? – Внешне Павел казался абсолютно спокойным, и лишь слегка подрагивающий голос да нервное движение руки, теребящей бумажную салфетку, выдавали его волнение. – Они ведь с Элькой почти ровесницы, могли бы подружиться, стать сестрами?.. Как ты считаешь?
На кухне повисла тишина, было слышно, как у себя в комнате с кем-то болтает по телефону Эльвира, а у соседей сверху громко работает телевизор. Павел не сводил напряженного взгляда с Аллы, которая продолжала сосредоточенно размешивать сахар в чашке. «Рано, слишком рано, – мелькнуло в его голове, – я все испортил, нужно было еще немного подождать, дать время привыкнуть…»
Вдруг Аллочка улыбнулась и, отодвинув в сторону чашку, проговорила:
– А что, по-моему, отличная идея, у нас Лерочке будет гораздо лучше.
Павел облегченно выдохнул и, вскочив из-за стола, бросился к жене.
– Какая же ты у меня умница, – тихо прошептал он, нежно обнимая Аллу, – а я-то, дурак, боялся, что ты будешь против.
– Как можно, Паш, Лера же твоя дочь. Только знаешь, это вопрос очень деликатный, мы все должны хорошенько продумать, поэтому давай не будем торопиться…
– Как скажешь, я даю тебе карт-бланш, в таких делах вы, женщины, куда опытнее нас, мужиков…
После этого разговора у Павла словно гора свалилась с плеч, теперь его совесть была чиста и ничто не мешало ему наслаждаться тихим семейным счастьем. Когда придет время, Аллочка все сделает лучшим образом и они заживут одной дружной семьей, надо только набраться терпения и немного подождать…
Это «немного» растянулось на долгие годы. Нет, Сорская открыто не выступала против переезда падчерицы на Сокол, для этого она была слишком хитра, однако всякий раз находились серьезные и объективные причины, чтобы отложить это событие на неопределенное время.
– Александра Аркадьевна слишком привязана к внучке, мы должны ее хорошенько подготовить, верно, Паш?