Весенняя лихорадка

Анна приехала в центр, поставила свой «форд» напротив дома Глории и поднялась по лестнице в ее комнату. Она значилась в светском календаре, и это настолько впечатляло миссис Уэндрес, насколько Глорию оставляло равнодушной. В гостях у Глории Анна всегда чувствовала себя как дома.

— Мне нужно было повидаться с тобой, — сказала Анна. — У меня важная новость.

— Угу.

— Что?

— Продолжай.

— Почему ты сказала «угу», словно уже знаешь? Это заметно?

— Нет. Я поняла, что у тебя что-то произошло. Ты никогда так хорошо не выглядела.

— Смотри, — сказала Анна и вытянула левую руку.

— О, девочка! Анна! Кто он? Когда? Знаю я его или нет?

— Все расскажу. Его зовут Билл Гендерсон, ты его не знаешь, он учится на предпоследнем курсе медицинского факультета, до этого учился в Дартмуте, он даже выше меня, и я не имею ни малейшего представления, когда мы поженимся.

— Давно ты знакома с ним? Какой он?

— С Рождества. Он из Сиэтла, проводил Рождество с моими друзьями в Гринвиче, так я и познакомилась с ним. Сидела с ним рядом за ужином на другой вечер после Рождества и подумала, что он сдержанный. Он производил впечатление сдержанного. Я узнала, чем он занимается, и завела речь о желудке и прочем, а он сидел молча, и я подумала: «Что он за человек?» Он сидел и кивал, пока я говорила. О том, что в позапрошлом году собиралась стать медсестрой. Наконец я спросила его, слушает ли он, что я говорю, скучно ему, или что? «Нет, не скучно, — ответил он. — Просто я пьяный». Так оно и было. Кажется, это случилось очень давно, и трудно поверить, что мы были до тех пор незнакомы, но вот так я познакомилась с ним, впервые заговорила с ним. Знаешь, он очень щедрый. У его семьи лесопромышленный бизнес, приносящий кучу денег, и я никогда не видела, чтобы кто-то так швырялся деньгами. Но только когда это не в ущерб учебе. У него есть «паккард», он держит его в Гринвиче, но почти не ездит на нем, кроме тех случаев, когда приезжает повидаться со мной. В Дартмуте он был превосходным баскетболистом, а две недели назад, когда был у нас дома, вышел на площадку для гольфа, хотя не держал в руках клюшки с прошлого лета, и заработал восемьдесят семь очков. Очень скромный, но у него сухое чувство юмора, и поначалу непонятно, слушает он тебя или себя. Иногда я думаю — нет, это не всерьез, но незнакомец, послушав Билла, может предложить отправить его к психиатру.

— Похоже, он замечательный! Дорогая, я так рада. Когда вы обручились?

— Ну… на встрече Нового года он сделал мне предложение. Если это можно так назвать. Подчас даже теперь я не могу понять, когда он пьян. На Новый год он танцевал со мной, остановился посреди комнаты, отодвинулся назад и сказал: «Напомни, чтобы я женился на тебе этим летом».

— Этим летом. Отлично.

— Нет, пожалуй, не этим. Но не знаю. Я только и надеюсь, что этим.

— Думаю, так и будет. Ну, и что собираешься делать этим летом? Где сейчас — как его? Билл?

— Билл Гендерсон. Ну, он хочет ненадолго съездить домой, повидать родителей и вернуться. Я… я слегка беспокоюсь, Глория. Право, не знаю. Когда готов сказать мне что-то, он говорит, я сама никогда его не спрашиваю. Но я хотела узнать, сможешь ли приехать завтра на выходные? Билл приезжает, и я не помню, готовится ли он к экзаменам или сдает их. Понимаешь? Я ничего не знаю. Просто сижу и жду.

— Хорошая подготовка для жены врача.

— Так мне все говорят. Ну что, сможешь приехать?

— Мне бы очень хотелось, — сказала Глория. Потом вспомнила о Лиггетте. — На эти выходные у меня назначена встреча, но, думаю, сумею отказаться. На всякий случай — можно будет приехать в другое время, если на этой неделе не смогу?

— Конечно. Не отказывайся от своей встречи. Этот человек что… хочешь, приглашу для тебя кого-нибудь? То есть если не хочешь видеться с ним, могу пригласить для тебя другого.

— Нет. Это большая вечеринка, много людей, никого в частности.

— Тогда не буду приглашать никого, пока у тебя не будет все ясно. Позвонишь мне? Позвони мне завтра домой или сегодня во второй половине дня и оставь сообщение. Просто скажи, что приедешь. И само собой, если решишь, что не сможешь приехать, а в последнюю минуту передумаешь, приезжай.

— Ладно. Скорее всего позвоню сегодня вечером. — Глория заметила, что подруга как будто хочет еще что-то сказать. — Анна, что такое? О чем думаешь?

— Тебе я могу сказать, Глория, — ответила Анна. — Дорогая, у меня была любовная связь. С Биллом. Мы вступили с ним в связь. Почти с самого начала. Ты не стала думать обо мне хуже?

— Конечно, нет, дорогая. Я?

— Насчет тебя я не знала. Думала, что да, но не могла быть уверенной. И только в последние полгода поняла, почему нельзя быть уверенной. Понимаешь? Думаешь, что на другой день станешь запятнанной женщиной и все на улице это поймут. Но люди не понимают. А мужчины такие странные. Матери постоянно говорили нам, что ребята теряют уважение к тем девушкам, с которыми дошли до крайности. Но они, видимо, значительно изменились с тех пор, как моя мать была в нашем возрасте. Сперва я очень боялась, потом поняла, что по-настоящему испуган Билл, а не я. Дело не только в детях. Но они совершенно беспомощны. Когда мы на людях, я сижу тихо, как мышь, слушаю его, или когда танцуем, я думаю, какой он остроумный, какое у него чувство юмора. Но когда мы совсем одни, все меняется. Он становится совершенно другим. Сперва я думала, что он мягкий, слишком уж мягкий, и меня это восхищало. Но потом поняла кое-что — и это не умаляет его в моих глазах. Он мягкий, но те его поступки, что мне казались мягкими, не были такими. По-настоящему мягкие поступки не те, которые мне казались мягкими. То, что я принимала за мягкость, представляло собой беспомощность или почти беспомощность. Он студент-медик и знает все, думаю, я у него не первая, но… Господи! Не знаю, как это объяснить. Ты хоть понимаешь, о чем я?

— Думаю, да. И еще думаю, что вам нужно немедленно пожениться. Не упускайте никаких удовольствий. Немедленно, Анна. У него есть свои деньги, знаю, что и у тебя тоже есть. Вам нет причины что-то упускать. Вступайте в брак.

— Я этого хочу, и он очень хочет, только я боюсь помешать его занятиям.

— Его занятиям это не помешает. Возможно, ему придется слегка пренебрегать тобой, но он сможет заниматься гораздо лучше, чем если будет находиться в Нью-Йорке и мечтать о том, чтобы ты была здесь или он в Гринвиче. Нет, непременно вступайте в брак. Только посмотри на все юные семейные пары. Люди вступают в брак, как только ребята оканчивают колледж. Черт с ней, с депрессией. Конечно, она какой-то фактор при женитьбе, но взгляни на все эти юные пары, почитай светскую хронику, должно быть, среди них много бедных и безработных. Если поженитесь сейчас и в будущем году он вернется к занятиям, у вас будет удовольствие жить вместе, а потом, возможно, он захочет поехать за границу, в Вену или куда-нибудь еще, чтобы продолжить учебу, и это будет как медовый месяц. Твои родители не будут настаивать на большой свадьбе, так ведь?

— Видишь ли, отец считает необходимым производить впечатление. Матери эта идея нравится не так, как раньше. Она бы предпочла истратить эти деньги на благотворительность, но отец говорит, что тратит на благотворительные цели больше, чем прежде, хотя доходы у него снизились. Относится к этому он очень серьезно. Кстати, он знает мистера Кулиджа и, думаю, считает, что если пригласит его на свадьбу, мистер Кулидж приедет, и это в значительной мере отвлечет людей от депрессии.

— Я не согласна с твоим отцом.

— Я тоже. Сказать, конечно, этого не посмею, но, думаю, Кулидж вверг нас в депрессию, и незачем упоминать о нем в газетах.

— Я тоже так считаю.

— Знаешь, ты дала мне пищу для размышлений. Я и сама об этом думала, но всякий раз, когда затрагиваю эту тему, люди говорят — о, времени впереди еще много. Но ты единственная, кто знает, что мы практически уже состоим в браке.

— Ничего подобного, — сказала Глория. — Куда вы отправляетесь?