Страница 50 из 279
Колдун сказал, что рабам не положено другой одежды. Эта одежда не хуже другой. Шкуры были грязными и кишели блохами.
Андрей встряхнул шкуру, которую взял из вороха. Поднялась пыль. Воины засмеялись. Колдун заверещал фальцетом, отмахиваясь от пыли. Андрей понял, что очень устал. Нервная реакция, глаза закрываются. Он присел прямо на земляной пол. На минуту. И больше ничего не помнил.
Колдун знал травы. Он знал, от какой травы болит живот, а какая затягивает раны. В воде, которую принес горбатый мальчик, был сок сонного корня.
Андрей все проспал. Он не видел, как горбатый мальчишка притащил серой грязи, и этой грязью пленникам измазали лица и голые ноги. Пришел еще один человек, с острыми тонкими ножами. Он смазал им головы жидкой глиной и соскреб волосы, оставив лишь валики, подобно петушиным гребням, отчего лица пленников изменились. Колдун сам нарисовал черной краской узоры татуировки на плечах и руках спящих пленников и остался доволен своими трудами. Он позвал Октина Хаша, который тоже смотрел на пленников и сказал, что колдун все сделал правильно.
Пленных перенесли в большую кибитку, в которой держали рабов. Их уложили среди рабов – и они растворились в человеческом месиве: даже вглядываясь в лица, не угадаешь, кто раб, а кто профессор филологии или капитан Космофлота.
Добро же, награбленное на станции, было спрятано в выгребных ямах и колодцах, вырытых под некоторыми кибитками. Предусмотрительные степняки успели вовремя. Над становищем появился планетарный катер.
Его встретили враждебно – десятки всадников мельтешили перед ним, угрожая копьями, кричали и плевали в штурмана. Тот был рад, что он в скафандре высокой защиты.
Штурмана отвели в кибитку, где на возвышении, покрытом шкурами, сидел маленький лысый человек с упрямым подбородком и узкими сжатыми губами, над которыми нависал тонкий нос. Штурман пытался показать знаками, что хочет осмотреть становище. Маленький человек ел мясо, захватывая его с подноса длинными кривыми пальцами. Кости он кидал в угол. Там сидела старая женщина, которая хватала их на лету и ела. Штурман не знал, что это мать Октина Хаша, которую тот кормил из милости.
Наконец маленький вождь поднялся и повел штурмана по становищу. Их сопровождала большая толпа дикарей. Штурман был очень упорным человеком. Он заглядывал во все кибитки, в том числе и в те, где жили рабы. Он видел спящих землян, но ни он, ни люди с «Граната» не отличили их от сотен других рабов. Убедившись, что в лагере нет пленников и ничто не связывает становище с гибелью станции, штурман доложил на «Гранат», что возвращается.
11
Страшно болела голова. Эта боль и разбудила Андрея. Еще не очнувшись толком, он попытался сжать себе виски и тут понял, что его голова изменилась. На ощупь она была иной. Андрей решил было, что ему снится настойчивый кошмар. В кибитке было полутемно, мутило от тяжелого запаха жилья и плохо выделанных шкур. Рядом кто-то застонал. Андрей приподнял голову – человек, который лежал там, был очень похож на кого-то. Он был грязен, голова уродски острижена, руки татуированы. Человек открыл глаза, и Андрей понял, что это Жан.
Акселя они отыскали в другой стороне кибитки. Он еще спал.
– Зачем им это нужно? – спросил Андрей.
– Они считают нас рабами, – сказал Жан, – и хотят, чтобы мы выглядели как рабы. В мире должен царить порядок…
– Выглядели как рабы… – повторил Андрей. – А может, они умнее? Может, они боялись, что нас будут искать?
– Не переоценивай их способности, – возразил Жан. – Я тут уже скоро полгода и убежден, что подобные мысли им в голову не могут прийти. Иной уровень развития. Будь они смышленее, они бы никогда на нас не напали. Это же безумие?
– Безумие!
Завозился, просыпаясь, Аксель. Андрей сказал ему:
– Нас превратили в рабов. Даже головы побрили. Так что не удивляйтесь.
– Что за черт! – Аксель ощупывал голову. – Зачем им это нужно?
– С первобытных времен мозг человека не изменился, – сказал Андрей. – Разница лишь в характере внешней информации. Октин Хаш знает, как называются травы, умеет ездить на стегозавре и метать дротик. Мы знаем, как работать с дисплеем и включать свет.
– Он не глупее, – возразил Жан. – Он иначе устроен. Он не в состоянии предвидеть последствия своих поступков.
– Интересно, кто же тогда нас одурачил?
– Чего мы сидим? – Аксель подошел к двери кибитки и осторожно отодвинул полог.
Сквозь дверь пробивался сумеречный свет. Сколько же они проспали? Почти сутки?
– С ума сойти, – сказал Жан, словно угадал мысли Андрея.
– Уже вечер. Они нас опоили. Надо бежать.
– Куда? – спросил Андрей.
– В степь, к станции.
– Чтобы нас через десять минут догнали?
– Насколько я знаю эту местность, – сказал Жан, – здесь вокруг степь на много километров. В ней полно всяких тварей.
– Так что же, будем сидеть и ждать, пока нас поджарят?
– Я бы предпочел не спешить, – сказал Андрей. – Вернее всего, пока мы спали, здесь побывал катер.
– Так что же они нас не нашли? – обиженно спросил Аксель.
– Я бы сам не отличил вас от рабов.
– Это только предположение, – сказал Жан.
– Надо бежать, – повторил Аксель. – Дождемся ночи и уйдем.
Пришли два воина, принесли котел с вонючей теплой похлебкой. Они поставили котел у входа.
Ели Жан и Андрей. Ели с отвращением, и со стороны их попытки выловить из супа что-либо съедобное выглядели курьезно. Воины покатывались со смеху. Аксель категорически отказался есть.
– Быть гордым почетно, – сказал Андрей, – но полезнее остаться живым.
– Ценой унижения?
– У меня была тетя, – сказал вдруг Жан. Он отыскал деревянную плошку, вытер ее рукавом и зачерпнул жижи из котла. – Она очень смешно воевала с моей дочерью. На равных. Дочери было пять, а тетке пятьдесят шесть. Понимаешь, они ссорились на равных.
– Я тебя не понял.
– Ты меня не хочешь понять, иначе вся твоя гордость летит к чертовой бабушке.
Аксель отвернулся к стене.
– Если вы не хотите, я убегу один, – сказал он после паузы.
– Знаете, кого вы мне напоминаете? – спросил Андрей. И сам ответил: – Отважного разведчика из старинного романа приключений. Он попадает в плен к врагам и гордо отказывается от угощений и попыток его подкупить.
– Я согласен с таким сравнением, – сказал Аксель.
– А они нам не враги, – сказал Андрей.
– Брюс, – произнес Аксель печально и горько. – Вы здесь чужой. Для вас Конрад, Теймур, Медея, Ингрид – лишь имена. Для меня они родные люди. А эти подонки их убили.
– Мы с ними существуем в разных мирах, которые не соприкасаются. А вы стараетесь навязать им свою собственную психологию.
Квалифицированный генетик, надежда факультета вдруг оказался рабом какого-то дикого племени – эта перемена в статусе оказалась для Акселя невыносимой, и Андрей Брюс понимал, что за парнем надо присматривать – он может наломать дров.
– Черт знает что, – Аксель метался по кибитке, заложив руки за спину. – Мне бы бластер. Я бы уничтожил этого Октина Хаша. Если его не остановить, он убьет еще тысячи людей.
– Не родился бы он, родился другой, – сказал Жан. – Без этого истории не обойтись. Со временем и здесь додумаются до гуманизма.
– Мы, как старшие братья, обязаны вмешаться.
– И наказывать, если они будут себя неправильно вести?
– Наказывать и поощрять.
– Ты, как выяснилось, гуманный дрессировщик, – заметил Андрей, вытягиваясь на жестких шкурах. Укусила блоха.
– Это старый спор, – сказал Жан. Он сидел на земле и чесался. Видно, тоже, одолели блохи. – В Центре уже давно доказали, что естественное развитие цивилизаций благотворнее, так как не создает дуализма в сознании, не готовом к восприятию идеалов.
– Чепуха. Если отнять у них детей и вырастить в нормальных условиях, они будут такими же, как наши дети. Сами же говорите, что мозг человека не изменился, – возразил Аксель.