Страница 245 из 279
Но Колоколов ждал ее.
– Я здесь, – сказал он негромко, чтобы не испугать.
– Хорошо, что вы здесь, – ответила по-английски Вероника.
Дальше они разговаривали каждый на своем языке, но не чувствовали от этого неудобства. Не столь важны были слова.
– Устал я за сегодня. Что за день такой неудачный!
– Я полагаю, – сказала Вероника, – если бы не это несчастье, у нас с вами не было бы возможности встретиться без свидетелей.
– Не боишься меня?
– Наверное, никому не придет в голову, что я как девочка побежала искать вас по берегу.
Колоколов подошел к девушке ближе, посмотрел ей в глаза. Она не отвела взгляда.
– А я как тебя увидел, – сказал Колоколов и чуть ухмыльнулся, – сразу понял, что будешь ты, голубушка, моей.
– Нет, мне не холодно. – Веронике показалось, что ее спросили об этом.
– Ты небось к мягким постелям привыкла?
– В вас есть удивительная сила. Я не могу ей противостоять. Колоколов протянул руку, и Вероника вложила в нее свою ладошку. Рука как бы утонула послушно в руке Колоколова.
Он повел ее вверх от воды, где начиналась трава.
У Ефрема было странное ощущение, что это все уже было, но давно, в детстве, с одной тунгуской, в тайге, и тоже не надо было языка или объяснений. Ничего не надо было.
Колоколов потянул Веронику за руку, и мисс Смит послушно уселась рядом с ним на влажную редкую траву.
– Только не думай, – сказал Колоколов, – я на тебе не женюсь. Нельзя это. Ты и религии другой.
Вероника незаметно провела пальцами за своей спиной – нет ли там камней. Но трава была без камней. Только сучок. Сучок она отбросила в сторону. Сучок упал, было слышно. Колоколов резко повернул голову в ту сторону.
– Не бойся, – сказал он. – Это мышь пробежала.
– Я думаю, что никого раньше не любила, – сказала Вероника.
– Цыганки были, – сказал Колоколов. – Тунгуска была, а чтобы англичанка – это даже удивительно. И в такой день, правда?
– Вы сильный человек, – сказала Вероника. – Но вам нет дела до других. И меня вы бросите, как наиграетесь.
Колоколов нажал на ее плечо, положил рядом с собой на землю. Вероника почувствовала сквозь платье влажность земли и подумала, что наверняка схватит насморк.
Колоколов принялся целовать ее, и Вероника стала отклонять голову, повторяя:
– Не надо, не надо…
Но поцелуи становились все более настойчивыми.
– Вы так уверены в себе, – прошептала Вероника.
Комар очень больно укусил ее под глазом, но руки были заняты. Вероника стала вертеть головой, чтобы потереться глазом о щеку Ефрема.
Но тут же другой комар злобно ужалил ее в лоб. Вероника стала освобождать руки, оказавшиеся на спине Ефрема Ионыча, и так спешила, что застонала, и Колоколов принял этот стон за выражение крайней страсти. Вероника же с ужасом думала о том, что Колоколов намерен обнажить ее ноги, а комары только и ждут этого момента. Колоколов бормотал русские нежные, непонятные слова. А Веронике стало жалко, что она будет сейчас вынуждена его горько разочаровать, потому что комариные укусы уже изгнали желание любви из ее искусанного тела.
Упершись руками в плечи Колоколова и оттолкнув в отчаянии от себя его тяжелое жилистое тело, Вероника, царапая спину о камешки, выбралась из-под Ефрема Ионыча, но не убежала с криками, чего он испугался, а принялась с наслаждением расчесывать бедра.
– Простите, – сказала она. – Не примите это за оскорбление. Мое чувство к вам неизменно, но эти укусы выше моих сил.
Колоколов мрачно поднялся, привел себя в порядок и сказал:
– Не желаете – не неволим.
Вероника улыбнулась ему, оправляя юбку, и ноготком показала, куда ее кусают комары, пришибла одного на щеке и, взяв пальчиками, протянула Колоколову.
– Это же тигры, – сказала она, продолжая улыбаться. И тогда Колоколов понял, захохотал и сказал:
– Меня они тоже достали.
И осторожно прихлопнул еще одного кровопийцу у нее на щеке.
Они оба стали смеяться.
– Никому не расскажешь, – говорил Колоколов, – как я с англичанкой из-за комаров амур нарушил.
Он на нее уже не обижался. И что странно – с этого момента их отношения стали секретными, доверительными, словно то, что не случилось, на самом деле произошло.
– Ничего, – сказал Колоколов, когда они подошли к костру. – У нас еще все будет, правда?
– Мне приятно, что вы отнеслись к этому как джентльмен, – сказала Вероника. – Иной мужчина на вашем месте постарался бы меня возненавидеть.
– Все-таки разница в воспитании, – ответил на это Колоколов. – Русская баба комаров бы перетерпела.
– Я тоже надеюсь, что мы с вами останемся друзьями, – ответила Вероника.
В проходе между каютами Колоколов знаком велел Веронике ждать, заглянул к себе, взял со столика у койки тунгусскую смесь от комаров. Вонючую, но полезную. Вынес ожидающей Веронике, показал рукой, что смазывает тело.
– Вы так добры, – прошептала в ответ Вероника. – Но если вы надеетесь, что я, употребив это средство, вернусь на берег, вы ошибаетесь.
– Спокойной ночи, – сказал Колоколов. Ниночка не спала.
– Моя ночная прогулка чуть не кончилась трагически, – сообщила Вероника, быстро сбрасывая с себя одежду и протягивая пузырек Ниночке. – Моя милая, – попросила она, – будьте любезны, потрите меня этой мазью. Иначе я погибну от зуда.
Ниночка послушно начала растирать тело Вероники.
– Я слишком далеко зашла, не заметила, – сказала Вероника. – Но потом мне показалось, что кто-то за мной следит. И я побежала обратно.
– Вы падали и ушиблись, – сказала Ниночка.
– Почему вы решили?
– Ваша спина вся в царапинах.
– Да, я упала, – быстро согласилась Вероника.
С утра матросы под руководством совершенно трезвого и мрачного шкипера прилаживали новые лопасти к поломанному колесу. Механик пробовал машину – не сдвинулся ли с места от удара котел. Тучи неслись над самой водой, сизые, вот-вот пойдет дождь. Колоколов велел грузить так и не просушенные товары обратно на баржу. У Вероники болела голова и начался насморк. С ней в каюте была Пегги. Вероника держала ноги в тазу с горячей водой.
– Господин Робертсон не верит, что вы гуляли по берегу одна, – сказала Пегги хозяйке.
– Если бы не отец, я бы повернула обратно, – сказала мисс Смит.
Пегги губкой мыла госпоже ноги. От комариных укусов остались красные пятна.
Мистер Робертсон помогал матросам ставить лопасти, у него были умелые руки. На Колоколова поглядывал странно. А вдруг она ему все рассказала? Оробел Колоколов. У него и пистолет может быть. Все же невеста. Колоколов поглядел, где Ахметка. Ахметка был неподалеку. Он стоял у воды, приложив ладонь ребром к глазам, смотрел вдаль.
– Ты чего там увидел? – спросил Колоколов.
У Ахметки глаза, как у коршуна, – за две версты муху видят.
– Лодка плывет снизу, – сказал Ахмет.
Скоро лодку стало видно всем. Небольшой квадратный парус помогал ей идти против течения. Один человек греб, второй сидел на корме.
– Тунгусы? – спросил Колоколов. Ахметка прищурился.
– На корме тунгус сидит, – сказал он. – А гребет казак. Лодка подплывала долго – может, полчаса. Но уж было не до работы.
Она еще не дошла саженей ста до берега, как Колоколов забрался на нос буксира, сложил ладони трубой и крикнул:
– Откуда вы?
– Из Булуна, – ответил казак. – Здравствуй, Ефрем Ионыч.
– Куда?
– В Новопятницк, – ответил казак. – Человека везем. Колоколову уже виден был человек на дне лодки. Он был закутан, один нос наружу.
– Что за человек? Раненый, что ли?
– Нет. Больной.
– Ваш, что ли? Казак?
– Нет. Чужой человек, – сказал казак. – Его тунгусы в устье Лены подобрали. Не наш человек. С океана. Больной шибко. Урядник велел: вези в Новопятницк, а то помрет у нас. Фелшара нету, никто не знает, что за болезнь. Только он все равно не жилец.