Страница 144 из 279
– Ты не мог этого читать! – вдруг завопил, буквально завопил Блох.
– По телевизору смотрел, – признался Лешенька.
На этот раз он говорил неправду. Я знал, откуда у него эта книга. Ее нам санитарка принесла. Ничего в ней такого не было, но почему-то она была запрещена. Может быть, они боялись, что мы ощутим сходство судьбы того человека и нашего клона.
– Не хотите такого сравнения, – сказал Лешенька, – сравните нас с подводной лодкой «Наутилус».
– Почему? – спросил Блох. Он не понял.
– Потому что там становилось все меньше матросов, пока не остался один капитан Немо.
– Остроумно, – заметил Григорий Сергеевич. – Очень остроумно. Меня сейчас интересует еще один вопрос: с чего ты решил, что мы зарабатываем деньги на вашей судьбе?
– Я в этом уверен.
– Но почему?
– Все великие шпионы пробалтываются… Григорий Сергеевич обратился к сестре Леночке:
– Пройди по спальням, погляди, хорошо ли они спят?
– Сейчас, – отозвалась Лена и осталась на месте. Ей куда интереснее было послушать бунтаря.
А Лешеньку стоило послушать. Я сам слушал его с интересом.
– Я подозреваю, что ваш проект с самого начала был коммерческим.
– Чепуха, чепуха, чепуха! – Доктор Блох легко возбуждался. – Где вы найдете деньги на такой проект? Только государство Может поднять наш Институт.
– Государство, – парировал Лешенька, – это скопище людей, заинтересованных в сохранении определенного порядка вещей.
– Мы вырастили философа!
Как будто радостная фраза, но при этом Григорий Сергеевич так развел руками и склонил вбок голову, что ясно стало – обошлись бы мы без философов.
– Я не знаю, сколько у вас таких клонов, как наш, – сказал Лешенька, – но думаю, что не один.
– Всего три, – ответил Григорий Сергеевич. – Два мужских и один женский.
– Не важно, – сказал Лешенька. – Главное, что вы – убийцы.
– Вот это перебор! – крикнул Блох.
– Вы же создали клон, вы нас вытащили в двадцатилетнюю жизнь, но не для того, чтобы научить и помочь человечеству… хотя бы солдатами! Нет, вам нужны идеальные трупы.
– Лена, – сказал Григорий Сергеевич, – я же велел тебе пройти по спальням. Я не хочу, чтобы какой-нибудь любопытный идиот подслушал нас.
А я находился в каком-то ступоре. Я понимал, что Лена сейчас выйдет в коридор и увидит меня. Понимал, но не двигался с места, так как эта угроза меня не касалась.
И когда Лена вышла в коридор, я шагнул в сторону, чтобы уступить ей дорогу.
– Иван? – удивилась она. – Ты что здесь делаешь?
– Сейчас уйду, – ответил я.
– Надеюсь, – сказала Лена. – Беги быстрей. Ты ничего не слышал.
– Это я на него сказал, – сообщил я.
– Доносчиком больше, доносчиком меньше, – сказала Леночка, круглолицая худышка с широкими бедрами, в туфлях на каблуках. – Вы все тут такие, мотыльки.
– Почему мотыльки? – вдруг обиделся я.
– Потому что дунет погода – и нет вас. А ну, беги! Нельзя в больнице ходить на каблуках, но сестры, у которых
хорошая фигура, носили туфли на каблуках.
Она отнеслась к моему покаянию равнодушно, будто знала. Но слово «доносчик» – обидное слово, я не думал раньше, что мне будет так неприятно его услышать. Тем более что я не был
виноват.
Доносчик – это тот, кто сам несет сообщение начальнику. А из меня признание вытащил Григорий Сергеевич, вытащил словно клещами.
– Иди, иди, – сказала Лена, – а я покурю.
– Я возмущен клеветой на Григория Сергеевича, – сказал я.
– Ну и слава богу. Есть еще мушкетеры в нашем королевстве. Иди, ягненок.
– Почему ягненок?
– На меня тебе донести не удастся, – вдруг засмеялась Лена. А один зуб у нее был золотой. Это очень некрасиво. – Я с тобой даже не разговариваю.
Я ушел. Я не выношу, когда меня оскорбляют. Но в самом деле _ не побежишь же жаловаться заведующему отделением на обслуживающий персонал!
Барбосы уже спали. Они свое пережили, поволновались, а теперь будут спать.
3
Утром, за завтраком меня ждала неожиданность.
Мы сидели за длинным столом, санитарка Оксана проходила за спинами и наливала каждому в чашку какао с молоком. Лешеньки не было.
В этот момент вошел доктор Григорий Сергеевич. Он был обыкновенный.
Рядом с ним шел Олежка. Сонный, не совсем адекватный, но ступал своими ногами.
Он сел на свое место рядом со слепым Кузьмой.
Теперь за столом не хватало только Лешеньки.
Сестра Лена подошла к пустому месту Лешеньки, взяла его тарелку и ложку, блюдце с булочкой и перенесла к Олежке. Ведь у Олежки не было прибора – он не должен был приходить.
– А где Лешка? – спросил я шепотом у Володички. Они же в одной спальне.
– Не приходил, – сказал Володичка.
Тут подал голос Григорий Сергеевич. Он прихлебывал какао и говорил:
– Судя по вашим вопросительным взорам, вас смущает отсутствие Лешеньки и присутствие Олежки. Я прав?
В ответ послышался легкий гул согласия.
– Случилась медицинская ошибка. Прискорбная, но порой неизбежная. В последний момент при подготовке Олега к операции выяснилась элементарная биологическая несовместимость его печени по трем параметрам. Вина за это полностью лежит на лаборатории. Когда мы узнали об этой неприятности… – Григорий Сергеевич смотрел каждому в глаза, будто стрелял в нас доверием. И мы тоже старались доверять. – Мы были в растерянности. Нам следовало разбудить вас и заняться выбором… Но, на счастье, мы как раз проводили организационную беседу с Лешенькой. Узнав о нашей беде, Лешенька тут же, без колебаний предложил заменить собой Олежку. Благо его печень отличается полным здоровьем и по всем параметрам подходит для пересадки. Лешенька ушел в операционную! Вот так…
Григорий Сергеевич допил какао, медленно поставил чашку и вытер губы салфеткой, прислушиваясь к тишине за столом.
Наши мысли были спутаны.
Мы не могли возразить.
Мы понимали, что доктора руководствовались высшими соображениями.
Но почему нам не сказали перед операцией? Ведь никогда прежде ни один из нас не уходил туда, не попрощавшись с товарищами.
Я должен был сказать об этом, но не сказал, потому что был единственный, кто знал, о чем беседовал Лешенька с докторами вчера вечером.
Вернее, я хотел сказать, но встретил внезапно рванувшийся ко мне взгляд главного врача.
И понял, что ничего не скажу.
Барбос Рыжий закричал:
– Ну, Олег, тебе повезло!
– Да? – Олежка еще не все понимал.
– Кому-то повезет, а кому-то нет, – заключил Володичка. – Странно все это.
– Володя! – окликнула его Леночка. – Ешь, пожалуйста, тебе надо хорошо питаться.
Дальше мы продолжали есть, хотя настроение было плохое, лучше бы все шло по-старому и ушел бы Олежка, все равно он уже почти смирился с этим. А теперь ушел Леша. Но виноват ли в этом я?
До Леши подвиги совершили шесть человек. Шесть моих близнецов.
Но только сегодня произошло нечто вроде возмущения. Я-то думаю, что в самом деле каждый из уходивших героев оставлял в нас жалость и страх. Даже если все проходило без сучка без задоринки, это было похоже на русскую рулетку, а я смотрел про нее в американском фильме про Вьетнам. Он называется «Охотник на оленей», правильно? Там герои крутят барабан револьвера, в котором есть одна пуля. И приставляют дуло к виску. Шансы – один к шести. Очень страшно.
Раз выстрелил, остался жив. Надо стрелять снова.
И думаешь: наверное, мои шансы уменьшились? И с каждым разом приближается моя смерть.
Нет, не подумайте, что я трус и оппортунист, но я стараюсь понять, что же с нами происходило? Есть такая штука – подсознание. Не слышали? Я хочу быть хорошим и смелым, а внутри мозга, я даже не знаю где, живет страх. Это не я, а он боится выстрела.
Я не знаю, понимает ли это доктор Григорий Сергеевич, но не могу у него спросить, несмотря на все уважение к этому великому человеку. Он решит, что я просто струсил. Но я не струсил, я знаю, что движусь к подвигу, и мне хочется совершить подвиг, клянусь вам, мне хочется погибнуть ради жизни на Земле!