Обманы Локки Ламоры

— Ну что, дворняжки? — прошипел он. — С вашим отцом мы уже познакомились. Посмотрим, на что способны вы.

Анжаис и Пачеро умели убить человека одним-единственным ударом, но сейчас это не входило в их намерения. Они били Локки долго и со вкусом — отбили все ребра, ободрали кожу с рук, отшибли бока, вволю попинали его несчастную голову — она моталась из стороны в сторону, как привязанная, — и так сместили позвонки в спине, что каждый вдох отзывался мучительной болью. Наконец Анжаис снова швырнул его на землю пинком и, склонившись, поднял за подбородок — так, чтобы посмотреть в глаза.

— А это тебе подарочек от Локки Ламоры, — произнес он. Придерживая подбородок одним пальцем, он нанес Локки такой мощный удар, что у того перед глазами будто взорвалась молния. Затем все затянула багровая тьма, в которой плавали ослепительные звезды. Закашлявшись, Локки сплюнул кровью и облизал разбитые опухшие губы.

— Теперь настало время для моего отцовского правосудия, — раздался голос капы Барсави, и он трижды хлопнул в ладоши.

На улице послышался шум: кто-то поднимался по каменным ступеням с тяжелым грузом, нещадно кляня все на свете. Затем в дверном проеме показалось с полдюжины людей капы Барсави, тащивших огромную деревянную бочку — точно такую же, в какой доставили несчастную Наццу. Погребальная бочка… Толпа вокруг капы Барсави и его сыновей расступилась, чтобы дать пройти носильщикам. Те опустили свою ношу на пол, и Локки услышал, как внутри тяжело колыхнулась жидкость.

«О Тринадцать Богов!» — пронеслось у него в голове.

— Нельзя зарезать, нельзя пронзить, — приговаривал капа, будто размышляя вслух. — Но, как выяснилось, тебя вполне можно избить. И, конечно же, тебе требуется воздух, чтобы дышать…

Двое из его слуг откинули крышку бочки и подтащили Локки поближе. В лицо ему ударила такая удушающая вонь конской мочи, что Локки поперхнулся и зашелся в мучительном кашле пополам с тошнотой.

— Смотрите, как плачет Серый Король, — прошептал Барсави. — Смотрите, как он рыдает. Это зрелище я сохраню в памяти до конца дней, как самую большую драгоценность, — голос его окреп и возвысился. — Скажи, а дочь моя Нацца рыдала? Она плакала, размазывая слезы, когда ты ее казнил? Что-то мне не верится.

Теперь капа кричал на всю Гулкую Дыру:

— Посмотрите на него в последний раз! Он получит то же, что и моя дочь Нацца Барсави. Он умрет той же смертью, что и она — но от моей руки!

Как Локки ни упирался, Барсави подтащил его за волосы к проклятой бочке и едва не окунул лицом в ее содержимое. На какое-то безумное мгновение Локки возликовал, что его желудок пуст и не может ничего извергнуть наружу. Однако сухие спазмы, сотрясавшие его измученное тело, быстро заставили позабыть об этой глупости.

— Я убью тебя одним легким движением, — продолжал капа, глотая слезы. — Шевельну пальцем — и тебе конец, выродок. И даже не мечтай о яде! Я не дам тебе легкой смерти. Ты у меня выпьешь эту чашу до дна… все распробуешь, пока не сдохнешь.

Кряхтя и ворча, он приподнял Локки за шиворот. На помощь ему кинулись несколько человек. Вместе они перевалили мнимого Серого Короля через край бочки и швырнули его вниз головой… о боги, прямо в густую тепловатую мерзость, которая заслонила собой весь мир вокруг. В зловонную тьму, которая обожгла его глаза и многочисленные ушибы, прежде чем поглотить целиком…

Люди капы захлопнули крышку и накрепко заколотили ее деревянными молотками и обухами топоров. Напоследок Барсави грохнул по ней кулаком и широко, облегченно улыбнулся, хотя по щекам у него продолжали течь слезы.

— Вот тебе твои переговоры, грязный подонок!

Толпа вокруг зашумела и заулюлюкала. Вверх взлетели десятки рук с дымящими факелами, породив причудливые тени на стенах.

— А теперь бросьте в море этого ублюдка, — велел капа, махнув в сторону водопада.

Тут же с десяток человек подхватили тяжеленную бочку и со смехом потащили ее в северо-западный угол — туда, где шумный водопад низвергал свои воды с потолка и уходил в бездонную черную дыру диаметром примерно восемь футов.

— Раз-два, взяли, — скомандовал один из них. На следующий счет помощники капы сбросили бочку вниз. Через несколько мгновений оттуда донесся тяжелый всплеск — дело было сделано. Носильщики отряхнули руки и радостно загомонили.

— Сегодня ночью, — выкрикнул Барсави, — герцог Никованте может спокойно спать в своей стеклянной башне! Ибо проклятый Серый Король навечно упокоился в бочке с мочой — так я решил! Сегодня моя ночь! Кто правит Каморром?

— Барсави!!! — вырвался оглушительный крик из десятков глоток. Он разнесся по всей Гулкой Дыре, отразился от чуждых символов на стенах и вернулся к капе. Тот стоял посреди ликующей толпы — гордый и недоступный.

— Сегодня ночью, — продолжал он, — пошлите гонцов во все уголки моих владений! Пусть несутся в «Последнюю ошибку»! Пусть бегут в Огневой район! Разбудите Чертов Котел и Муравейник, Отстойник и Западню! Скажите всем, что сегодня ночью двери моего дома открыты для них. Я зову в гости на Плавучую Могилу всех Правильных Людей Каморра! Пусть простые горожане покрепче запирают двери, а «желтые куртки» помалкивают в своих казармах — сегодня ночью мы гуляем, да так, что боги будут смотреть на нас с небес и удивляться, что за шум!

— Бар-са-ви! Бар-са-ви! Бар-са-ви! — скандировала толпа.

— Сегодня ночью, — завершил свою речь капа, — мы будем праздновать достойное событие. Каморр в последний раз видел последнего из королей!

Интерлюдия. Война с Полукронами

Со временем Локки и другие Благородные Подонки получили возможность проводить за стенами храма время, свободное от уроков. На тот момент Локки и Жеану было уже почти двенадцать, братья Санца выглядели чуть постарше. Отец Цепп рассудил, что все равно мальчишек не удержать взаперти в подземелье, и разрешил им выходить в город, одевшись во что-нибудь нейтральное. Разумеется, это дозволялось лишь тогда, когда — они не сидели на ступенях во имя Переландро или не занимались «ученичеством».

Под «ученичеством» понималось следующее: Цепп упорно и планомерно рассылал мальчишек по храмам остальных одиннадцати теринских божеств, разбросанным по всем уголкам Каморра. Обычно юный Благородный Подонок заявлялся в храм под вымышленным именем, но не просто так, а на подготовленную почву. Безглазый Священник заранее проводил переговоры с кем надо и подкупал всех, кого мог. Справедливости ради стоит отметить, что его воспитанники ни разу не посрамили своего покровителя. Они неизменно радовали учителей безупречным почерком, глубокими теологическими познаниями, железной дисциплиной и искренней верой. Каждый раз выходило так, что новички ускоренно проходили базовый курс обучения и вскоре уже приступали к постижению «сокровенных ритуалов» — так назывались молитвы и обряды, которые священники творили в узком кругу.

Впрочем, особого секрета они не представляли, ибо никому даже в голову не приходило, что какой-то дерзкий лицемер посмеет внедриться в храм, дабы проникнуть в святая святых чужой веры. Зачем? Даже те, кто знал о еретическом культе Тринадцатого Божества, даже немногие его последователи — и те не могли вообразить себе авантюру, задуманную Цеппом.

Дальше все развивалось по одному и тому же сценарию: несколько месяцев спустя после успешного завершения курса обучения юный блестящий ученик погибал в результате какого-нибудь несчастного случая. Например, Кало, как правило, «тонул», поскольку любил подводное плавание и умел надолго задерживать дыхание. Гальдо предпочитал исчезать во время сильного шторма или другого стихийного бедствия. Локки же, верный своим привычкам, разработал целый спектакль, который потребовал от него двухнедельной подготовки. В один прекрасный день он странным образом пропал из ордена Нары — Повелительницы чумы, Госпожи неотвратимых недугов. Встревоженные служители храма обнаружили в уединенной аллейке его растерзанную, забрызганную кровью (кроличьей) рясу, рядом с которой лежали тетрадка и несколько писем.