Обманы Локки Ламоры

— Входите, входите! — приговаривал Учитель, потирая руки. — Добро пожаловать. Мой дом теперь — ваш дом. У всех детей здесь одинаковая судьба — они сироты, без отцов-матерей. Бедняжки, конечно… зато теперь у вас сколько хочешь братьев и сестер. И надежный кров над головой. Это ваш дом и ваша семья.

Вереница сирот-старожилов устремилась вглубь холма. На ходу они задували зловещие голубоватые огоньки свечей, и вскоре путь через туннель освещался лишь серебряным сиянием настенных светильников.

В самом сердце владений Учителя располагалась просторная и теплая пещера с плотно утрамбованным земляным полом. Она была примерно тридцать ярдов в длину и ширину, потолок нависал на высоте двукратного роста взрослого мужчины. У дальней стены стояло кресло с высокой спинкой из полированного ведьмина дерева. Учитель сразу же поспешил к нему и с видимым облегчением опустился на сиденье.

Пол был застелен грязными грубыми одеялами, а на них… о боги! На них стояла еда: разложенные по мискам костлявые цыплята, вымоченные в дешевом миндальном вине; хвосты морских лисиц, переложенные беконом и сдобренные уксусом; черный хлеб, политый свиным жиром, а также соленый горох с чечевицей и груды перезрелых груш и помидоров. Бросовые, дешевые продукты… но изголодавшиеся сироты из Огневого района никогда не видели пищи в таком количестве и разнообразии. Не сговариваясь, они дружно налетели на угощение. Учитель лишь глядел и снисходительно улыбался.

— Я не настолько глуп, чтобы мешать вам вкушать столь замечательную еду, мои дорогие. Поэтому ешьте, сколько влезет, наверстывайте упущенное. Мы поговорим позже.

Пока новенькие насыщались, вокруг них собрались все обитатели Сумеречного холма. Они стояли и молча наблюдали. Воздух в помещении становился все более тяжелым и душным. А счастливчики, пережившие Черный Шепот, ели и ели до тех пор, пока на столе не осталось буквально ничего. Только тогда, слизывая с пальцев остатки уксуса и жира, они обратили настороженные взоры на хозяина и его гвардию.

Учитель вскинул вверх три скрюченных пальца.

— Поговорим о деле! — воскликнул он. — Тут важны три момента. Во-первых, вы здесь потому, что я ЗАПЛАТИЛ за вас. И заплатил даже сверх положенного — ради того, чтобы этого не успел сделать кто-то другой. Поверьте, всех ваших товарищей, которые не попали ко мне, ждет незавидная судьба рабов. Кому еще нужны глупые, ничему не обученные сироты? Вам некуда идти, никто не жаждет заботиться о вас. С другой стороны, для стражников вы — дармовые деньги. Сержант даже не позаботится упомянуть вас в своем рапорте, а капитану и вовсе неохота забивать себе мозги. Теперь, — продолжал Учитель, — когда с Огневого района снят карантин, все каморрские ловцы рабов — и настоящие, и вероятные — будут настороже и очень, очень взбудоражены. Вы, конечно, можете покинуть наш холм в любое время, но имейте в виду: и дня не пройдет, как вы, мои дорогие красавчики, начнете предлагать себя в подворотне или окажетесь прикованы к веслу до конца жизни. И это впрямую подводит меня ко второму пункту. Все мои друзья, которых вы здесь видите, — он широким жестом обвел толпу детей, стоящих вдоль стен, — вольны уходить, когда им вздумается, и гулять почти повсюду. А знаете, почему? Да потому, что они под моей защитой! Нет, конечно, сам по себе я значу не слишком много, — он сделал внушительную паузу, во время которой царила гробовая тишина. — Зато у меня есть весьма могущественные приятели, которые могут обеспечить безопасность мне и моим воспитанникам. Случись какому-нибудь… скажем, работорговцу поднять руку на одного из моих питомцев — что ж, ему не позавидуешь. Наказание последует немедленно и будет впечатляющим. Я бы даже сказал — безжалостным.

Никто из новеньких не проявил воодушевления. Тогда Учитель прочистил горло и уточнил:

— Этот долбаный подонок проживет совсем недолго. Усвоили?

В ответ послышалось несколько робких утвердительных возгласов.

— Вот мы и дошли до третьего пункта. А именно — лично вас, мои дорогие. Наше маленькое семейство всегда нуждается в новых братьях и сестрах. Поэтому можете считать, что вас пригласили — более того, поощрили — предложить нам вашу искреннюю и вечную дружбу. Если вы решите избрать наш холм своим родным домом, а меня — своим покровителем, то сразу же приобретете множество надежных и любящих родственников. У вас не будет проблем с едой, крышей над головой и защитой от любых врагов… Либо вы можете уйти отсюда, чтобы вскоре попасть в какой-нибудь публичный дом Джерема, где всегда требуется свежатинка. Ну как, есть желающие?

Никто не пошевелился.

— Я так и знал, что могу рассчитывать на вас, мои Огневые бриллианты! — Раскинув руки в обнимающем жесте, Учитель ощерился, показав гнилые зубы цвета болотной воды. — Однако знайте, что за любовь и поддержку надо платить той же монетой. Я хочу сказать: важно не только брать, но и давать. Еда не растет у меня из задницы — так же, как ночные горшки не опорожняются сами собой. Следите за моей мыслью, красавчики?

На сей раз толпа несколько оживилась, кое-кто нерешительно кивнул.

— Мои правила не сложны, и вы все их выучите в свое время. А пока запомните следующее: всякий, кто ест, должен работать. Но зато всякий, кто работает — ест. Вот мы и подошли к работе — четвертому и самому важному пункту… О боги! Дети, окажите любезность рассеянному старику — представьте, что я уже поднял четыре пальца! Так вот, мое четвертое условие. Мы все имеем определенные обязанности здесь, на холме. Все должны работать. Но у нас есть дела и в других местах, с которыми тоже надо справляться. Эти другие дела весьма деликатные и необычные… я бы даже сказал, забавные и очень интересные. Для их выполнения приходится выходить в город — днем и ночью. Они требуют ловкости, смелости и разумной осторожности. Будет очень приятно, если вы возьметесь помогать нам в этих особых деликатных заданиях.

Он ткнул пальцем в того мальчишку, который достался ему бесплатно, незначительный довесок к его приобретению. Малыш стоял прямо напротив Учителя, не сводя с него серьезных немигающих глаз. Рот у него был по-прежнему перепачкан томатным соком.

— Вот ты, непрошеный гость, тридцать первый… Что скажешь? Будет от тебя какая-нибудь польза? Ты хотел бы помогать своим братьям и сестрам в их интересной работе?

Несколько секунд мальчишка размышлял, не говоря ни слова, а затем спросил высоким писклявым голоском:

— Вы хотите, чтобы мы крали для вас разные вещи?

Теперь настал черед старика разглядывать собеседника. Молчание затягивалось, некоторые дети из старожилов Сумеречного холма даже позволили себе похихикать, из скромности прикрывая рот рукой. Наконец Учитель медленно, с расстановкой кивнул.

— Пожалуй, именно это я и имел в виду, — согласился он. — Хотя мне не очень нравится такой… э-э… прямолинейный подход к обсуждаемому вопросу. Речь идет о проявлении личной инициативы, и я бы предпочел более тонкие и непрямые формулировки. Впрочем, не знаю, понимаешь ли ты меня. Как твое имя, мальчик?

— Ламора.

— Наверное, твои родители были изрядными скупцами, если наделили тебя только фамилией. А как ЕЩЕ они тебя звали?

Казалось, мальчишка глубоко задумался над этим простейшим вопросом.

— Меня называли Локки, — наконец произнес он все тем же тонким голоском. — В честь отца.

— Отлично звучит! — одобрил старик. — Так и скатывается с языка. Останься, Локки-в-честь-отца-Ламора, я хочу с тобой поговорить. Остальные могут идти прочь. Ваши братья и сестры укажут место, где вы будете спать сегодня ночью. Они также покажут, где отлить это и положить то… ну, вы понимаете, о чем я. Пока от вас требуется всего-навсего прибираться в зале, но затем появятся еще кое-какие дела. Обещаю — к тому времени, когда вы узнаете, каким именем меня зовут за пределами нашего холма, все они покажутся вам вполне осмысленными.

Локки подошел вплотную и встал перед креслом, в котором, как на троне, восседал Учитель. Тем временем сироты Сумеречного холма смешались с толпой новеньких и начали знакомить их с особенностями здешней жизни. Очень скоро зал опустел — старик, как и хотел, остался наедине с мальчишкой.