Обманы Локки Ламоры

— Ничего себе! — воскликнул Гальдо, выслушав рассказ товарища. — Выходит, мне здорово повезло, что меня отправили в орден Сендовани, а не к этим сумасшедшим!

В ту ночь, когда Жеан вернулся из Дома Откровения, отец Цепп первым делом вызвал его к себе на допрос с пристрастием, а затем позволил четверым друзьям уединиться на крыше храма с кружками густого тягучего каморрского пива. Ребята сидели возле лестницы, наблюдали, как плывут по небу серебристые облака, и с нарочитой небрежностью прихлебывали свой напиток. Им нравилось воображать себя взрослыми мужчинами, которые после трудового дня собрались посидеть с друзьями — такими же самостоятельными людьми — и «перетереть за жизнь».

— Да уж, нам грех жаловаться, — подхватил Кало. — А я был в ордене Гандоло, так нам через неделю давали сладости и пиво. А на День Бездельника — по медяку, чтобы мы потратили его по собственному разумению во славу Отца счастливых возможностей, Покровителя торговли и звонкой монеты.

— А мне так ужасно нравится служить нашему Благодетелю, — вмешался в разговор Локки. — Всех дел — сиди себе на ступеньках и притворяйся, что Благодетеля не существует. Разумеется, когда мы не воруем.

— Точно, — подтвердил Гальдо. — А служение Смерти — это для маньяков.

— И все же… Не приходило ли тебе в голову, что, может быть, они в чем-то правы? — Кало сделал новый глоток, прежде чем продолжил свою мысль. — А вдруг ты действительно призван служить Всемилостивейшей Госпоже?

— У меня было время подумать об этом, пока я добирался домой, — ответил Жеан. — И я пришел к выводу, что в их словах есть здравое зерно. Правда, не то, которое видится им.

— Это как? — хором спросили братья Санца. С ними часто случалось такое, если что-то по-настоящему их удивляло.

Вместо ответа Жеан потянулся и вытащил из-за пояса свою любимую Сестричку — подарок от дона Маранцаллы. Совсем простой, без всяких украшений, топорик тем не менее обладал великолепным балансом и отлично подходил для не вошедшего в полную силу подростка. Жеан выложил оружие на камень перед собой и довольно улыбнулся.

— Ого! — опять же хором произнесли Кало и Гальдо.

КНИГА 4. ОТЧАЯННАЯ ИМПРОВИЗАЦИЯ

Я играю так, будто мои волосы в огне.

Глава 12. Толстый священник из Тал-Верарра

Открыв глаза, Локки обнаружил, что лежит в незнакомой комнате на довольно жестком ложе. Взгляд его уперся в закопченную фреску на оштукатуренном потолке. На ней беззаботная компания мужчин и женщин в нарядах времен Теринского Престола, радостно улыбаясь, с кружками в руках собралась вокруг винной бочки. О боги, снова бочка! Локки застонал и закрыл глаза.

— Вот наш больной и приходит в себя, как я вам обещал, — раздался незнакомый голос. — А все благодаря компрессу. Поверьте, это непревзойденное средство при истощении телесных каналов.

— Какого хрена! — взорвался Локки, не слишком вежливый в своем нынешнем состоянии. — Это еще кто такой? И где я нахожусь?

— Ты в безопасности, дружище, — знакомая рука легла ему на плечо, и Локки увидел улыбающееся лицо Жеана Таннена. Невольно он отметил, что его друг, обычно крайне аккуратный в отношении своей внешности, сейчас выглядит небритым и даже, пожалуй, не слишком чистым. — К сожалению, не могу похвастаться, что в полном порядке — до этого еще далеко. А насчет полной безопасности, наверное, следовало бы потолковать с прежними пациентами мастера Ибелиуса. Боюсь, они бы со мной не согласились.

Болтая, Жеан незаметно сделал пару жестов, которые на их тайном языке означали: «Все в порядке, можешь говорить свободно».

— Как не стыдно, молодой человек! Хороша благодарность за мои труды и бессонные ночи!

Незнакомый голос, похоже, принадлежал маленькому морщинистому человеку — во всяком случае, кроме него, больше никого в комнате не было. Его обветренное лицо напоминало видавшую виды дубовую столешницу, темные настороженные глаза прятались за невероятно толстыми стеклами очков. Этот пытливый взгляд и склоненная набок лысая голова — остатки седых курчавых волос были собраны в хвостик на затылке — делали незнакомца похожим на какую-то болотную птицу. Одет он был в простую рубаху из хлопка, бурые пятна на которой могли оказаться как вчерашним соусом, так и засохшей кровью, и старомодный кафтан горчичного цвета — такие, насколько помнил Локки, носили лет двадцать назад.

— Только мое вмешательство вывело вашего друга из пучин беспамятства, в коем он пребывал! — продолжал обиженный незнакомец.

— Да ладно вам, Ибелиус, — отмахнулся Жеан. — Клянусь Переландро! Вас послушаешь, так мой друг по меньшей мере схлопотал арбалетный болт промеж глаз. Ему и нужно-то было всего лишь хорошенько отоспаться.

— Ошибаетесь, молодой человек! Все жизненные соки в организме больного находились на крайне низком уровне. Он практически лишился энергии. Когда я впервые увидел его, он был бледным, истощенным, обезвоженным и, как следствие, без сознания.

— Ибелиус? — переспросил Локки, пытаясь приподняться. Это ему удалось, правда, не без помощи Жеана — тот поддержал его за плечи и помог усесться в постели. — Тот самый Ибелиус, «собачий доктор» из Ржавой Заводи?

«Собачьими докторами» называли черных алхимиков, без лицензий и разрешений занимавшихся врачебной практикой. Этих людей не манило почетное членство в Медицинской Коллегии, они вполне удовлетворялись тем, что лечили многочисленные травмы и недуги Правильных Людей Каморра — что вполне устраивало обе стороны. Если дипломированный врач косо посмотрел бы на пациента, заявившегося в половине второго ночи с колотой или резаной раной, то «собачьих докторов» такие мелочи не смущали. Они брали деньги вперед и помалкивали.

Проблема заключалась в том, что порой мастерство подобных целителей оставляло желать лучшего. Многие из них являлись опытными врачами, по каким-то причинам не сумевшими поставить дело должным образом или потерявшими практику из-за неприятностей с полицией (особо не приветствовалось раскапывание могил). Но попадались и откровенные самоучки, которые приобретали свои навыки не в медицинских академиях, а в пьяных кабацких драках и на темных улицах Каморра. Кроме того, всегда существовал шанс нарваться на откровенного сумасшедшего или мрачного мизантропа, одержимого манией убийства… а то и на сочетание обоих этих качеств.

— Решительно возражаю, мой господин, — живо откликнулся Ибелиус. — У меня много достойных коллег среди «собачьих докторов», но сам я настоящий врач. Между прочим, получивший образование не где-нибудь, а в Коллегии. И ваше исцеление — лучшее тому доказательство.

Локки окинул взглядом помещение. Всю обстановку комнаты составлял соломенный тюфяк, на котором он лежал, облаченный в одни подштанники. Единственная дверь была завешена несвежей парусиной, с потолка свисали два оранжево-белых алхимических шара. Скорее всего, это была одна из заброшенных вилл, каких немало в районе Пепелища. Горло у Локки пересохло, во всем теле по-прежнему ощущалась болезненная слабость. Но хуже всего было облако омерзительного запаха, окружавшее его ложе. Причем Локки готов был поспорить, что пахло не просто немытым телом.

— Это еще что за гадость? — он поковырял пальцем засохшую полупрозрачную пленку, покрывавшую его грудь и живот.

— Тот самый компресс, о котором я говорил, уважаемый. Если быть совсем точным — целебная мазь Вараньелли… хотя вряд ли это о чем-то вам говорит. Я использовал ее, дабы сохранить остатки энергии в ваших телесных каналах, а также сконцентрировать все жизненные соки там, где они всего нужнее, то есть в вашем животе. Требовалось предотвратить окончательное рассеивание энергии.

— И из чего же эта чудо-мазь?

— О, она имеет сложный состав, но основной активный компонент — смесь терпентина[3] и главного богатства садоводов.

2

Знаменитый американский бейсболист. За игру в составе «Чикаго Клабс» получил прозвище «Дикая штучка» («Wild Thing»). Марк Грейс, его товарищ по команде и близкий друг, говорил: «Митч играет так, будто у него волосы в огне»

3

Терпентин, он же живица — свежий смолистый сок, выделяющийся при повреждении хвойных деревьев