Страница 98 из 245
Я понимала, что надо попасть внутрь, в сплетение конструкций и щитов, непроницаемое глазу даже днем. И уж, наверное, Ричард шел по самому верному пути – он-то заранее все высмотрел.
Но это было нелегко даже для меня. Уж очень узко и как-то неловко проходил тот лаз. Фонарик мало чем помогал – его лучу все еще не во что было толком упереться.
Мне казалось, что я уже целую вечность ползу между железных конструкций, и тут еще, как только я остановилась, чтобы передохнуть, сзади, совсем близко, раздался громкий шепот Димки:
– Опасность!
Я потушила фонарик и сказала:
– Отойди от «корабля», мне сразу не вылезти.
И замерла.
Потом я услышала, как приближаются быстрые шаги.
Буханья двери я не услышала, значит, тот человек вышел не из нашего подъезда. Ничего, подумала я, Димка с тем, неизвестным мне человеком, если нужно, поговорит, отведет его. Меня же снаружи без прожектора не увидеть.
И вы представляете, как я удивилась, когда услышала голос Ричарда:
– Дима? Ты что здесь делаешь?
Я думаю, что Димка тоже очень растерялся, потому что в нормальном состоянии он никогда бы не спросил:
– А вы почему не через дверь вышли?
– А я еще не вошел. – Ричард коротко засмеялся. – Из гостей возвращаюсь, вдруг вижу – ты стоишь.
Лжет, сказала я себе, он вылез через окно и обошел вокруг дома. И сделал это по одной простой причине: не хотел, чтобы я услышала, как стреляет дверь. Значит, он очень спешит. Теперь все зависит от Димки. Только бы он меня не выдал.
– А я хотел проверить, – послышался голос Димки. – Мне показалось, что кто-то там ходил.
– И проверил? – Мне показалось, что в голосе Ричарда слышно раздражение. Я бы тоже на его месте раздражилась. Все время срывается его неизвестная операция.
– Да, – сказал Димка.
– Тогда иди домой, спать пора, завтра в школу.
– Завтра воскресенье, – сказал Димка.
– Все равно у детей и подростков должен быть режим. Непонятно, о чем думают твои родители.
– Они хотят, чтобы я дышал свежим воздухом, – сказал Димка. – Вот я и дышу.
Они помолчали. Вдруг мне стало так смешно, что я еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Я вспомнила, как однажды к нам пришли сразу два поклонника Дарьи. Они оба согласились пить чай, я им все поставила на стол. И они натужно молчали, стараясь пересидеть друг друга.
– Ну ладно, – сказал наконец Ричард. – Пойду, поздно уже.
– Идите, – сказал Димка, – а я еще погуляю.
Потом снова послышались шаги, на этот раз куда более медленные. Бухнула дверь.
Я снова включила фонарик.
И увидела впереди как бы стенку. Но не стенку, как в комнате, а стенку большого ящика. Погнутую с моей стороны. Я поднесла фонарик поближе и поняла, что посреди этой стенки есть тонкий, будто волосяной, круг. Очень точно в нее был врезан люк. Диаметром с голову.
Я толкнула его. Ничего не произошло. Я стала нажимать с разных сторон, потом постаралась подцепить отверткой. Ничего не вышло. Потом я пыталась заглянуть по ту сторону ящика, но там было такое сплетение металлических стержней и проводов, что от этой мысли пришлось отказаться.
Но у меня появилась идея. Я приложила ладонь к холодному металлу и стала медленно двигать круг. Сначала по часовой стрелке, а когда из этого ничего не вышло, то против часовой. И вдруг круг послушался меня. Это было потрясающее чувство – чувство победы! Круг начал двигаться, словно смазанный, и с каждым поворотом он выдвигался из стенки все больше и больше. И потом начал отваливаться так, что мне пришлось вжаться в железки, чтобы дать ему место рядом со мной.
За кругом была темнота. Я посветила туда фонарем.
Внутри была ниша, как будто сейф. В ней лежал небольшой плоский ящичек.
Я взяла его. Ящичек был прохладным и довольно тяжелым. Больше там ничего не было.
7
Ящичек я спрятала у себя под кроватью, а сама вымылась, переоделась и даже напилась чаю. Все приключение начало мне самой казаться забавным и совсем нестрашным.
Но этим вечер не кончился.
Сказав всем, что пошла спать, я вернулась к себе в комнату, но спать, конечно, не могла. Я вытащила ящичек, осмотрела его, поняла, что сейчас мне его не открыть, потом потушила свет, но спать ложиться не стала, а подошла к окну. Мне казалось, что все еще не кончилось.
И я не ошиблась. Я стояла у окна минут двадцать, не больше, когда возле «корабля» снова появилась темная фигура. Ричард. Он был на этот раз куда решительнее, чем раньше. Видно, уже отчаялся.
И тоже принес с собой фонарик, которого не было в прошлый раз. Или в прошлый раз он не успел его зажечь.
Лучик фонарика обскакал «корабль», вспыхивая на металлических частях. Потом Ричард подтянулся, именно там, где влезала я, и ловко забрался внутрь. Свет фонарика вспыхивал, как будто там, внутри, летал светлячок.
Что он делал, мне было не разглядеть, но должна признаться, хоть это и нехорошо, что у меня возникло злорадное чувство – карабкайся, говорила я себе, ты уже опоздал, голубчик.
Ричард сидел внутри «корабля» минут десять. Я даже возвратилась к столу, посмотрела еще раз на ящичек. Было тихо, и мне было слышно, как поскрипывают конструкции, и на фоне темного облачного неба можно было угадать, как железки покачиваются, вздрагивают от движений внутри. Ричард был как муха, попавшая в паутину.
Мне была видна черная тень Ричарда, которая появилась рядом с «кораблем». Вылез, несчастненький. Не нашел ничего. Вот он даже обходит «корабль», глядит на землю, думает – а вдруг его черный ящичек выпал нечаянно. Так он мог выпасть где угодно по дороге. Он мог даже в лесу остаться. Я, как умный человек, могу предположить, что завтра нам надо ждать гостя. Придет Ричард и начнет выяснять, где был «корабль» первоначально. Чтобы поехать туда и перерыть все вокруг. Ладно, думала я, глядя, как Ричард понуро бредет к подъезду. Подождем до завтра.
Я еще раз взвесила на руке ящичек. Он был тяжелым.
Бухнула дверь. Потом ко мне заглянул Петечка, чтобы попрощаться.
– Когда статья будет? – спросила я.
– Разве это от меня зависит? – Петечка развел руками и чуть не сшиб горшок с цветком, который стоял в двух метрах от него.
8
Наступило воскресное утро. В обычный день я бы спала часов до десяти. Я обожаю спать. Но тут меня в семь часов подкинуло как по будильнику. Я нащупала под подушкой таинственный ящичек. Вытащила его. Он был матовый, чуть скругленный по углам, и тонкая нитяная полоска показывала, как его можно открыть. Чем мы сейчас и займемся.
Я вскочила, быстренько вымылась, позавтракала и позвонила Димке.
Он, конечно, еще спал, как будто ничего особенного в жизни не произошло. И при всей моей настойчивости поднять я его сразу не смогла.
Заявился он ко мне только в десять. И притом был недоволен.
Он поворачивал в руках ящичек, словно это была мина, а потом спросил:
– Что будем делать?
– Будем открывать, – сказала я.
Димка положил коробочку на стол и вдруг родил ценную мысль. Он спросил:
– А вдруг там пленка? Может быть, какой-нибудь микрофильм?
– И что?
– Тогда надо открывать в темноте.
– Молодец, – сказала я. – Пошли к тебе.
Димка фотограф, и не без способностей. Дома у него мы пошли в чулан, где у него фотолаборатория.
Димка устроился поудобнее и принялся открывать ящичек так, как открывают ракушку. Но нож никак не входил в узкую щель. Тогда я взяла ящичек у Димки и стала открывать его с помощью рассуждений. Так как никакого отверстия для ключа в нем нет, то, значит, ящик не заперт. Конечно, бывают всякие там магнитные или электронные ключи, но вспомним, что люк в «корабле» я открыла тоже без всяких ключей. Поэтому я начала нажимать на ящичек с разных сторон, стараясь в то же время повернуть его или сдвинуть. Димка смотрел на меня со скукой во взоре, она была очевидной.
Все эти попытки заняли у меня минут двадцать, не меньше.