Страница 103 из 245
Ручка была хорошая. Катька пошла мыться, слышно было, как она собачится в коридоре с Салимой, которая не хочет уступать ванную, потом в спор включился низкий прерывистый астматический голос Абрамыча. Видно, его тоже тянуло в ванную.
Доник записывал события вечера, и ему хотелось спать.
До конца он записать не смог, его сморил сон. Пришла Катька, растолкала - велела идти в ванную, не спать же одетым. Ручку она отобрала.
Когда утром Доник проснулся, Катька уже умчалась в техникум. Время до школы еще было. Умывшись и одевшись, Доник пошел в другую комнату, там бабушка уже приготовила завтрак.
- У сестер Волковых собака нашлась, - сказала бабушка.
- Собаки находят свой дом за сотни километров, - сказал Доник. - Я читал. У Джека Лондона.
- Я тоже читала, - сказала бабушка. Она была самой начитанной в семье. - Только Волковы никогда ее со двора не отпускали.
До выхода оставалось время, Доник вспомнил, что не сделал геометрию.
Он достал тетрадь, бабушка сидела напротив и любовалась им. Любой бабушке приятно иметь умного внука.
- Тебе очки не надо менять? - спросила она у Доника. - Может, слабые?
- Не надо, - сказал Доник. Ручка была хорошая, фирменная. Доник сообразил, что ручка - Катькина. Неужели она расщедрилась и оставила ручку брату? Этого с ней еще не случалось.
Сделав геометрию, Доник пошел к себе в комнату, собираться. Любимые ненадеванные синие туфли стояли на стуле. Доник закрыл коробку и засунул туфли под Катькину кровать.
Коробке что-то мешало. Доник заглянул туда - оказалось, что под диваном стоит еще одна коробка. И с такими же туфлями. "Ну, Катька, не ожидал, что ты торговлей занялась", - подумал Доник.
В школе ничего особенного не случилось, если не считать того, что Севидов неожиданно отдал ему венгерский космос - четыре марки и блок за парагвайское искусство. И когда Доник поинтересовался, с чего он такой добрый, Севидов начал заикаться, тужиться - он всегда так делает, если хочет выиграть время, потом сказал, что отец привез вторую серию. Это было вранье, но какое дело Донику до севидовских проблем.
Марья Сергеевна сказала Донику, что его выдвинули на олимпиаду по физике, так что придется поработать. Донику было приятно, что его выдвинули на олимпиаду, но он делал вид, что ему все равно, а то еще подумают, что он рад.
- Откуда у тебя такая ручка? - спросил Севидов на большой перемене.
- Хочешь негашеного Циолковского?
- Не хочу, - сказал Доник. - Чужая ручка. Надо вернуть.
Когда Доник шел из школы домой, он проходил мимо дома сестер Волковых. В том месте между бараками остались по недосмотру несколько совсем старых одноэтажных домов, почти избушек. В одной из избушек и жили старые сестры Волковы. Из их двора доносился шум, женский крик, и Доник вспомнил, что к ним вернулась собака.
Калитка была приоткрыта, и Доник полюбопытствовал - сунул нос в щель. Сестры ругались, стоя посреди маленького, заросшего подорожником и крапивой двора. Между ними на траве сидела их собачка Нелли, не то болонка, не то солонка. Собака слушала крики сестер, чуть наклонив голову, как будто ее позвали быть судьей в споре.
- А я тебе говорю, - кричала старшая, Марксина Сергеевна, - что это не наша Неллечка! У нашей Неллечки вся мордочка белая, а у этой только сбоку.
- Ты что говоришь, что несешь! - возражала ее сестра, причем ни та ни другая на собаку не глядели. - Ты посмотри, как она на тебя смотрит!
Собака Нелли сказала: "Тяф!".
Это было смешно, потому что получилось по-человечески.
- А я фотографию принесу! - кричала младшая сестра. - Там морда видна.
Она побежала в дом, а вторая осталась с собакой и стала ее утешать.
- Это даже стыдно, какое недоверие, - говорила она. - Это даже мне стыдно.
Она стала гладить собаку, и собака прижалась к ее ноге.
Донику пора было уйти, но почему-то стало любопытно, чем кончится пустой спор.
У собаки и в самом деле лишь правая сторона морды была белой, а слева шерсть была рыжей, как на верху головы и на спине. Но какой она была первоначально, Доник, конечно, не помнил - еще не хватало присматриваться к собаке сестер Волковых.
Старшая сестра скатилась с крыльца, размахивая фотографией.
- Я же говорила! Я же говорила - вся морда белая!
Она стала совать фотографию сестре, та смотрела, а Доник поглядел на собаку - ему вдруг стало грустно - такая была радость, вернулась собака, а они собственными руками от этой радости отказываются.
Начинают сомневаться... а ведь пришла собака, и хорошо!
И тут Доник понял, что у собаки вся морда белая. Странно - сам же только что смотрел и показалось, что морда только наполовину белая.
- Ну теперь ты не сомневаешься, что она чужая?
- Сомневаюсь, сомневаюсь, - злилась вторая сестра, - мало ли что на фотографии нарисовано! Может, там вовсе не наша Неллечка.
- Нет, - радостно объявила ее сестра, увидев, наконец, собаку, - я же говорила, что у нее вся морда белая.
- Нет, - обиделась первая сестра, - это я говорила, что она белая, а ты говорила, что у нее морда уполовиненная.
Они уже обе смотрели на собаку, и спор сам по себе утихал, потому что у собаки вся морда была белой, что и требовалось доказать.
- И чего ты все споришь и споришь, - сказала наконец сестра с фотографией в руке. - Все тебе нехорошо.
Собака поднялась и побежала к дому, виляя пушистым хвостиком.
Доник пошел дальше и стал думать, видел ли кто-нибудь кроме него гибель инопланетного корабля? Вернее всего, никто не видел. Доник давно уже заметил, что в иностранных фантастических рассказах и романах пришельцы обычно завоеватели или опасные существа, а в наших рассказах - они братья по разуму. Доник знал, что это объясняется тем, что мы живем в гуманистическом обществе, а Америка - это жестокая страна. Раньше, пока он был ребенком, он не задумывался, кто прав, а кто виноват, а теперь решил, что раньше у нас был Сталин и репрессии и люди были бесправны и не верили в Бога. И им очень хотелось на что-то надеяться. Вот они и надеялись на братьев по разуму. А цензура и начальники такие книжки не запрещали, потому что им казалось, что по космосу летают не просто братья по разуму, а их собственные братья. А у американцев и англичан были различные взгляды и надежды, а их президенты и королевы не очень вмешивались в их жизнь. Так что необязательно было надеяться на пришельцев.
Барбос сидел на тротуаре - вышел встречать Доника, что ему не дозволялось. Но Доник не стал на него сердиться, потому что он понимал состояние Барбоса - Барбос, как и Доник, знал, что среди нас - пришельцы. А об этой опасности забывать нельзя.
- Пошли домой, - сказал Доник. - Перекусим.
Когда Доник делал уроки, вернулась Катька. Мрачная как туча.
Сказала, чтобы брат тут же очистил половину их общего письменного стола - ей надо срочно написать письмо одному человеку.
Один человек служил в армии, и заставить Катьку написать ему письмо в нормальных условиях было невозможно.
Полгода не писала. А тут как увидела, что Доник работает, все в ее душе загорелось... Вынь да положь!
Доник не стал спорить.
Катька взяла одну из тетрадей Доника и не спрашиваясь вырвала оттуда двойной лист, из середины. Доник стиснул зубы и промолчал. Потому что если станешь спорить, то она назло тебе разбросает книги, сломает стол, разорвет учебники - она взрывоопасная.
Не встретив сопротивления, Катька поняла, что ей ничего не остается, как привести свою угрозу в исполнение и написать письмо. Она покопалась в сумке, вытащила ручку и поставила в верхнем правом углу страницы месяц и число. Потом уставилась на Доника злобным взглядом и спросила:
- Ты чем пишешь?
- Ручкой, - сказал Доник и вспомнил, что ручка у него чужая.
Наверняка Катька уже забыла, что сама оставила ручку брату. Сейчас начнется пустой скандал.
- Откуда у тебя эта ручка? - спросила Катька.