Страница 19 из 38
Она была почти убеждена, что администратор Грегг ан-Грогги каким-то образом, как ни тяжело это сознавать, связан с преступлением. Но как это доказать?
В ординаторскую, где стоял телефон, заглянула встрепанная, наколка набок, медицинская сестра.
– Госпожа Орват! – закричала она. – Скорее! Вы нужны!
Кора поняла: что-то произошло с яйцами. Стремглав она побежала за сестрой.
В палате уже были местный врач и еще одна сестра. Они растерянно глядели на шевелящееся одеяло.
– Ну что же вы! – воскликнула Кора. – Они могут задохнуться!
– Откуда нам знать? – огрызнулся местный врач.
– Это надо чувствовать.
Кора осторожно подняла одеяло и отбросила в угол. Два яйца уже раскололись, и в развале скорлупы копошились цыплята. Желтенькие, пушистые, забавные, каждый размером с толстого гуся.
Оглушительная нежность обрушилась на Кору – свершилось! Вот они, ее детишки!
Она готова была покрыть их нежными поцелуями, но сдержалась, так как понимала: глаза всех присутствующих направлены на нее.
Вместо этого Кора склонила клюв к третьему яйцу, обитатель которого стучался, требовал помощи, и осторожно вонзила кончик клюва в трещинку.
Крак! С громким треском яйцо раскололось, и мокрый цыпленок торжествующе выпрямил голову, будто хотел сказать: «А вот и я!»
– Ну вот и хорошо, – сказала Кора. – Все живы.
– Принести горячую воду? – спросила сестра, имевшая некий акушерский опыт.
– Если вы хотите загубить детей, то пожалуйста, – грубо ответила Кора. – Но на деле их надо сушить, а не купать! Лучше уберите скорлупу и смените подстилку!
Цыплята начали ходить с того момента, как вылупились.
Ноги им понадобились для того, чтобы окружить мать и поднять оглушительный писк, требуя пищи.
– Доктор! – воскликнула Кора. – Бегите к телефону, вызывайте сюда археолога Орсекки, он на раскопках. Я не представляю, чем кормят новорожденных.
Доктор побежал к телефону, а Кора постаралась погладить цыплят по пушистым головкам, но цыплята еще не понимали такой ласки – они были слишком малы.
Через двадцать минут примчался взволнованный Орсекки, который знал ненамного больше Коры относительно того, как обращаться с цыплятами. Своих детей у него не было, а собственное детство он позабыл. Но общими усилиями цыплят все же накормили. Орсекки остался на ночь в палате Коры, Кора была ему благодарна, она боялась, как бы чего не случилось с желтыми пушистыми детьми.
Птенцы росли не по дням, а по часам. Уже на следующее утро они резво бегали по палате и умудрились сшибить с ног худенького местного врача Мурада, когда тот без предупреждения вбежал в палату, неся миску с рыбьим жиром.
Орсекки был незаменим и послушен.
Кора, освобожденная от необходимости вынашивать и высиживать яйца, снова почувствовала себя сыщиком и, по крайней мере, смогла планировать операцию против Грегга Мертвой Головы.
Но прежде всего она хотела поставить эксперимент, о котором никто не должен был знать.
Для этого Кора поднялась рано, на рассвете, когда за окнами висела синева. Легкие снежинки – напоминание о скорой осени – лениво кружились над миром.
Орсекки мирно посапывал в центре палаты на подушке с подогревом, у него под боком уместились цыплята. Орсекки прикрыл их крыльями от возможного врага.
Кора знала, что ей будет очень холодно, но условия эксперимента требовали, чтобы она ничего на себя не надевала, – иначе эксперимент провалится.
С вечера она налила горячего кофе в термос, принесенный Орсекки. Его горлышко было приспособлено для куриного клюва. Кофе сильно действует на кур, и вскоре Кора ощутила бодрость.
Она тихонько открыла дверь в коридор. Там было пусто. В конце коридора за столом дремала дежурная сестра. Осторожно ступая по пластику, Кора прошла мимо сестры и через вестибюль вышла в утренний двор.
На траве и деревьях лежал иней, над землей кисеей покачивался легкий морозный туман. Коре было холодно.
Она поспешила прочь от больницы и самым коротким путем прошла к окраине города, туда, где расположились археологические раскопки и где вскоре будет возведен гранд-отель «Вграй».
Путь занял минут двадцать, не больше. Иногда Кора переходила на бег. Разогнавшись, она пыталась взлететь, но холодный туман, пропитавший перья, прижимал ее к земле.
На пути Коре встретился лишь разносчик молока, ехавший на мотороллере. Он узнал Кору.
– Бегом от инфаркта? – спросил он курицу.
– Сбрасываю лишний вес, – ответила Кора.
За пределами раскопок в яме возился Хосе-джуниор, который помог вытащить Кору из болота двумя днями раньше. Он тоже узнал ее.
– Ты что здесь делаешь? – спросила Кора.
– Вы никому не говорите, – сказал мальчик. – Но я рассчитал, что в этой части корабля был сейф. В сейфе лежало золото. Я уж третью неделю копаю. Папаша думает, что я в школе, а я копаю. Видите, какая яма?
Яма была ему по пояс.
– Какой корабль ты имеешь в виду? – спросила Кора.
– Этого я вам пока не скажу, потому что это тайна, – ответил сорванец.
– А как ты догадался, что здесь был корабль?
– Все знают, – отмахнулся мальчик. – Вы идите, тетя Кура, идите, а то мне всего час осталось копать – в школу пора.
Кора вышла к обрыву.
Если она намерена доказать себе и окружающим, что профессор Гальени поднялся в воздух, полетел над окрестностями, увидел и сфотографировал с птичьего полета остатки корабля «Небесная птица», то ей самой надо подняться в воздух и облететь район раскопок.
Кора выбрала прямой и ровный участок, чтобы было где разогнаться. Мальчик подошел к ней.
– Ты чего? Полетать хочешь? – спросил он.
– Разве не видишь?
– Поосторожнее летай, – предупредил Хосе. – Тут один до тебя был, профессор. Хороший мужик, хоть и курица. Он тоже летал. Вон туда летал, к горам, над речкой летал, сверху фотографировал. Потом его пришили.
– Ты слишком много знаешь, малыш, – сказала Кора. – Лучше бы ты держал язык за зубами.
– Это точно, – согласился мальчик. – Папаша мне всегда об этом говорит.
И он засмеялся, показав длинные верхние резцы, и стал похож на папу.
Под внимательным взглядом молодого человека Кора разбежалась. Она изо всех сил колотила по воздуху крыльями, а мальчишка несся за ней и кричал:
– А ну, поддай, толстая курица! А ну, поднажми! Мы рождены, чтобы сказку сделать былью!
Кора почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она летит!
Но это сладостное чувство не успело пустить корней в ее груди, как она поняла, что падает обратно – вот-вот ее ноги коснутся земли…
Но – о ужас! – ни о какой земле и речи быть не могло.
Кинув взгляд вниз, Кора поняла, что нечаянно проскочила обрыв и теперь под ней – несколько десятков метров пропасти. Далеко внизу сквозь утренний туман поблескивает голубая речка.
Ей грозила неминуемая гибель!
От страха Кора начала отчаянно молотить по воздуху крыльями, но это мало помогало: ее заваливало набок, и небо, обрыв, раскопки, речка, горы – все медленно вертелось перед глазами. «Кажется, я вхожу в штопор!» – успела подумать Кора.
Сквозь шум крови в ушах и пулеметные удары сердца она услышала отчаянный мальчишеский крик:
– Держись, тетя! Не мельчи! Реже двигай крыльями! Раз – и два!
И – о чудо! – Кора послушалась и начала махать крыльями реже и шире.
И вот уже полоса горизонта возвратилась туда, где ей положено находиться…
Воздух, такой невесомый и ненадежный, становился плотнее с каждым взмахом крыльев… Когда Кора наконец поняла, что она не упадет и не разобьется, она открыла глаза и увидела, что летит высоко над плато, исчерченным полосками археологических траншей. Среди археологических траншей бегала маленькая мальчишеская фигурка, и в тишине утра далеко разносился его голос:
– Молодец, птица! Так держать, птица! Рожденный ползать летать не может!
Господи, чего ж она не летала раньше? Это такое наслаждение! Ведь если ты птица, то летай!