Страница 86 из 215
– «Хвоста» за собой не привели?
– Кто полезет по горам в такой день? – сказал в ответ Калнин.
– Тогда подождите здесь три минуты, дайте мне уйти. Никто не должен видеть нас вместе.
– Знаю, – буркнул Калнин, – не надо меня учить.
Послышались быстрые шаги. Неясная тень мелькнула в дверях, тяжелые шаги удалились по коридору.
– Теперь наша с тобой очередь, – сказал Калнин. – Я знаю, куда идти. Я здесь уже был. Только умоляю: ничему не удивляйся, не подавай голоса… Ты, конечно, простужена?
– Кажется, нет.
– Это только кажется, что нет, а в решительный момент ты, конечно же, начнешь чихать.
– Мне подождать вас здесь? – обиделась Кора.
– Еще хуже, – прошипел профессор. – Чтобы тебя заметил случайный лакей или охранник и ты, когда тебя начнут спрашивать, откуда ты заявилась, конечно же, все рассказала? Тут нам с тобой и смерть придет.
– Как в сказке?
– Как в сказке, только больнее, – поправил Кору Калнин.
Он провел ее темной узкой лестницей на второй этаж, затем коридором, где были навалены пустые ящики.
– Знаешь, что это такое? – спросил он Кору.
– Понятия не имею.
– Это ящики из-под продуктов, которые выписывают на нашу честную компанию. На всякий случай нас положено калорийно кормить и ни в чем нам не отказывать. Местное же военное начальство получает продовольствие, включая всяческие деликатесы, которых даже в столице не сыщешь, на шестьдесят человек – так что в некоторых официальных кругах в столице полагают, что нас здесь почти рота и мы отличаемся страшным аппетитом.
– И едят сами?
– И едят сами, с челядью и любовницами.
– А если откроется? Приедет комиссия…
– Сейчас здесь находится самая высокая комиссия, опять решают, что с нами делать. И может быть, сегодня наконец решат.
Они остановились на галерее, которая опоясывала утопавший в темноте зал. В дальнем конце ее располагалась, как догадалась Кора, будка киномеханика – где-то, когда-то она видела, как делали и показывали кинофильмы лет сто назад. Вот в эту кинобудку профессор и провел Кору.
Там было темно, пахло пылью, но жара сюда не проникала.
Калнин первым прошел к одному из двух квадратных отверстий в передней стенке кинобудки и выглянул наружу.
– Еще не собрались. Обедают, – сказал он.
Он уселся на высокий крутящийся стул киномеханика, с которого он мог поглядывать вниз. Кора подошла к соседнему отверстию и увидела, что кинобудка расположена под потолком зала, небольшого, но просторного и высокого.
Внизу находился большой овальный стол, вокруг которого стояли удобные широкие кресла.
Пока Кора разглядывала этот зал, в нем зажегся свет и вошли две женщины в строгих черных костюмах. Они катили перед собой тележки. На тележках стояли сосуды с напитками и бокалы, по числу участников встречи – пять. Женщины принялись расставлять бокалы и сосуды на столе. Потом пришла еще одна женщина, принесшая корзину фруктов.
Затем наступила пауза.
Профессор выглянул в окошко. Никого в зале не было.
– Мы жили на этой вилле. У меня была комната в западном крыле…
– Я думала, что вы здесь две недели, как и остальные?
– Вы никогда не выделяли меня из остальных, – усмехнулся Калнин, – даже когда, движимая юношеской гордостью, решили составить списки обитателей нашего ирреального мира, стараясь ввести порядок в законы ада.
– Мне трудно оставаться без дела, – призналась Кора.
– Хотя не исключено, – заметил профессор, – что вы выполняли определенное задание службы безопасности. Я не знаю, как все это будет называться через сто пятьдесят лет после моей смерти, но безопасность останется. Могут закрыться университеты и исчезнуть консерватории, но служба безопасности останется. Вы со мной согласны?
– Да, – сказала Кора. – Ведь без безопасности нельзя.
– Иначе кто будет арестовывать, допрашивать, пытать и расстреливать, правда?
– Я не это хотела сказать! – воскликнула Кора.
– А чем же будет заниматься разведка в ваше время?
– А вы жили… простите, я записывала, но забыла – это было так давно!
Профессор поерзал на жестком крутящемся табурете, выглянул наружу, никого не увидел и тогда лишь ответил Коре:
– Я пришел сюда в августе 1949 года, но это ничего вам не говорит.
– А почему это должно говорить?
– Потому что в те дни мир находился на пороге атомной смерти. И если я не мог остановить это безумие, то знал, как убежать от него.
– Как?
– Убежать сюда, – ответил Эдуард Оскарович.
– Значит, вы, как и я, знали, что можно проникнуть в параллельный мир?
– Девочка моя, – искренне удивился Эдуард Оскарович и остро взглянул на Кору. – Вам не кажется, что вы слишком осведомлены для вашего нежного возраста?
– А вы, – отпарировала Кора, – слишком осведомлены для вашего древнего и отсталого времени.
– Может быть, с вашей, юной, точки зрения вы и правы, – сказал профессор. – Но я очень прошу вас учесть вот что: тысячу лет назад люди были не глупее нас с вами, а сто пятьдесят лет назад, когда жил я, люди были наверняка точно такими же, как и вы, только более напуганными.
– Почему?
– Очевидно, вы прогуляли уроки, когда вам в школе рассказывали о жизни страны Советский Союз. Она существовала с 1917 года.
– По конец двадцатого века, – сказала Кора. – Я была здоровой девочкой и не болела. Прогуливать приходилось – но ведь это ничего не дает: если вы прогуляли уроки, то вечером у вас включается компьютер и принудительно заставляет пройти программу пропущенного дня.
– Как так принудительно? Насильно? Под угрозой побоев? – встревожился Калнин.
– Нет, ты сама знаешь, что должна, – объяснила Кора.
– Хорошо, вы мне еще расскажете об этом, – произнес профессор. – Но сейчас нам придется послушать вершителей наших судеб.
Кора ринулась ко второму окошку в стене.
– Полная тишина – мы не можем рисковать! – прошептал Калнин.
Сквозь небольшое окошко в стенке кинобудки Коре было видно, как не спеша в зал входили люди, по всему судя, только что обильно позавтракавшие и весьма уверенные в себе. Они проходили к креслам и занимали их. Эти люди чувствовали себя равными друг другу. За исключением одного – Гарбуя. Кора сразу почувствовала напряжение, исходившее от него. Он занял самое дальнее от Коры кресло и вцепился в его подлокотники так, что пальцы утонули в мягкой обивке.
Из пяти человек, собравшихся вокруг овального стола, трое были в сверкающих мундирах, двое – в скромной цивильной одежде.
В зале появились лакеи, которые развозили на тележках кофейники и чашки. Пока они разливали кофе по чашкам, в зале царило молчание.
Оно продолжалось и после ухода лакеев. Будто никто не хотел брать на себя первый рывок. Так бывает в велосипедных гонках на треке, когда соперники испытывают нервы друг друга, не двигаясь с места. Кто первый не выдержит и кинется вперед, обычно проигрывает. Но еще чаще проигрывает тот, кто прозевал рывок своего соперника.
Первым нарушил молчание седовласый грузный генерал с утробным голосом.
– Генерал Грай, – сказал он, скорее приказывая, чем прося, – вы только что побывали в лагере пришельцев. Каковы ваши впечатления?
– Ну что вам сказать, ваше постоянство, – ответил узколицый генерал Грай. – Общее впечатление они производят самое жалкое. Несмотря на то, что там подобраны экземпляры разных времен и социальных условий. Так что по первому впечатлению – это не противник. Нет, не противник.
Генерал Грай даже вздохнул и возвел к потолку тонкие и длинные, как у гиббона, руки, показывая, что он никак не виноват в том, что попались такие ничтожные пришельцы.
Странно слышать, подумала Кора, когда тебя называют пришельцем, а себя полагают аборигенами.
– Значит, вы поддерживаете план, выдвинутый Генеральным штабом и Управлением военно-промышленного комплекса? – спросил седовласый.
– Так точно, ваше постоянство, – согласился генерал. – Но там возникла одна проблема, на которую нам почему-то забыл указать господин Гарбуй. И меня интересует: почему он забыл указать на эту проблему?