Страница 91 из 113
Тридцативосьмилетний Хавьер Бардем, в середине 2000-х переживавший бурный роман с одной из самых красивых и успешных актрис мира Пенелопой Крус, на той же пресс-конференции после премьеры заявил, что смысл жизни — в любви и что он был счастлив сыграть и пережить столь возвышенную любовь.
«Полагаю, мы все в этом мире верим в романтическую любовь, подобную той, что испытывает мой персонаж, — сказал Хавьер в интервью французским и американским журналистам, — иначе зачем просыпаться по утрам? Мы все с изумлением и восторгом говорим о людях, способных любить друг друга целых полвека, вау!
— Вы читали эту книгу Гарсия Маркеса в юности?
— Мне как раз и было четырнадцать, когда я увидел на тумбочке у сестры этот роман. Я тут же схватил книгу, сестра закричала: „Положи на место!“ — но не тут-то было. Девяносто процентов я тогда, конечно, не понял, но меня полностью загипнотизировали описания Колумбии. Кажется, это было моё первое путешествие при помощи книги — меня словно перебросили в другую страну. Я, конечно, следил за сюжетной линией, но в конце концов всё равно увяз в описаниях вкусов и запахов фруктов. Это же Маркес!
— По-вашему, любовь — это болезнь?
— Определенно. Я согласен с Маркесом и уверен, что можно провести параллель между любовью и холерой — и то и другое сопряжено с чувством умирания. Умирания от заразы и умирания от страданий неразделённого чувства. Ну да, любви всегда сопутствует боль.
— В книге ясно дано понять, что при всех своих многочисленных увлечениях герой сохраняет верность одной женщине. Как считаете, вам это удалось передать на экране? И поверила ли Пенелопа Круз?
— Не знаю насчёт Пенелопы… Трудность в том, что говорит он одно, а делает совершенно противоположное. В книге он произносит фразу, которая, кажется, в итоге не попала в фильм: „Я могу её обмануть, но изменить ей — никогда“. Каждая любовница приближает героя к предмету его пожизненной страсти…
— Сложно было стареть, перевоплощаться в старика — ведь вам нет ещё и сорока…
— Приходилось много гримироваться, а это, учитывая 80-процентную влажность воздуха в Колумбии, где шли съемки, не очень-то приятно. Гримёр был настоящий мастер, мы даже аплодировали ему. Но стоило выйти из фургончика на улицу, как грим начинал течь. А вообще работать на родине великого Маркеса было прекрасно!
— Вы лично знакомы с Маркесом?
— Мне посчастливилось дважды говорить с ним по телефону. Он дал мне очень ценные советы в смысле трактовки образа. „Мой герой, — сказал писатель, — ни разу в жизни не повысил голоса. Он из тех, кто ни за что не станет привлекать к себе внимание. В нём есть что-то от бездомной собаки — подобно этим несчастным псам он вызывает желание о нём позаботиться. Потому что по всему его виду, даже по походке, заметно, как ему не хватает любви“.
— Вам не кажется, что именно это свойство — вызывать желание о нём позаботиться — помогло вашему герою переспать с шестью сотнями женщин?
— По-моему, женщины — они все чокнутые. В том смысле, что они могут разглядеть в мужчине нечто совсем уж непонятное! Я даже сказал режиссеру: жаль, что в фильме нет шестисот двадцати двух дам, которые на самом деле, по книге, побывали в постели моего героя — ведь как можно было всё это показать!.. А если серьёзно, то благодаря Маркесу я понял, что такое любовь».
80
Гениальный кинорежиссёр Бунюэль ещё в 1950-х подметил, что мало кто из прозаиков мыслит так кинематографично, как Маркес. Нашего героя без преувеличения можно назвать одним из созидателей нового латиноамериканского кино (хотя его собственная судьба в кино сложилась нельзя сказать чтоб ослепительно).
В 1979 году во многом благодаря радению Маркеса и его дружбе с Фиделем Кастро был учреждён ежегодный Гаванский международный кинофестиваль, в программу которого включаются также теле- и видеофильмы, в рамках фестиваля действует крупнейший на континенте кинорынок (МЕКЛА), способствующий распространению фильмов региона в мире.
В январе 1983 года Маркес, впервые после того, как стал нобелевским лауреатом, отдыхая с Фиделем Кастро на курорте Кайо Пьедрас, заговорил о «комплексном решении и развитии кинематографии на Кубе и во всей Латинской Америке». Фидель, как водится, произнёс речь о многочисленных проблемах сельского хозяйства и индустриализации, о том, сколько материальных затрат требуют развитие науки и образования, деятельное участие острова Свободы в «Движении неприсоединения», а тем более выполнение интернационального долга по всему миру… Но Маркес научился разговаривать с одним из величайших ораторов XX века, мягко, как бы между прочим, приводя примеры и Мексики, и Индии, и Аргентины, и Советского Союза, и Соединённых Штатов, но настойчиво продолжая внедрение своих идей… И однажды утром, прочитав в газетах очередные восторженные рецензии, дискуссии, славословия по поводу творчества своего всемирно известного друга — лауреата Нобелевской премии, Фидель сам поделился с Габо своей идеей создания на Кубе латиноамериканской школы кино и телевидения, которая, по мнению Фиделя, должна была стать своеобразным продолжением того агентства «Пренса Латина», у истоков которого некогда стоял Гарсия Маркес, но на современном этапе, и сыграть важнейшую роль в агитации и пропаганде идей добра, справедливости, гуманизма… Как часто у них случалось — заспорили.
«Мы были едины во мнении, — рассказывал Фидель Кастро журналистам, — что кинематограф, телевидение имеют огромное будущее и способны оказывать колоссальное воздействие на умы и сердца. Но я, три десятилетия проведший в борьбе, в боях за социальную справедливость, видел или хотел бы видеть кинематограф, художественные, а особенно документальные фильмы — как мощную артиллерийскую батарею, способную вести как оборонительный, так и наступательный огонь. И я был убеждён, что именно такой подход принесёт нам победу! Разумеется, книги тоже оказывают — уже много веков — влияние на людей, тому ярчайший пример и книги Габо, не говоря уж о произведениях Хосе Марти, Толстого, Ганди… Но для того, чтобы прочитать книгу, нужно десять, двенадцать часов, а то и день-два. А чтобы посмотреть фильм, нужны сорок пять минут, от силы два часа. Мгновенное воздействие. Безотлагательный пропагандистский эффект. И это крайне важно! Но Габо со мной далеко не во всём был согласен, у него, как всегда, было всё сложнее, мы спорили…»
На Кайо Пьедрас Маркес с Фиделем Кастро пришли к соглашению и договорились о том, что Маркес возглавит «всё это направление и будет работать, несмотря на занятость в других сферах, столько, сколько потребуется, по-революционному». Габо дал обещание. И вскоре уже началась работа по созданию Фонда нового латиноамериканского кино в Гаване и структурно входящей в него Международной школы кинематографии и телевидения для студентов из Латинской Америки, Азии, Африки.
«Вчера во время нашего разговора я спрашивал его и Мерседес — олимпийскую чемпионку по датам — о множестве событий, лично пережитых нами на Кубе и за её пределами, — вспоминал Фидель через двадцать лет, в 2006-м, в день своего 80-летия. — Мы говорили о Фонде нового латиноамериканского кино, созданном на Кубе и возглавляемом Гарсия Маркесом, который располагается в старинной усадьбе „Санта-Барбара“ — историческом месте в силу всего положительного и отрицательного, что происходило там в первой трети прошлого века, — и о Школе нового латиноамериканского кино, которой руководит этот Фонд, находящейся под Сан-Антонио-де-лос-Баньос. Габо снискал уважение и восхищение в моих глазах благодаря своей способности организовать школу так тщательно, не упустив ни одной детали. Я из предубеждения представлял его себе человеком сугубо интеллектуальным, живущим чудесами фантазии, и не знал, насколько реалистичен был его ум…»
Существенную роль играет и Комитет латиноамериканских кинематографистов, тоже созданный по инициативе Маркеса и являющийся координирующим центром всего континентального кино.