Страница 83 из 108
Когда Щепкин уехал, Шевченко записал в дневнике: «Шесть дней, шесть дней полной, радостно торжественной жизни! И чем я заплачу тебе, мой старый, мой единый друже? Какая живая, свежая поэтическая натура! Великий артист и великий человек, и с гордостью я говорю: самый нежный, самый искренний друг мой!»
И в Щепкине действительно «великий артист» соединялся с «великим человеком», верным в дружбе, неколебимым в своей преданности народу, пламенным в своей любви к родине.
В середине 40-х годов строгий к актерам Гоголь писал Щепкину: «Вы напрасно говорите в письме, что старитесь. Ваш талант не такого роду, чтобы стариться… Напротив, зрелые лета ваши только что отняли часть того жару, которого у вас было слишком много, который ослеплял ваши очи и мешал взглянуть вам ясно на нашу роль. Теперь вы стали в несколько раз выше того Щепкина, которого я видел прежде».
В конце 50-х годов Шевченко, сам не зная того, повторил этот отзыв Гоголя, говоря про Щепкина: «Он… подарил нижегородцам три спектакля, привел их в трепетный восторг, а меня — меня вознес не на седьмое, а семидесятое небо».
У Щепкина слабели с годами физические силы, но не талант и не искусство. Он умер 11 августа 1863 года — на службе родному искусству, совершая свою гастрольную поездку по югу. Он умер с именем Гоголя на устах. Почти сутки лежал он в забытьи, но вдруг потребовал: «Скорей, скорей одеваться!» — «Куда вы, Михаил Семенович? — с недоумением спрашивал его слуга. — Что вы, бог с вами, лягте!» — «Как куда? Скорей к Гоголю». — «К какому Гоголю?» — «Как к какому? Николаю Васильевичу». — «Да что вы, родной, господь с вами, успокойтесь, лягте. Гоголь давно умер». — «Умер? — спросил Михаил Семенович. — Умер… да, вот что…» Низко опустил голову, покачал ею, отвернулся лицом к стене и навеки заснул.
Принято говорить, что актер умирает навсегда, сходя со сцены.
Это не относится к Щепкину.
Созданные им образы — и прежде всего Фамусов и Городничий — продолжали жить в памяти всех, кто их видел. Они продолжают жить в творчестве тех актеров, которые приняли и принимают по наследству от Щепкина эти и другие роли: играть «по Щепкину» — значило и значит играть эти роли «по Грибоедову» и «по Гоголю»; значило и значит играть их с жизненной правдой и высоким искусством, отданным на служение родине.
Несколько поколений русских актеров были прямыми учениками Щепкина, и нет ни одного сколько-нибудь значительного русского актера в прошлом и настоящем, который бы не изучал его записки, письма и воспоминания о нем, который не учился бы у Щепкина трудному искусству актера, ибо, говоря словами Герцена, Щепкин «создал правду на русской сцене, он первый стал не театрален на театре».
«Дом Щепкина» — так называют Малый театр, когда желают отметить его историческое почетное место в русском искусстве. «Дом Щепкина» — это значит превосходная школа актерского мастерства, сценической правды и высокого служения в искусстве народу и родине.
В самый год смерти Щепкина — 1863 — родился К. С. Станиславский. Основывая вместе с Вл. И. Немировичем-Данченко в 1898 году Художественный театр, он взял себе девизом слова Щепкина: «Искусство настолько высоко, насколько близко к природе». Вся деятельность Художественного театра, произведшая переворот в русском и европейском театре, была утверждением и развитием тех основ неприкрашенной правды и мужественной простоты, которым всегда был верен Щепкин. В своих сочинениях об искусстве актера Станиславский развивает мысли Щепкина, выработанные им в течение без малого 60-летней своей актерской деятельности.
Щепкин нес в своих образах те же высокие идеи народного освобождения и высокой человечности, которыми пламенели Пушкин, Гоголь, Белинский, Герцен. Он был поистине «школою гуманности».
Пример Щепкина всегда перед глазами советского актера: каждым шагом своей жизни, каждым своим словом Щепкин учит художника быть гражданином, быть верным сыном родной страны.
И когда великий артист умер, Герцен, написавший, что Щепкин и Мочалов, без сомнения, два лучших артиста среди артистов Европы, которых он когда-либо видел, продолжал: «Оба принадлежат к тем намекам на сокровенные силы и возможности русской натуры, которые делают незыблемой нашу веру в будущность России».
Это светлое будущее России не в состоянии омрачить никакие испытания и никакие покушения на него врагов русского народа.
Народу, который дал в искусстве Пушкина и Глинку, Гоголя и Щепкина и десятки, сотни других великих имен во всех областях культуры, — такому народу принадлежит широкий и свободный путь в истории.
С. МАРКОВ
НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
МИКЛУХО-МАКЛАЙ
Описать жизнь Н. Н. Миклухо-Маклая — благодарная, но очень трудная задача. Необычайная жизнь этого человека не укладывается в рамки обычного биографического повествования. Она настолько красочна, что о ней можно написать не одну книгу. Деятельность Миклухо-Маклая была исключительно разносторонней. Мир знал его как бесстрашного путешественника, пламенного защитника темнокожих народов. Он сочетал в себе географа, зоолога, анатома, антрополога, этнографа, художника. Миклухо-Маклай знал семнадцать языков и наречий. Он побывал во всех частях света. Что-то волшебное есть в его скитаниях от древних новгородских стен и невских берегов до трущоб Малакки, от холмов Москвы до коралловых заливов Новой Гвинеи. Сын великого русского народа, он любил свой народ и все человечество, прославляя русскую науку и русское мужество в странах лазурной Океании.
Всю свою жизнь Миклухо-Маклай посвятил изучению человека. На исходе XIX столетия, в эпоху пара и электричества, он прожил много лет среди детей природы, среди людей каменного века. Изучение жизни и быта туземцев стран южного Тихого океана — Меланезии, Микронезии и Полинезии — обогатило не только русскую, но и мировую науку подлинно драгоценными сведениями, добытыми путем неустанного труда и вечного подвига. Один из созидателей современной антропологии, Миклухо-Маклай, смело и страстно выступал против расовой нетерпимости, действуя под знаменем подлинной науки. Вся его жизнь прошла в борьбе с лжеучеными, реакционерами от науки, делившими человечество на активные и пассивные расы, в борьбе с колонизаторами и работорговцами.
Русский ученый Миклухо-Маклай, более десяти лет общаясь с представителями самых «диких» племен, заявил всему миру, что так называемых «дикарей» не существует в природе, что физические различия, в частности форма черепа, разделение человечества на «длинноголовых» и «короткоголовых», чем тогда увлекались многие антропологи, не могут служить мерилом духовных качеств и особенностей того или иного народа. И в работах на Малакке, и в своих многолетних работах на Новой Гвинее Маклай показал постепенное исчезновение расовых признаков в результате установления хозяйственных и культурных связей между народами. Стараясь быть беспристрастным, Миклухо-Маклай применял все научные методы своего времени с единственной лишь целью — доказать видовое единство всего человечества. Он учил, что папуас, негр, русский, монгол, англичанин представляют собой лишь один вид «Homo sapiens» — Человека разумного.
Враги Маклая — мракобесы, реакционеры и работорговцы, — пользуясь тем, что его творения и материалы о нем не были изданы и исследованы, старались очернить, оклеветать великого ученого и при жизни, и после его смерти. Но лучшие люди его эпохи — Лев Толстой и Тургенев, ученый-коммунар Элизе Реклю и творец антропологии Поль Брока, дарвинисты Геккель и Гексли — признавали Маклая. Отвага, воля и упорство Миклухо-Маклая удивляли его современников, как бы ощущавших в общении с ним его будущее бессмертие.
В памяти нашего народа и всего передового человечества Николай Маклай навсегда останется ученым, прославленным во всем мире, чистым, бестрепетным и бескорыстным борцом за счастье людей.