Страница 26 из 72
В газете «Советская культура» появилась статья, где подвергался критике не только спектакль, но и пьеса. Наш театр получил официальную бумагу с предложением прекратить работу над пьесой Светлова. Посоветовавшись с товарищами, мы решили работу продолжать. И победили. Спектакль имел огромный успех. «Сказка» пошла во многих театрах страны. Это было в 1939 году.
Тут же возникла мысль о новой пьесе. Михаил Аркадьевич вернулся к годам своей юности и написал пьесу «Двадцать лет спустя». Этот спектакль был осуществлен в 1940 году и имел не меньший успех, чем «Сказка».
Я не могу рассматривать здесь такой большой и сложный вопрос, как драматургия Светлова, или, как по праву сказала Ольга Берггольц, театр Светлова. Каковы приметы этого театра, стилевые особенности, как играть Светлова, как ставить- все это проблемы весьма важные, они ждут своего исследователя.
Светлов протоптал свою тропинку в русской советской драматургии. Его театр диктует свои законы, свои ходы. Театр Светлова до сих пор остается неосвоенной страницей в великой книге нашей драматургии.
Пьесы Светлова отражают главные этапы жизни советского общества. Не по времени их написания, а по вехам. Гражданская война – «Двадцать лет спустя». Эпоха первых пятилеток – «Сказка». Великая Отечественная война – «Бранденбургские ворота». Середина пятидесятых годов, поход на освоение целины – «С новым счастьем!».
Светлов создал галерею оригинальных характеров, и почти в каждом из них живет частица его самого. Прочтите стихотворение Светлова «Тайны» – и вы поймете, как он стремился проникнуть в жизнь, в душу каждого человека. Нам, артистам и режиссерам, предстоит разгадывать тайны созданных им характеров и воплощать их на сцене.
В 1939 году я не видел ленинградского спектакля «Сказка» и не знаю, в чем причина его неудачи. Но потом мне пришлось знакомиться с множеством других светловских спектаклей и уже совсем недавно, в одном молодом периферийном театре,- «Двадцать лет спустя». В ткань пьесы Светлова были введены стихи Павла Когана и песни Булата Окуджавы. Не хочу ругать этот театр – он делает благородное дело, популяризируя творчество Светлова. И многое делает талантливо. Но ведь никому не придет в голову, ставя Чехова, вкрапливать для яркости, что ли, диалоги из Островского. Зачем же так обращаться со Светловым? Надо пытаться ставить именно Светлова, проникая в его смысл, в его скупые диалоги, таящие порой огромное содержание, глубокий подтекст. Надо окунуться вслед за автором в ту жизнь, откуда он почерпнул свои удивительные образы, взглянуть на них глазами автора и только тогда отважиться на собственное – режиссера, театра – решение. Это трудно.
В пьесах Светлова, как правило, нет или почти нет сюжета, то есть естественного интереса: что будет дальше? (Кроме «Сказки».) Значит, держать внимание зрителя ходом интриги невозможно. Это понимают все. Да и сам Михаил Аркадьевич всегда признавал это и даже горевал об этом своем «недостатке».
Пьесы Светлова написаны поэтом. Они сильны своей атмосферой, обаянием. В каждой пьесе герои читают стихи, поют песни, и порою начинает казаться, что ставить эти пьесы и играть их надо как-то особенно, возвышенно. Здесь и начинается главное заблуждение.
Как это – играть возвышенно? Поэтически?
Строй мыслей у человека может быть высоким и даже поэтическим. Но ведь сам-то он этого не знает, иначе он сразу станет позером. Светлов в жизни был прост и естествен. И лишь строй его мыслей, мир его чувства, его поведение были высокими. Я вовсе не зову к натурализму – избави бог! Но только через жизнь и обязательно через воплощение характеров, подсказанных Светловым, находя каждому индивидуальное выражение, создавая атмосферу подлинности той жизни, которая продиктована автором в пьесе, можно прийти к поэтическому спектаклю.
Светлов в своей драматургии – реалист не на подножном корму, а реалист-мечтатель, фантазер, романтик. Только – что понимать под словом романтик? Помню, когда-то, очень давно, он обронил неожиданную фразу:
– Романтика без цинизма невозможна.
Я не сразу понял, что он хотел сказать. Он ответил, что без трезвого, острого взгляда на явления жизни романтика может обернуться слащавостью и мнимой поэтичностью. Произойдет подмена – возникнет пошлость, этого он терпеть не мог. Это было ему противопоказано.
В другой раз, значительно позже, он сформулировал эту мысль:
– Романтика – это когда человек стоит на земле, но поднимается на цыпочки, чтобы дальше и выше видеть. Беда, если он оторвется от земли, тогда он пропал. Никакой настоящей романтики не будет.
Мне кажется, что мысль эта подтверждается всем творчеством Светлова.
Вспомните строчки:
Не за Синей птицей, а «как по грибы». Но не за покупками в магазин, не по воду, а «по чудеса».
В драматургии Светлова – озорство и лиризм. Великое мужество и нежность. Сейчас много спорят о герое и героическом в театре, в литературе. Светлов, мне кажется, впрямую об этом нигде не высказывался. Но всю жизнь воевал он с ложной романтикой, с ложным пафосом.
В пьесе «Двадцать лет спустя» большевик Семен, обращаясь к комсомольцам, говорит:
– Мужество – это не только красиво. Мужество – это еще очень тяжелая кладь, которую надо терпеливо носить изо дня в день.
Возвращаюсь к встречам со Светловым. То затевалась новая пьеса, которая в большинстве случаев не осуществлялась, то начиналась игра в слова, то я провоцировал его на стихи, иногда пустяковые, а иногда блестящие эпиграммы и экспромты. Он очень любил получать задания и удивлять всех быстрым и остроумным исполнением.
В конце тридцатых годов у Светлова вышла очередная книга стихов, тоненькая, в зеленой обложке. Как раз в эти дни у меня родился сын. Светлов тоже со дня на день ожидал рождение ребенка. Помню, как он недолго ходил по комнате, а потом написал на книжке:
Он часто сочинял строки и строфы, которые должны были стать началом стихотворения, но так и не получили продолжения и осуществления.
Вот некоторые из них:
Однажды мой сын, страстный поклонник Светлова и сам пишущий стихи, показал Михаилу Аркадьевичу свое стихотворение. Вот оно: