Бегом к алтарю

В который раз Рейфу пришлось напомнить себе свое собственное обещание, данное Дженни, — не давить на нее, не принуждать ни к чему силой. Время еще есть. Впереди у них пять лет. Он перевел глаза на кровать. Сегодня вечером им не упасть на это королевское ложе и не заниматься любовью. Их не ждет изысканный, страстный секс до самого утра, когда усталое удовлетворение завладевает каждой мышцей. Не будет сегодня поцелуев. От кончиков пальцев и — по всему телу… его губы на ней, ее губы на нем. Одежда разбросана вокруг… Влажные тела сливаются… Горят, пульсируют…

Рейф, выругавшись сквозь зубы, подскочил на своем месте и повернулся к кровати спиной. Потом, прошагав к окну, он рывком распахнул створку и вдохнул полные легкие прохладного осеннего воздуха.

— Ты в порядке? — раздался от двери ванной осторожный вопрос Дженни.

— Да, все отлично, — процедил он. — Просто захотелось свежего воздуха. Вернусь через пять минут.

Он исчез, не дав ей времени ответить. Здорово, подумала она. Наверное, вспомнил о своей жене, своей настоящей жене, той, которую он любил; этим и объясняется мука на его лице.

Ясно как Божий день, что Рейф не в силах даже находиться с ней в одной комнате. У Дженни начали дрожать губы — верный признак неминуемых слез. Не самое удачное начало супружеской жизни.

Она аккуратно сложила покрывало, стараясь хоть чем-то занять руки и удержаться от слез. Наверное, им с Рейфом стоило заранее обсудить, как они будут спать этой ночью. Нет, она не особенно волновалась:

Рейф ведь ее заверил, что женился исключительно ради блага дочери. Дженни прекрасно понимала, что она для него — всего лишь средство достижения его цели, не более того.

Если даже она и подозревала, что их отношения в какой-то момент могут стать более интимными, то уж никак не ждала этих перемен сегодня. Большинство вступающих в брак пар любят друг друга… или же испытывают достаточно сильную страсть, чтобы принять ее за любовь.

У них с Рейфом не тот случай. Каждый из них преследовал в браке определенные практические цели. Ни любовь, ни страсть роли не играли.

Ладно, с ее стороны, возможно, капелька вожделения все же была. Да и Рейф находил ее достаточно привлекательной. Изредка. Когда не думал о своей несравненной Сюзан.

Открылась дверь, Рейф вернулся в номер. Дженни потуже запахнула халат. Атмосфера в комнате сгустилась так, что ее впору было резать ножом.

— Ты устраивайся, — произнес Рейф, кивком указав на кровать. — А я перед сном немного посмотрю телевизор.

С этими словами он взял пульт, уселся в кресло перед телевизором и через несколько секунд с головой погрузился в футбольный матч. Ни единый мускул не дрогнул на его теле, когда она сдернула с себя халат и юркнула в постель.

— Ничего, если я выключу ночник? — подала она голос, чувствуя, как невыносимо першит в горле.

— Ради Бога.

Она пролежала почти час. Ей казалось, что она справилась со слезами, угрожавшими пролиться с тех самых пор, как они приехали в гостиницу. И ошиблась. Слезы хлынули беззвучным, но сплошным потоком — правда, Рейф был настолько захвачен футболом, что вряд ли заметил это. Снова она ошиблась.

— В чем дело? — совсем рядом произнес его голос.

— Ни в чем. — Наполовину спрятав лицо под одеялом, она старалась не шмыгать носом.

— Не можешь заснуть?

— Сейчас, через минутку все пройдет.

— Хорошо, — отозвался Рейф.

Она не могла поверить своим ушам. Этот идиот принял ее слова на веру и вернулся к своей дурацкой игре!

Внезапно, охваченная яростью, она села на кровати:

— Слушай, я ведь не каждый день выхожу замуж! Ничего удивительного, что я лежу тут и плачу как последняя дура! А я вообще никогда не плачу! — Она всхлипнула. — Никогда! Ненавижу плакать! Тем более в присутствии посторонних.

— Я не совсем посторонний, — сухо напомнил ей Рейф. — Теперь я твой муж.

— Ну, так и в присутствии мужей я тоже не привыкла плакать! — крикнула Дженни, и ее уже прорвало по-настоящему.

— Ну-ну, все хорошо, — успокаивающе произнес он и, присев на край кровати, обнял Дженни. Она ткнулась лицом ему в грудь.

— Я намочу тебе рубашку, — промямлила она.

— Ничего, переживу.

— Это все стресс. И усталость, — попыталась объяснить свое состояние Дженни, хотя ее трезвый тон звучал довольно странно при залитом слезами лице и изредка прорывающейся икоте. — За последние несколько дней я ни разу по-человечески не выспалась.

— Знаю. — Он откинулся на подушки, положил на матрас ноги — медленно, осторожно, чтобы лишний раз не потревожить ее. — Закрой-ка глаза и отдыхай. — Ладонь его легла на ее голову, пальцы запутались в волосах. — Поверь, придешь в себя — и все увидишь в лучшем свете.

Дженни выплакалась от души, и веки ее отяжелели. Она и в самом деле вымоталась. Предсвадебные хлопоты, подготовка к открытию фирмы «Медведь Бенджамин и Компания» оставляли ей в среднем по четыре-пять часов в сутки на сон. Она только закроет глаза, всего лишь на минуточку…

Когда Дженни в следующий раз открыла глаза, снаружи было светло, а ее щека все еще прижималась к груди Рейфа. Видимо, ночью он накинул на них обоих покрывало. Его белая рубашка сильно измялась, да и слаксы, как подозревала Дженни, были не в лучшем состоянии. На подушках, подсунутых вчера вечером под спину, ему вряд ли было очень удобно.

Словно почувствовав ее взгляд, Рейф неожиданно раскрыл глаза. Темно-синие глаза впились в ее, обласкали лицо, остановились на ее полураскрытых губах. Не успела она угадать его намерение, как он уже наклонил к ней голову с поцелуем. Но его губы так и не прикоснулись к ее рту — он застонал и вытянулся, горестно потирая онемевшую шею.

— Кажется, я для такого уже староват, — пробормотал он.

Дженни почувствовала вину за его страдания.

— Прости, что вчера разрыдалась у тебя на плече. Не нужно было всю ночь держать меня… Рейф пожал плечами.

— Тебе было одиноко…

— Одиноко? — Она отпрянула, как будто ее ударило током. — Ты решил, что мне одиноко, пожалел меня — и потому был ко мне так добр?

— Я этого не говорил.

— Но имел в виду.

— Не подсказывай мне, что я имел в виду, а чего — нет. Я сам знаю.

— Так просвети меня. Рейф буркнул едва слышно:

— Это просто смешно.

— Согласна. Уверяю тебя, нет никакой необходимости испытывать ко мне жалость.

— Я и не испытывал к тебе жалости, — прорычал он.

— А что тогда?

— Вот что. — Он притянул ее к себе. Оказавшись прижатой к нему всем телом, она ощутила его возбуждение. — Похоже на жалость?

Но она не собиралась так легко сдаваться.

— Не смей хватать меня в объятия всякий раз, когда тебе что-то нужно мне доказать!

— Не буду. — Чисто мужской гнев буквально распирал его.

— И не смей целовать меня, пока мы не договоримся, — тут же предупредила она, уловив уже знакомый блеск в его глазах.

— Почему нет? — Он легонько прихватил зубами нежную кожу на шее, прошелся губами к виску. — Похоже, такое общение нам лучше всего удается.

— Перестань, я не могу думать!

— Ну, так и не думай.

— Ты обещал не давить на меня, — напомнила она.

Рейф нехотя оторвал губы и, нахмурившись, взглянул ей в лицо.

— Это же не значит, что ты будешь таять в моих объятиях, а я буду лежать как каменный.

— Ах так?! Значит, я во всем виновата? — Она вскочила с кровати и уставилась на него сверху вниз, воинственно уперев кулаки в бедра. — Ну, ты тот еще фрукт, Мерфи, вот что я тебе скажу!

— Ты теперь тоже Мерфи. И предупреждаю — не забывай об этом.

— У меня нет времени стоять тут с тобой и препираться.

— Не с этого ли мы начали? — насмешливо поинтересовался он, припомнив их ссору при первом знакомстве. И кулаки она тогда точно так же упирала в бедра. Приковывая его внимание к их мягким изгибам — как и сейчас.

— Поэтому я и хочу подождать, прежде чем двигаться дальше, — говорила Дженни. — Именно потому, что мы, похоже, не спорим, только когда… — Ее голос неуверенно затих. Что-то в его горящем взгляде заставило ее сначала опустить руки, а потом скрестить их на груди, словно защищаясь от его глаз. — Я имею в виду, что нам нужно научиться лучше ладить друг с другом.