Магфиг. Дилогия

И что это он пристал со своим супом – подозрительно. Я на всякий случай начал медленно ретироваться к двери.

– А сегодня нельзя? – задал я вопрос, открывая дверь своей пятой точкой.

– Не получится. – Гоймерыч вновь потянулся за своим супом.

– Ну ладно, подожду. – Я быстро шмыгнул за дверь и облегченно вздохнул.

Как это я решился заночевать в своем новом классе? Ну… сей вопрос сокрыт под несколькими кружками местного эльфийского пива, которое мы с Дорофеичем пробовали весь оставшийся день после моего возвращения от завуча. Гном выслушал мою грустную жалобу и, вздохнув, попросил минутку подождать, после чего быстренько смылся, оставив меня в одиночестве разглядывать переделанную напольную мозаику. Русалки теперь обзавелись стальными нагрудниками и гордо блистали их чеканкой. Я горестно вздохнул. Дизайнеры, блин. Подумали бы своими бородатыми башками, как бедные девушки с подобной нагрузкой плавать будут. Получатся не стремительные русалки, а донные поползни какие‑то. От подобных раздумий меня отвлек вернувшийся с пузатым бочонком гном.

– Это что? – спросил я, подозрительно косясь на торжественно водруженную на стол емкость.

– Пиво, – широко улыбаясь, ответил гном и, нахмурясь, добавил: – Правда, эльфийское.

– А что с ним не так?

– Слабовато… – Гном вздохнул. – Так, водичка, – ну ты же знаешь этих эльфов?

Угу, конечно, знаю. Буквально целый день у них в гостях, и вообще я сам эльф, только сильно отъевшийся и хорошо замаскированный. Блин, Дорофеич как ляпнет, хочешь – стой, хочешь – по полу катайся.

Ну в общем, гном сбегал еще и за кружками, что были размером чуть меньше самого бочонка, и мы дружно принялись за дегустацию. Пиво действительно оказалось так себе, да и вообще не пиво, на мой вкус – что‑то типа яблочного сидра. Но пьется приятно, а через полчаса… очень приятно, ик… Короче, нализались мы с гномом по самые макушки. Я не большой любитель пьянок, хотя пиво, признаюсь, уважаю, это видно хотя бы по моему объемному аквариуму спереди, что упрямо нависает над ремнем и в который я люблю, вместе с кружечкой пива, запустить пару‑другую вяленых рыбешек. Но напиваться… нет, это к моему соседу по площадке. Он в иные дни так настаканивался с друзьями в гаражах, что на наш третий этаж взбирался, как альпинист на Эверест, в смысле часа четыре, соответственно с остановками на отдых и созданием промежуточных лагерей, где и добавлял для сугреву. Ну а я, если и выпью, то чисто за компанию. Тут же вообще была сладенькая водичка, и все ее коварство я понял лишь где‑то через час. Сознание резко сказало «до свидания» и, поставив мозги на автопилот, гордо удалилось в глубинные уголки моей черепушки. Дальнейшее помню смутно. Кажется, мы с гномом дружно плакались про свою нелегкую долю, намочив друг другу жилетки, затем поговорили о женщинах, и тут пиво кончилось. Сознание выглянуло из‑за угла мозжечка и поморщилось, но тут гном поставил на стол второй бочонок…

Сознание безуспешно пыталось меня отговорить от дальнейшего поглощения коварной жидкости, но мы дружно выступили с автопилотом «за», и оно вновь удалилось, на этот раз, похоже, обидевшись. Мы же с гномом при поддержке моего автопилота принялись дружно орать песни, но коварное сознание, подкараулив нужный момент, проникло обратно в мозг и включилось как раз в тот момент, как мы с Дорофеичем закончили изучать «Из‑за острова на стрежень» и принялись ее дружно горланить. Причем происходило это не в моей каморке, а, так сказать, в центральном зале, ибо, по сверхкомпетентному мнению гнома, тут была лучше акустика. Акустика действительно была превосходная, а голос у гнома басовитый, и после того как он вывел фразу: «и за борт ее бросает», метнув свою кружку через все помещение, я, на мгновение протрезвев, понял – пора закругляться. С трудом мы с Дорофеичем доплелись до его склада, где тот практически сразу прикорнул на ближайшей кучке золота в обнимку с каким‑то украшенным камнями кубком, причем размером и видом данная посудина больше всего напоминала небольшое ведро. Дорофеич обнял его обеими руками – прямо как горячо любимую девушку – и, прижав крепко к своей широкой груди, сладко засопел, вызвав у меня приступ зевоты. Пошатываясь и проклиная в уме этот эльфийский сидр, я добрался до своей каморки и грохнулся на диван. Да, про диван‑то я упомянуть забыл, а зря. Диван был шикарный – кожаный, с резными ручками и ножками, накрытый сверху вычурной пушистой накидкой. В голове мелькнула мысль о том, что надо бы идти домой, а то Глафира будет волноваться, но, представив себя бредущим в данном состоянии по академическим коридорам, я быстренько отмел эту мысль. Хотя просто так валяться в одежде тоже не хотелось. Поэтому я хоть с трудом, но оторвался от мягкого ложа, разделся и, сложив одежду под голову, вновь растянулся на диване, укрывшись теплой накидкой. В голове мелькнула мысль о том, что надо встать пораньше и смотаться домой, чтобы переодеться, и прочее. Я попытался ее обдумать, но сознание, зловредно ухмыльнувшись, выключило свет.

Проснулся я от какого‑то странного шума, исходящего из класса. Приподнявшись, я прислушался, но так как все было тихо, то вновь поудобнее устроился, решив, что шумит у меня в голове, тем более что так оно и было. Однако через пару минут шум повторился, причем грохнуло так, что я кубарем скатился с дивана и, выскочив из своей каморки, уставился сонно‑полутрезвым взглядом на опрокинутый шкаф. Это что же такое? Мало мы с Дорофеичем сегодня корячились? В душе начала медленно закипать злость, подогретая оставшимися в мозгу парами эльфийского напитка. Я огляделся вокруг и, подобрав с полу валявшийся поблизости молоток, с грозным видом двинулся в сторону лежащего шкафа. Внутри меня уже вовсю кипел праведный гнев, били боевые тамтамы, а проснувшийся во мне зверь требовал крови – или что там у энтого призрака.

– Ну где ты прячешься, кусок протоплазмы? – выкрикнул я, грозно потрясая молотком, и осекся.

Из‑за поваленного шкафа навстречу мне поднималось нечто… ну вообще‑то непонятно что, но прозрачно‑шарообразное и с множеством ртов, зубов, клыков, рогов и прочей дребедени. Я замер и, размахнувшись, с каким‑то диким воем метнул молоток в данное нечто. Угу – фиг вам называется. Молоток пролетел сквозь энто страшилище, а само оно, усмехнувшись всеми ртами одновременно, с диким рыком ринулось в мою сторону. Боевые тамтамы в моем мозгу дружно смолкли, зато где‑то в районе пяток пропел горн, трубящий отступление. Мой отважный боевой зверь, оказавшийся до безобразия отъевшимся хомячком, резво отдал мне честь, сделал ручкой и куда‑то смотался, а посему я тоже не стал ждать и рванул в противоположную от монстра сторону.

Значит, описываю я второй или двадцать второй (ну хоть убейте, не помню) круг по кабинету, изредка кидая в это летающее чудо различные попадающиеся под руку предметы, и чувствую, что дыхалка сдавать стала. А вы чего хотели, ну не спринтер я, хотя чую, что сегодня по скорости бега если не на мастера, то на кандидата точно бы сдал. Наконец я выдохся и, остановившись, приготовился подороже продать свою жизнь, хотя, хоть убейте, не имею представления, как можно драться с чем‑то нематериальным. Стоп, стоп. Если эта гадина не материальна, а судя по тому, что все кинутые мной предметы пролетали насквозь, – так оно и есть, – то какого, спрашивается, я ношусь по классу как бешеный гамадрил, а? К тому же в своей жизни я и пострашнее вещи видел. Например, когда нас в армейке первый раз танками обкатывали, ну или когда однажды в гостях у бывшей тещи случайно (честно, случайно, этот гад просто разлегся посереди дороги, а я не заметил) наступил ее любимому коту на хвост. Мама родная, по‑моему, мне до сих пор икается. А тут какой‑то ротасто‑клыкастый шарик. Я уже более спокойно посмотрел в лицо (или что у него там) приближающемуся монстру и ласково так улыбнулся. Однако, признаюсь, поджилки потрясывались, к тому же он шкафы как‑то валил. Монстр притормозил – видимо, не мог понять, почему я так спокоен, и заподозрил какой‑то подвох.