Магфиг. Дилогия

Старый, поросший покосившимися кленами двор, в котором из всех новшеств я заметил лишь разноцветный детский мини‑городок со всякими горками, трубами, кольцами и цепями. Причем, судя по толщине примененных там труб и прочих материалов, данное детское сооружение делалось явно с прицелом на возможное применение его в качестве противотанкового заграждения в случае неожиданной войны. Хотя, с другой стороны, они все же на детей рассчитаны…

А вот подъезд меня приятно порадовал, наконец‑то он блистал свежей краской и побеленными потолками, правда, прежде чем в него попасть, пришлось минут пять сидеть на скамейке, ждать, пока кто‑нибудь войдет или выйдет, так как замок на двери за это время заменили.

Ключ в замке провернулся с трудом, однако дверь отворилась легко, открывая нашему взору узкий запыленный коридор моей старой однокомнатной хрущевки.

Интересно, откуда столько пыли? Такое впечатление, что я отсутствовал не пять лет, а как минимум все пятьдесят. Я пропустил Батона вперед и, закрыв дверь, не разуваясь, прошел в зал. Все по‑старому, правда, дверца шкафа все же не выдержала внутреннего напора запиханного туда на скорую руку барахла, и теперь оно побуревшей кучей возвышалось на полу. Я вздохнул, Батон покосился на меня и, громко чихнув, быстро переместил повязку с головы на рот, после чего повторил мой тяжкий вздох. Да уж, похоже, нам двоим предстоял тихий ужас под страшным названием «Генеральная уборка», и начаться он должен был немедленно.

Итак, сперва переодеться, а также вспомнить, где у меня тут тряпка и ведро. Ну, с первым я быстро определился, выдернув простыню из кучи валяющегося тряпья, – действительно, не стирать же все это, к тому же ткань буквально расползалась в руках, однако для половой тряпки сойдет. Одежку тоже подобрал, найдя на полке старые шорты и майку, что были раньше мне малы, а посему засунуты в самый дальний угол шкафа, благодаря чему неплохо сохранились и были практически чистыми, ну, по крайней мере, по сравнению с остальным моим барахлом.

Батон тоже не стоял на месте, а, разворошив кучу, извлек оттуда махровое полотенце с нарисованной на нем полуобнаженной красавицей, и быстренько обмотал его вокруг себя на манер древнегреческой тоги. Раскромсав когтями какую‑то рубашку, он сделал себе пояс и бандану, после чего смотался на кухню и заявился обратно с покрытым паутиной веником. Я решил взять с кота пример и, добыв из шкафа еще одну более или менее чистую рубашку, состряпал из нее себе головной убор, завязав рукава на затылке.

И вот мы – двое борцов с пылью, грязью и страшными микробами, у которых штаб

(если, конечно, верить нашей рекламе)

обычно располагается под ободком сами знаете чего, – были готовы вступить в бескомпромиссную борьбу за чистоту, порядок, ну и, конечно, светлое будущее всего человечества

(ну, без последнего пункта никак, мы же герои и все такое…)

.

Однако первая наша схватка произошла не с грязью и даже не со страшно голодными тараканами, которые наверняка жадным взором наблюдали за нами изо всех щелей, а с водопроводным краном. Последний, и так всегда отличавшийся неустойчивым норовом в смысле подачи воды, совершенно не желал открываться, дабы дать нам живительно‑хлорированную влагу.

Так что пока я задумчиво смотрел на свой потемневший от времени смеситель, вспоминая, где у меня лежат нужные инструменты, Батон забрался в ванную и буквально буравил кран взглядом, видимо пытаясь его устыдить, – тот же внаглую его игнорировал. Наконец мне это надоело, тем более что вспомнить о местонахождении ящичка с разводным ключом и прочими «радостями» настоящего мужика я так и не смог, а копаться в темнушке, которую я, из‑за того что там непонятно что, где и в каких количествах находится, называл не иначе как «закрома родины»… да, рыться там как‑то особо не хотелось.

В общем, я тупо применил свою силушку, крутанув барашек крана от души. Кран провернулся, при этом издав подозрительно клацающий звук, и Батон, в это время зачем‑то подошедший ближе к гусаку, был обдан струей холодной ржавой воды, в результате чего с обиженным мяуканьем вылетел из ванной. Я, проводив взглядом пролетевшую мимо кошачью тушку, с грустью посмотрел на зажатый в моей руке обломок крана. Кот меж тем с удивлением обнаружил по курсу полета коридорную стенку, но сделать ничего не успел и теперь с грустной физиономией медленно сползал по ней вниз. Твою ж кису! Ладно, будем надеяться, что перекрыть воду можно. Я присел на корточки и с опаской посмотрел на трубы, где стояли краны, перекрывающие подачу воды. На мой взгляд, они выглядели еще хуже. Ну, на сей раз я действовал осторожно, стараясь слишком большой силы не прикладывать, однако кран на удивление легко поддался, прекратив бивший из гусака мутный поток.

Так, будем считать, что вода есть, правда, холодная, однако горячую я вообще не хочу трогать из‑за боязни устроить тут сауну, нет уж, увольте – обойдемся как‑нибудь. Батон, надо сказать, был полностью со мной согласен, так что минут через пять, набрав воды, мы наконец‑то приступили к самой уборке.

Генеральная уборка – ужас холостяков и головная боль домохозяек, пыль до потолка и в кои‑то веки отмытый прабабушкин чайный сервиз, стоявший на дальней полке кухонного шкафа. Муж, с кряхтеньем разбирающий люстру, которую почему‑то обязательно надо промыть в тазике с мыльной водой и которую он сам фиг ее знает как собрал пару лет назад, а посему уже с ужасом представляющий, как это будет делать вновь. Жена, нашедшая в шкафу новую кастрюлю и усиленно вспоминающая, когда это они ее купили и, главное, зачем они до сих пор пользуются той старой, закопченной, которую им бог весть когда подарила ее мама. Да‑а, генеральная уборка – это день, полный неожиданных находок, сломанных ногтей, отбитых пальцев и испорченных нервов. И знаете, тут главное – не переусердствовать, а то я знавал нескольких человек, у которых данное мероприятие плавно и совершенно неожиданно для них самих переросло в капитальный ремонт. Однако в основном все генеральные уборки заканчиваются примерно с одинаковым результатом: относительной чистотой и порядком в квартире, а также полуживым от усталости субъектом, произведшим данное мероприятие. Последствия уборки тоже довольно непредсказуемы: нужные в повседневном быту вещи неожиданно куда‑то исчезают, зато появляется масса абсолютно ненужных, – приходится искать, причем порой довольно долго. Так что обычно не дольше, чем через неделю, квартира вновь приобретает свой первозданный вид упорядоченного бардака и стоит в таком состоянии до следующей генеральной уборки. Ну да ладно, хватит философствований.

Перво‑наперво я решил избавиться от груды пыльной одежды, валявшейся все эти годы на полу, а Батона заставил заняться предварительным пылесосеньем пола. Кстати, свет кто‑то в квартире заботливо отключил, и пришлось идти на лестничную площадку, дабы его включить, где я нос к носу столкнулся с соседкой, выглянувшей из своей квартиры.

– Ангелина Семеновна, здравствуйте, – поприветствовал я пожилую женщину, закрывая крышку щитка.

– Ярослав! – соседка всплеснула руками. – Неужели ты?!

– Я, тетя Геля.

– Вернулся.

Женщина принялась меня разглядывать, словно экспонат в музее, приговаривая при этом, какой я стал ладный да статный.

– А нам говорили, что ты за границу подался на заработки да и сгинул там.

– Кто говорил? – Я удивленно посмотрел на женщину.

– Не знаю, – пожала плечами соседка. – Приходил пару раз тут такой, весь важный, в костюме, сказал, чтобы не волновались и что у тебя новая работа.

Я рассеянно кивнул. Серегу тетя Геля знает, как и меня, с самого детства, а значит, скорее всего, кто‑то из академии, но вот почему приходил два раза?