Страница 30 из 30
Поль улыбнулся. В ее голосе так отчетливо сквозили ревнивые нотки, столь явно проступила обида на него. Может, для него не все еще потеряно…
- Анни, - голос Шехоского смягчился, - идите ко мне, я Вас не обижу, - раскрыл он объятья.
Как зачарованная, Юля шагнула к нему и спрятала лицо на его груди. В кольце надежных рук было так тепло и уютно. Девушка тихонько вздохнула, когда его губы легко коснулись ее виска. От его одежды исходил тонкий аромат хвои и сандала. Ей вдруг сделалось так грустно. Год назад, бывая у них в поместье, он совершенно не обратил на нее внимания, а сейчас, когда это внимание стало для нее столь нежелательным, буквально преследует ее. Где справедливость твоя, Господи? - всхлипнула она, и так долго сдерживаемые слезы потекли по щекам. Как бы было хорошо, если бы он заметил ее еще тогда! Не было бы противного Четихина, ей бы не пришлось скрываться от своих родных, лгать, изворачиваться и существовать на скудные гроши, что назывались ее жалованьем.
Осторожно подхватив Юлю на руки, Шеховской перебрался в кресло, усадив ее к себе на колени. Поглаживая вздрагивающие плечи и слегка касаясь подбородком пышных локонов на ее макушке, Павел ждал, когда она успокоится. Вволю нарыдавшись от жалости к себе, Юля совсем обессилела и, положив голову на его плечо, почувствовала, что ее клонит в сон. На дворе уже давно была глубокая ночь, и в звенящей тишине было слышно, как в соседней квартире часы пробили полночь. Поль слегка пошевелился, и она тотчас отняла голову от его плеча.
- Простите, Ваше сиятельство, - прошептала она.
- За что простить? – также тихо ответил он.
Поднявшись вместе со своей ношей, Шеховской прошел к спальне.
- Павел Николаевич, не нужно, - испуганно прошептала девушка, когда он ногой открыл двери в комнату.
- Анни, я не сделаю Вам ничего дурного, - спокойно ответил он, опуская ее на постель. – Просто позвольте мне побыть рядом с Вами.
- Это неприлично! Вам нельзя здесь находиться, - поднялась она.
- Кто об этом знает кроме меня и Вас? – спросил он. – Анни, я устал, время позднее, а экипаж я отпустил.
- Хорошо, - сдалась Жюли. – Только пообещайте, что…
- Что не трону Вас? – улыбнулся Поль. - Обещаю…
Юля проснулась, едва только забрезжил рассвет. В сумрачном свете осеннего утра она обвела глазами комнату и застыла. Павел спал на другой половине кровати, лежа на спине. Длинные ресницы его чуть подрагивали во сне, лицо расслабилось, и он выглядел совсем юным. Непокорная прядь, свернувшись кольцом, упала ему на лоб. Ночью князь снял свой парадный мундир и повесил на спинку стула, что стоял перед маленьким трюмо. Ворот рубашки распахнулся, обнажая курчавую золотистую поросль на груди. Поймав себя на том, что не может отвести взгляда от столь интимной картины, Юля густо покраснела. Окатило жаркой волной, до дрожи в кончиках пальцев захотелось коснуться его, провести ладонью по обнаженной коже. Торопливо отдернув руку, девушка шумно вздохнула и резко отпрянула от него. Шеховского разбудило ее движение, и, еще не до конца проснувшись, он перехватил тонкое запястье и притянул ее к себе. Не удержавшись, Юля упала прямо на него, больно стукнувшись пострадавшей щекой о его плечо. Тихо вскрикнув, она попыталась подняться, и тут Поль проснулся окончательно.
- Прости, - тихо прошептал он. – Я не хотел сделать тебе больно.
- Павел Николаевич, Вам лучше уйти, - садясь на кровати и поворачиваясь к нему спиной, произнесла она.
Вздохнув, князь поднялся с кровати. Она слышала, как он одевается за ее спиной, как открылась и закрылась дверь в спальню, а потом хлопнула входная дверь. Ушел, - закусила она губу. – Вернется ли? А если вернется, то зачем ей это нужно? Неужто готова уступить ему? Готова, - опустила она голову, не в силах лгать самой себе. Как хочется быть с ним! Касаться его. Вдыхать аромат, исходящий от разгоряченной кожи. Ей-Богу, она распутница, такая же, как ее маменька покойная была, - вздохнула девушка, и, осенив себя крестным знамением, зашептала, поднимаясь с кровати: «Господи, не введи нас во искушение и избавь нас от лукавого!»
Шеховской шел домой пешкой. Шинель его осталась в экипаже, но он не замечал пронизывающего осеннего ветра. Провести ночь в постели женщины, и при этом не коснуться ее, - это было для него совершенно необъяснимо. Он, который положил себе за правило никогда не оставаться на ночь у своих любовниц, вдруг изъявил желание остаться в этой тесной темной квартирке с девицей, которая не больно-то жаждет разделить с ним восторги плотской любви. Мало того, в эту ночь, глядя на нее, спящую и беззащитную, он ощущал, как в груди разливается странное тепло, и не понятно откуда появилось желание заботиться и оберегать, сделать так, чтобы на ее губах чаще мелькала улыбка, обращенная к нему, чтобы никто и никогда не посмел даже пальцем коснуться ее.
Павел внезапно остановился. Господи, каким же надо быть дураком, чтобы не понять того, что с ним случилось! Он влюблен, влюблен как мальчишка, и совершенно не соображает, что делает. Он не может не думать об Анне, он засыпает и просыпается с мыслями о ней, но при этом, расставшись вечером со своей невестой, даже ни разу не вспомнил о Полин. Надо не медля поговорить с Мишелем, прекратить это безумное пари. Черт, да он готов отдать ему не только Буйного, - все, что угодно, кроме Анны. Развернувшись в сторону Литейного, он, невзирая на ранний час, решительно направился прямо к дому Горчакова.
Ожидая Михаила Алексеевича, князь Шеховской нервно расхаживал по роскошно обставленной гостиной. Горчаков, который только изволил проснуться, выслушав доклад о раннем визитере, накинул на плечи шлафрок и поспешил спуститься.
- Что случилось? – входя в комнату и плотно прикрывая дверь, поинтересовался он.
- Мишель, я пришел просить тебя отказаться от нашего пари, - без всякого предисловия начал Павел. – Я признаю себя проигравшим и отдам тебе Буйного, только, Бога ради, оставь в покое Анну.
Горчаков, не ожидавший ничего подобного, попятился и буквально упал в кресло.
- Что на тебя нашло, mon ami? – ошарашенно спросил он. – Ты, часом, умом не тронулся?
- Что есть, то есть, - усмехнулся Павел. – Надо быть сумасшедшим, чтобы признаваться тебе сейчас в этом. Я люблю ее! - выдохнул он. – Люблю, как никогда никого не любил.
- Анну? – опешил Горчаков.
- Анну, - подтвердил Шеховской.
- Ты и впрямь лишился рассудка, - помолчав некоторое время, отозвался Михаил. – А как же Полин?
- Не знаю. Не спрашивай меня сейчас… - нахмурился Павел.
- Мой тебе совет: выброси эту блажь из головы, - поднимаясь с кресла, заметил Горчаков. – От пари я, конечно, откажусь, и жеребца твоего не возьму, но Поль, - Михаил развел руками, - ты сам-то себя слышишь? Ты осознаешь, о чем говоришь?!
- В том-то и беда, что слышу и понимаю, - раздраженно ответил Шеховской.
- Что ты знаешь о ней, кроме того, что ее зовут Анна, и фамилия ее Быстрицкая? - завелся Мишель. – Может, это вовсе и не ее имя? Может, она холопка чья беглая? Может, преступница? Поль, одумайся!
- Довольно! – оборвал его Шеховской. – Я сам решу, что мне делать.
Павел помнил о своем обещании нанести визит Кошелевым. Он тяготился этим, видеться с Полин ему сейчас не хотелось, но в тоже время Шеховской понимал, что должен объясниться с ней. Он не может продолжать ее обманывать, она не заслужила этого. Пусть он никогда не сможет назвать Анну своей женой, потому что общество не простит ему подобный мезальянс, но уж лучше он останется холостяком до конца дней своих, нежели откажется от счастья быть с ней. Анна не из тех, кто согласится быть содержанкой женатого мужчины, но, может быть, она согласится разделить с ним жизнь, если он будет хранить верность ей одной?
Подъезжая к дому, где остановились Кошелевы, Павел все больше мрачнел. Лакей проводил его в салон, где ему доводилось бывать не раз и не два. Остановившись у окна, Поль смотрел на улицу, но не видел там ничего. Все его мысли были сейчас с другой. Он слышал, как открылась дверь за его спиной, легкие шаги по пушистому ворсу ковра, но не было сил обернуться, посмотреть в глаза, той, которой предложил стать его женой всего лишь два дня назад. Господи, ну почему он раньше не смог понять, что за чувство терзало его и не давало покоя?! Когда сегодня ранним утром ему вдруг захотелось сказать Анне эти простые три слова, он сам испугался тех чувств, что она вызвала в нем, и промолчал. Ушел, не сказав ни слова.
Конец ознакомительного фрагмента.