Любовь и месть

— А Стефанос знает об этом молодом человеке? — поинтересовалась Антония.

— Нет, я не осмеливаюсь сказать ему!

— А Дарос и твоя мама? Им об этом известно?

Студентка кивнула. Ее румянец стал ярче.

— Они знают о Костасе, но, конечно, не всё.

— Всё? — У Тони сжималось сердце. — О чем ты, Джулия?

Гречанка сглотнула.

— Я бы не сделала этого, если бы понимала, что он не собирается на мне жениться.

— Ты? — Антония уставилась на приятельницу, не веря своим ушам. — Но, Джулия, это ведь запрещено в Греции. Тебе же нельзя даже просто встречаться с мужчиной.

— В университете все по-другому, — вздохнула студентка. — Взгляды меняются. Мы все далеко от дома, и… и у нас есть молодые люди.

«Я-то почему дрожу?» — спросила себя англичанка. И тем не менее, она продолжала дрожать, задавая следующий вопрос: — Дарос ведь когда-нибудь это выяснит?

— Я не знаю, Тони. — Слезы наполняли большие карие глаза Джулии. — Понимаешь, я должна буду сообщить Стефаносу перед свадьбой, что я потеряла невинность. Должна ведь?

Антония надолго задумалась. Пожив в Греции, она понимала: у ее подруги будут большие неприятности, когда ее жених обнаружит, что невеста не блюла целомудрие.

— Полагаю, тебе следует рассказать ему, — произнесла наконец англичанка. — Да, ты должна.

— В таком случае Даросу все станет известно, потому что Стефанос, наверное, захочет разорвать помолвку.

— Куда ни кинь — везде клин. — Тони сочувственно взглянула на молодую девушку. — Почему же ты обручилась со Стефаносом?

— Брат и мама считали, что мне лучше забыть о Костасе, — вздохнула студентка. — Дарос давно знает Стефаноса и заверил меня, что тот будет мне хорошим мужем.

Антония заскрежетала зубами.

— Твой брат вынудил тебя обручиться с этим человеком просто потому, что они приятели! Потому что он посчитал Стефаноса хорошим мужем для тебя, — прошептала она. — О-о, я так злюсь, когда слышу подобные вещи! Ты должна решать, что тебе нужно, а не твой брат!

Джулия удивленно посмотрела на нее.

— Тони, ты не должна говорить о своем муже неуважительно, — укорила ее девушка мягко. — А что касается принуждения к замужеству, то Дарос лишь дал мне совет, как поступить. Я вольна была отказаться от помолвки со Стефаносом.

— Ты любишь его?

— Нет, Тони, — покачала головой гречанка. — Я люблю Костаса.

— Тогда зачем ты согласилась на это предложение? Ты ведь знала о проблеме, с которой тебе придется столкнуться.

— Я не понимала, что мне делать. Я не общалась с Костасом с тех пор, как он уехал из Афин в прошлом июне, — печально произнесла девушка. — И Дарос счел бы странным, если бы я отказала Стефаносу, ничего не объясняя. — Джулия замолчала, ее глаза снова наполнились слезами. — Думаю, я начала паниковать, потому что осознавала: в случае моего отказа брат станет расспрашивать меня о его причинах.

— Ты могла рассказать о своей любви к Костасу.

— Я не хотела лишний раз упоминать о нем: вдруг бы Дарос заподозрил неладное? Ты представления не имеешь, Тони, каким строгим бывает мой брат, — добавила студентка. — Я страшно боялась, что он догадается о моем проступке, поскольку при упоминании о Костасе я всегда краснела.

У Тони вырвался тихий вздох. Джулия просила о помощи, а она не в состоянии оказалась даже что-то посоветовать.

— Костас когда-нибудь говорил, что любит тебя?

— Много раз, — кивнула гречанка. — Я бы не решилась на близость с ним, если бы он не говорил. Я воображала, что он женится на мне, когда мы оба закончим учебу в университете.

— Где он живет?

— На острове Кос.

Антония перевела взгляд на яхту, подплывающую прямо к берегу.

— Значит, поэтому ты хотела, чтобы Дарос взял тебя с собой.

— Не совсем. Видишь ли, даже когда мы с братом отправлялись на Кос вместе, мы всегда пришвартовывались у дома Панайотиса, выпивали прохладительные напитки и потом сразу возвращались на судно, — объяснила Джулия. — Брат любит плавать на яхте, поэтому он сам всегда отправляется за Маргаритой и ее мужем, если у тех появляется желание навестить его. Нет, я бы не сумела встретиться с Костасом. Как бы я могла с ним связаться? Он обещал писать, но не сдержал обещания — ни одного письма за все прошедшее время! Дарос сказал, что, если бы мой возлюбленный собирался на мне жениться, он давно бы уже подошел к нему или к маме и попросил моей руки.

— Возможно, он заболел или у него что-то случилось…

— Он не заболел. Моя кузина видела его, и Костас сообщил ей, что не желает больше со мной общаться. — Девушка играла с камешком. Она бросила его в море, одновременно вытирая другой рукой слезы. — Думаю, мне следует забыть его и выйти за Стефаноса.

— Но ты же говоришь, Стефанос может отказаться от свадьбы.

— Если я не расскажу ему о своем романе, он женится на мне.

— А потом?

Джулия внезапно побледнела.

— Не знаю, Тони. — Она помотала головой и дрожащими губами добавила: — Я просто с ума схожу! О-о, что же мне делать!

Антония нахмурилась, чувствуя себя беспомощной.

— Если бы молодой человек написал тебе, поняв, что ты ему не безразлична, ты смогла бы разорвать помолвку? — спросила она.

— Бросить Стефаноса? Да, полагаю, да.

— Дарос позволит тебе? — удивилась Антония.

— Если поверит в искренность Костаса, уверена, он разрешит мне разорвать помолвку.

— Ты удивляешь меня. Я думала, твой брат заставит тебя сдержать слово, — призналась англичанка. — Ведь помолвка здесь связывает людей почти так же крепко, как и брак, так мне говорили.

— Все верно. Но Дарос примет во внимание мои чувства. Он очень добрый. Хотя ты и сама прекрасно это знаешь, — добавила Джулия.

Добрый? Взгляд Тони был прикован к яхте, но ее мысли вернули девушку к их первой встрече с судовладельцем. «Бессердечный» было более подходящей характеристикой. И с тех пор он не смягчился. Мужчина обращался к ней отстраненно, с механической вежливостью, когда они находились на виду у прислуги, и полностью игнорировал, когда они оставались одни. Последнее случалось нечасто — об этом Антония позаботилась. На самом деле безразличие мужа ее ничуть не трогало. Брак был необходимостью, временной мерой, и между вынужденными терпеть друг друга супругами речь не шла даже о дружеских отношениях. А что до интимных, Тони охватывала внутренняя дрожь в тех редких случаях, когда подобные мысли приходили ей в голову. Дарос твердо заявил о своих намерениях жениться на гречанке, знающей свое место. Антония очень сочувствовала этой неизвестной девушке, на которой в один прекрасный день остановится его взгляд, расчетливый и не выражающий ничего, кроме похоти. Слава богу, на нее саму мистер Латимер никогда не посмотрит с вожделением, решила Тони, когда однажды заметила, как мужчина бесстрастно взирает на ее полураздетое тело, пока она загорала на лужайке.

Стычек между ними до сих пор не было, потому что через неделю после свадьбы Дарос уехал в Афины. Оттуда он вернулся вместе с сестрой, которая навещала его три раза в год. Таким образом, у жены пока не было возможностей начать с Даросом «работу», чтобы проучить его за все произнесенные им оскорбления.

Яхта стремительно приближалась к причалу, и вскоре новоявленную мадам Латимер уже представляли Маргарите и ее мужу. Ни один из них не подозревал об истинной причине свадьбы Дароса.

— Нет никакой нужды посвящать других в тайну вашего брака, — высказала свое мнение миссис Питсос после церемонии, и ее сын сразу же согласился. — Девочки только расстроятся, если узнают о дедушкином стремлении отомстить, — добавила женщина. — Ведь они его очень любят.

К дедушкам и бабушкам в Греции всегда относятся с большим почтением, Тони это знала. Однако понять, как кто-либо мог любить жестокого старого негодяя, она была не в состоянии.

— Нам очень приятно познакомиться с тобой.

Маргарита и ее муж пожали руку Антонии. Оба выглядели немного смущенными, а золовка казалась еще и настороженной. Она избегала глаз брата, пробормотав: