Страница 4 из 14
Торопливым шепотом начинаю упрашивать:
— Скатерть, миленькая, пожалуйста, дай свечк…
Тяжелые ладони легли на мои плечи, вынуждая вздрогнуть. Темные двигались бесшумно, вот его и не услышала.
— Усар? — предположила я.
— Морак Усар, — подтвердил темный, и пальцы с когтями прошлись по моим плечам, коснулись шеи осторожными поглаживающими движениями.
Вдох, выдох и не дрожать, Ритка! Мля, как страшно…
— А… что вы делаете? — спросила слабеющим голосом.
— Мм, еще ничего, — протянул темный.
Пуговица расстегнулась сама, за ней вторая, рубашка соскользнула с плеча. Меня затрясло, но держусь и едва слышно так:
— Скатерочка, миленькая, пожалуйста, дай именинный пирог с… — запнулась, — девятнадцатью свечечками, а? Отпразднуем начало моей взрослой жизни.
Темный захохотал. Смех был громкий, издевательский и с нотками торжества.
— Нашел? — раздалось из дома.
— Да, — ответил морак Усар.
— Пожалуйте, — сказала скатерка.
И прямо на расстеленной на скамье ткани появился торт! С кремом, сливками взбитыми, шоколадкой присыпанный и девятнадцатью зажженными свечами! Я слышала, как приближаются Дайрем и ураг Херард, точнее, переговоры на языке темных, смех, едва те вошли в столовую… Я все слышала, но смотрела на огонь, танцующий на фитиле ближайшей ко мне свечи. Голодной змеей рука метнулась к свечке, пальцы второй коснулись огня, и, закрыв глаза, я прошептала:
— Печка, печка, печка, печка… — старательно представляя себе печку в избушке, а еще почему-то подумалось, что прав был Стужев…
Рев пламени!
Треск!
И тишина…
Понимаю, что все еще держу свечку и палец левой руки лижет теплый язычок пламени. Обоняния коснулся запах водки и малины… Я медленно открыла глаза.
Чтобы встретиться с округлившимися от удивления глазами Навьего бога!
И если бы он тут был один — паника накатила, едва я поняла, что присутствующих в деревянной горнице Кощеева дома много — по правую руку от Яна сидела Снегурочка, а с ней рядом Марья Кощеевна, а еще имелось двое мужчин и два пустых места… И стол к обеду накрытый, вот только посуда черная вся! А из глубины дома донеслось смутно знакомое хриплое:
— Я должен найти ее тело!
— Коша, это бессмысленно. — Голос Кощея-старшего узнала сразу. — Она мертва, и точка! Хватит, Александр. Давай мы просто успокоимся, выпьем…
— Я НЕ ХОЧУ ПИТЬ! — Крик, от которого затряслись стекла. А следом почти стон: — Я должен найти ее тело… Меня убивает мысль, что кто-то будет ее касаться… Что ее может выбросить порталом на свалку… Что по ее телу будут ползать че… — Голос сорвался.
У меня внутри тоже что-то оборвалось, больно так стало, даже вдохнуть больно.
— Ей уже все равно, — резонно заметил Кощей.
— Мне не все равно! — снова сорвался на крик Стужев.
И я сорвалась, на это уже просто не хватило моих нервов! Я не знаю, чьих нервов хватило бы, но не моих! Мои сдали! Окончательно и полностью! Мои готовы были лезть на амбразуру, прыгать с гранатой под танк, вступать в конфликт с гопниками, сдавать сессию экстерном и бить морду темным, только бы не слышать отчаяния в голосе вечно издевательски-надменного Князя. Отчаяния, которое убивало меня вопреки всем словам старшей Яги, вопреки доводам разума, вопреки всему, что я не знала о себе. А я не знала, не могла знать, не догадывалась даже, что его боль будет рвать меня на части!
И, наплевав на собственную безопасность, просто заорала:
— Да живая я, Стужев! Живая, понял?!
В следующую секунду единственный звук, раздающийся в этом доме, был звуком моего тяжелого дыхания.
Но затишье длилось всего секунду!
Он появился в дверном проеме. Не знаю, с какой скоростью метнулся, но секунды даже не прошло, а Стужев, тяжело дыша и не отрывая от меня взгляда, застыл на входе. Волосы распущены, черная шелковая рубашка смята, в глазах дикое ревущее пламя ярости…
Такое нарастающее пламя нарастающей ярости!
И я как-то сразу вспомнила, что русские женщины — самые жалостливые женщины в мире на свою голову! Потому что сначала жалеем, а потом не в курсе, что с этим пожалетым делать!
Вот зря я ему это проорала, совсем зря, вот ругать же себя буду… потом. Сейчас почему-то не ругается, только страшно очень, и с губ срывается испуганный шепот:
— Печка… печечка, ну пожалуйста, забери меня! Я вообще о нем случайно просто подумала, я не сюда хотела…
— Ху! — прозвучало на выдохе, и огонек моей свечки погас.
Перевожу ошалелый взгляд с дымящегося фитилька на довольную рожу Яна, только что самым беспардонным образом затушившего мой путь к спасению, и нарастающее чувство паники захлестывает окончательно! Мама! В смысле — печка!
— Водки? — предложил довольный собой и собственной сообразительностью Навий бог.
— Да, пожалуйста, — пролепетала я.
От щедрот своей черной душонки Ян налил мне полный бокал из стоящего рядом с ним графина, бросил туда несколько малинок и протянул мне, сопроводив полным торжества тостом:
— С воскрешением, Ритка!
— Спасибо, — вежливо ответила я, взяла стакан и, выплеснув все в наглую рожу, пояснила: — Это тебе за свечку, сволочь бессовестная!
Ян ошалело заморгал, и главное, не жжет ему спирт глаза, жалость какая, а от двери прогремело громовое:
— Рита!
— Ой, мама! — испуганно вскрикнула перепуганная Ёжка без свечки.
Хотя от такого кто хочешь вскрикнет.
— Мама тут я, — меланхолично поправила Снегурочка, разглаживая салфетку на коленях.
— Судя по лицу твоего сына, можешь уже считать себя бабушкой, — ехидно вставила Марья Кощеевна, набирая себе салата в тарелку.
— Яг в нашем роду еще не было, — тоже с самым скучающим видом, словно тут каждый день появляются и исчезают чрезмерно жалостливые девицы, произнес один из мужчин.
— Неудивительно, учитывая репутацию вашей семьи, — с самой милой улыбкой произнесла Снегурочка, протягивая свой бокал сидящему рядом.
Тот встревоженно глянул на Марью Кощеевну и спросил одними губами: «Знает?», она отрицательно покачала головой и улыбнулась. То есть по ходу тут имеет место коллективный обман Снегурки?! Оригинальная у них ячейка общества.
Ну тут уж я не выдержала и зло поинтересовалась:
— А что, у вашей семьи есть репутация?
На меня удивленно посмотрела Снегурочка и очень недобро глянуло все семейство Кощеево. Злодеюки костлявые!
А в следующее мгновение случилось страшное — у Стужева шок закончился. Просто потому что из его облика полностью исчезла оторопь, и я засекла миг, когда Князь медленно сделал шаг. Медленно и очень плавно! Совсем плавно! Так змей кольца разворачивает — медленно, очень медленно, но так угрожающе! А еще он зубы сжал, и по скулам желваки затанцевали, а еще у него полностью изменился взгляд, и я себя под прицелом почувствовала… А еще…
— С-с-стужев, д-д-давай не будем… — взмолилась, медленно пятясь.
Ян глянул на брата и поднялся, заступая ему путь.
— Ссстужев, ты мне просто выбора не оставил, я этого не хотела, я… — И еще пару шагов назад.
— Александр, тормози, — вступил в разговор Навий бог.
Князь даже не взглянул на него, продолжая неотрывно убивать меня взглядом, а я… Я не засекла момента, в который Стужев рванул ко мне. Это было как в замедленной съемке, где медленно двигались все, кроме Александра… Медленно отлетел стул, медленно взмыл от удара в челюсть Ян и полетел спиной в окно, медленно начал подниматься мужчина, сидевший рядом со Снегурочкой… И молнией оказался передо мной Стужев!
Книжка едва не выпала из рук, и я, подхватив ее, прижала к груди, окончательно потеряв свечку, потому что не заметила, куда она упала… Не было возможности глянуть, ибо перепугано смотрела на разъяренного Князя! И он весь такой огромный, взбешенный, дико злой, и взгляд, как у удава, а я маленькая, сжавшаяся, испуганная, как кролик, и главное — бежать никакой возможности! И страшно так, что не дышу даже! Он меня убьет! Просто убьет! Он…