Обратный билет

— Да. Семья Фалкон — это местные, что ли, сквайры. Во всяком случае, их можно так назвать.

— Гм-м.

Бен странно посмотрел на нее. Ее реакция на имя Фалкон не ускользнула от его внимания.

— В любом случае, раз ты решила ехать, то, по крайней мере, разреши мне проводить тебя. У тебя уже есть план действий?

— Собственно говоря, еще нет. Я думала поехать в конце следующей недели.

— Так скоро?

— Да. Чем быстрее я уеду, тем быстрее вернусь.

— Правда. Ты полетишь?

— Да, в Шеннон. Фалкон-Уэрри находится на западном побережье. Я договорюсь, чтобы машина, которую я найму, встретила меня в аэропорту. Я хочу иметь собственный транспорт.

— Ты можешь взять мою «мини», — предложил Бен, но Тамара покачала головой.

— Нет. Благодарю тебя, но я хочу еще некоторое время побыть независимой, — ответила она, ласково ему улыбаясь. — Если мне будет одиноко, я позвоню тебе, и ты сможешь ко мне присоединиться, да?

Бен крепко сжал ее руку.

— Да! — с чувством воскликнул он.

Глава 2

Тамара переночевала в Лимерике. До сих пор она бывала в этом городе только один раз, вместе с отцом направляясь в Англию. Это было такое чудесное место, что ее потянуло провести там несколько дней. Но затягивать поездку ей не хотелось, и, когда небольшой «воксхолл», который она наняла, был готов и ждал ее в гараже отеля, она решила, что не следует больше откладывать отъезд.

На следующее утро она бережно уложила свои художественные принадлежности — мольберт, тюбики красок и кисти — в багажник автомобиля вместе с двумя чемоданами, которые она привезла с собой, и отправилась в путь.

Было холодное утро конца апреля, но кусты вокруг уже окрасились зеленью, а в воздухе был разлит запах влажной травы и земли, смешанный с постоянным здесь запахом моря. Она направилась на запад от Лимерика. Иногда она ехала вдоль берега, а иногда, привлеченная живописной извилистой дорогой, углублялась в прибрежные заросли, усыпанные яркими цветами фуксий, клонившихся под порывами ледяного ветра, который в это время года особенно сильно дул с Атлантики. Она забыла, а может быть, сознательно не хотела раньше признавать необычайную красоту этого острова и теперь испытывала щемящее чувство ностальгии, которое постепенно вытеснило ее недавнюю подавленность. Все вокруг было таким ярким, зеленым, намного ярче и зеленее, чем она помнила, а разорванная береговая линия резко и трагично контрастировала с этим жизнерадостным пейзажем. Тамара жалела, что не может тут же схватить кисть и сохранить это поразительное великолепие на холсте. Вдруг она поняла, что, вместо того чтобы отвлечься от своих профессиональных занятий, она, наоборот, стремится к ним и поощряет это желание. Здесь был рай для художника — следовало давным-давно понять это! И все-таки ей потребовалось очень долгое время, чтобы набраться смелости и вернуться.

Деревня Фалкон-Уэрри располагалась в долине между утесами, с трех сторон окруженными водой. Река Фалкон тянулась к северо-востоку, а на западе воды Атлантики образовывали естественную преграду. По речной долине тянулась узкая извилистая дорога, ведущая к деревне, с которой были как на ладони видны в ясном чистом воздухе белоснежные домики. Вдали четко выделялся на фоне неба застывший силуэт каменного замка «Фалкон-Хэд». Он одиноко возвышался на вершине утеса, символизируя в глазах Тамары мощь и надменность, — неприступное родовое гнездо семейства Фалкон вот уже в течение нескольких веков. Местные землевладельцы пережили и войну, и голод, во всех испытаниях судьбы сохраняя свое достоинство. Право, Тамара никогда не могла даже представить себе, чтобы кто-то оказал им неповиновение, и меньше всего — она сама.

Отведя глаза от замка, она медленно пустила машину по извилистой дороге, вниз шедшей по склону, даже сейчас не желая признать, что она нервничает. Местные жители должны были узнать ее, так же как и она помнила их. Однако, кроме отца Донахью и одного-двух соседей, у нее не было друзей. Ее дед и бабушка не поощряли ее общения с деревенскими мальчиками и девочками, и в результате она уже ребенком привыкла к одиночеству. Тем не менее сплетни вокруг распространялись быстро, а сейчас — в особенности, ведь неожиданное появление в Фалкон-Уэрри каких-либо посторонних всегда было диковинным событием. По крайней мере, так было раньше. А может, и здесь все теперь изменилось?

Главная улица деревни тянулась по берегу реки, воды которой исчезали в дикой пучине океана. Во время отлива земля здесь всегда была грязной и болотистой. Именно здесь Тамара впервые почувствовала желание начать рисовать. Ей нравились отмели, открывавшиеся во время отлива. Особенно ранним вечером, когда солнце темно-красным шаром погружалось на западе в огненную воду. В одиночестве бродя босиком по берегу, она отыскивала раковины и яйца морских птиц, слушала унылые крики чаек и непрерывное шуршание крабов в песке.

Губы Тамары тронула невольная улыбка. В этой поездке может быть нечто большее, чем она ожидала.

Теперь она ехала между домиками, у дверей многих из них стояли любопытные кумушки, судачившие о том, кто бы это мог посетить Фалкон-Уэрри и зачем. Дети бежали рядом, заглядывая в окна автомобиля, не заботясь о своей безопасности, и Тамара с великой осторожностью пробиралась между ними.

Наконец показалась таверна. Это было излюбленное место собраний местных фермеров, на котором обсуждались все деревенские сплетни. Она увидела лавки, почту, главный магазин, где продавалось все, чего только можно было пожелать. Затем показался резко выделяющийся среди других фасад таверны «Фалкон-Армс» — строения из серого камня, выветренного порывами зимнего ветра с Атлантики.

Тамара въехала во двор таверны и остановилась перед шеренгой цветочных горшков — ярких и красочных на солнечном свету, который рассеивал быстрые облака.

Она вышла из автомобиля и только тут сообразила, что на ней надет светло-голубой твидовый брючный костюм — одежда более чем незаметная в Лимерике, но в такой глуши, как Фалкон-Уэрри, ее вид не мог не вызвать легкий шок. Она совсем забыла об этом!

Ну что же! — подумала она с раздражением. И хотя у нее не было ни малейшего желания снова стать жертвой нелепых предрассудков этого места — она уже не тот бедный подросток, каким была, когда уезжала.

Она извлекла из багажника свою дорожную сумку, перекинула ее через плечо и вошла в таверну до того, как кто-либо успел приблизиться к ней. В двери она оглянулась, и выражение ее лица смягчилось. Тамара увидела знакомые белые стены церкви Святого Патрика, возвышавшейся напротив. Интересно, там ли еще отец Донахью?

Затем, вздохнув, она невозмутимо прошла вдоль таверны к бару. Ставни приглушали дневной свет, и после мягкого теплого воздуха улицы здесь казалось даже прохладно. Мужчина полировал стойку бара и вдруг, заметив Тамару, удивленно поднял брови.

— Да, мисс, — сказал он, с любопытством глядя на нее. — Чем могу быть вам полезен?

Тамара пересекла комнату, глядя на него с таким же любопытством.

— Хэлло, мистер О’Коннор! Вы Тим О’Коннор, не так ли?

— Да, это я. — Мужчина нахмурился и потом выпрямился. — А я знаю… — Вдруг он хлопнул в ладоши. — Бог мой! Это же Тамара Шеридан!

Тамара почувствовала себя свободнее. Первые мучительные шаги сделаны без особых трудностей.

— Да, мистер О’Коннор, это мое имя. Очень приятно, что вы меня помните!

Тим О’Коннор, мужчина лет под пятьдесят, с седеющими темными волосами, обезоруживающим жестом поскреб в замешательстве свой затылок.

— Ну, Бога ради, как я мог не помнить дочь нашей Кэтлин? — сказал он, покачав головой. — Разве я и Кэтлин не ходили вместе в школу? — Он вздохнул. — Ты очень на нее похожа, Тамара.

Тамара улыбнулась и, подойдя ближе, присела на табурет у стойки бара. Она знала, что Тим и ее мать не были родственниками, но они были влюблены друг в друга, как ей рассказывали, до того, как появился ее отец и сбил хорошенькую Кэтлин с пути. На самом деле ей говорили и гораздо больше, но она рассматривала львиную часть этих басен как следствие нелюбви ее деда ко всему английскому. Ее отец никогда не был в хороших отношениях с родителями своей жены.