Дикая Охота

— М-мать! — выдохнул Кобылин, нажимая на спуск.

Он выстрелил прямо себе под ноги, и пуля вновь с глухим стуком вошла в гудрон крыши. Больше Алексей ничего не успел сделать — по левой голени словно дубиной рубанули. Вскрикнув от боли, Кобылин рухнул как подкошенный, плюхнулся лицом в талую лужу. Ногу, разом онемевшую от боли, ухватили острые когти, Алексея дернуло с места и потащило по мокрому снегу.

Изловчившись, охотник пнул тварь свободной ногой. Та взвизгнула — попал. Перевернувшись на спину, Кобылин ткнул стволом «макарова» в темноту у ног, но тут же от сильного рывка опрокинулся навзничь, хлопнувшись затылком об лед. Проклятая тварь вцепилась в ногу и с неожиданной силой поволокла охотника к краю крыши.

Захрипев, Алексей изогнулся, собрав свободной рукой полную горсть снега в попытке ухватиться хоть за что-нибудь. Изо всех сил рванулся в сторону, взмахнул свободной ногой и тут же почувствовал, что под ногами — пусто. Пропасть. Самый край крыши, мокрый, обитый железом, скользкий, как язык сатаны.

Взревев, Кобылин откинулся на спину, подобрал под себя ноги и уперся рифлеными подошвами в листовое железо, пытаясь отодвинуться подальше от опасного края. Ему даже удалось нащупать упор и приподняться, сесть… В тот же миг в плечо ударило тяжелое лохматое тело, надсадно хрипя и брызгая слюной.

Кобылин обхватил тварь левой рукой и прижал к себе, стараясь не думать о лапах с длинными когтями, что в мгновение ока превратили его куртку в лохмотья.

— Добрый вечер, — прошептал Алексей, вжимая глушитель в лохматый бок твари.

Та коротко взвизгнула, рванулась в сторону, пытаясь вывернуться из захвата. Кобылин попробовал ее удержать, дернулся следом и почувствовал, как под ним распахнулась бездна.

— Зараза, — успел бросить он, заглядывая в пропасть.

Он нырнул вниз, так и не отпустив лохматой твари.

Лишь через долю секунды, уже на лету, он отшвырнул скулящий комок в сторону и вытянул руку, повинуясь древнему, как весь род приматов, инстинкту.

Время замерло, загустев, как отвердевший мед. Кобылин парил у стены девятиэтажки как раз напротив общих балконов. Он летел вниз животом, раскинув руки, как парашютист в свободном падении, и разодранная куртка вилась за плечами. Пистолет он так и не бросил — в нем оставался один патрон. Не то чтобы берег пушку — просто не успел. Времени не было ни вздохнуть второй раз, ни разжать пальцы. Лишь левая рука тянулась к дому, к людям, к человеческому теплу. К спасению. Вот мимо медленно проплыл балкон верхнего этажа, пустой и заброшенный. За ним потянулся второй, мелькнуло перекошенное, белое, как простыня, человеческое лицо… А потом пальцы Кобылина ударились о железный поручень балкона, и время пустилось вскачь.

Со стоном охотник впился в мокрое железо всей пятерней, отчаянно жалея, что у него нет таких когтей, как у проклятущей твари. Пальцы задержались на мокрой трубе, намертво смыкаясь вокруг железа, и тело охотника, описав дугу, с размаху хлопнулось о кирпичную кладку балкона.

Кобылин всхрапнул от боли — рывок чуть не выдернул ему руку из плеча. От сотрясения пальцы соскользнули с мокрой трубы, но тут же мертвой хваткой впились в железный штырь, на котором держались перила.

Застонав от боли в плече, Алексей тут же опустил голову, пытаясь понять, почему боль так и не проходит. И увидел — почему.

Тварь висела на его левой ноге, вцепившись огромными ногтями в зашнурованное голенище ботинка. Болталась, вытянувшись лохматой сосиской, и скребла задними лапами по перилам следующего балкона, в попытках нащупать опору. В лицо Кобылину глянула звериная морда с огромными зелеными глазами, пылавшими в темноте. Свиное рыло с курносым пятачком, заросшее короткой черной шерстью, выглядело даже забавно, но под ним виднелась распахнутая зубастая пасть с собачьими клыками. Зеленые глаза яростно сверкнули, и Кобылин понял, что тварь сейчас бросится ему в лицо, рванет по его телу, как по столбу, не обращая внимания на опасность сорваться в пропасть.

Он успел первым — опустил правую руку, ткнул глушителем прямо в пылающие, зеленым огнем глаза и спустил курок. «Макаров» сухо кашлянул, а следом раздался звонкий щелчок — охотник по привычке нажал спуск еще раз, уже не думая о патронах.

Тварь замерла, словно обдумывая неприятную мысль. Не отводя горящего взора от Кобылина, она медленно распахнула узкую пасть, длинный язык вывалился промеж клыков. Кобылин перестал дышать — неужели он промахнулся с такого расстояния? Но потом он увидел третий глаз зверя, появившийся чуть выше зеленых зенок — черную дыру с гладкими краями, не сразу заметную в густой шерсти. Дыра набухла гладким черным шаром, который медленно лопнул и растекся по свиному рылу густой жижей. Зеленые глаза твари потускнели, хватка ослабла. Лапы разжались, и мертвое тело бесшумно кануло в темноту, скользя лохматым пятном в полосах света по дороге к первому этажу.

Кобылин проводил глазами падающую тварь — не отворачивался, пока та не рухнула на крышу подъезда с глухим стуком, подняв тучу брызг из подмерзшей лужи. И лишь потом негромко застонал от боли, сунул пистолет за пазуху и вскинул вверх правую руку, пытаясь уцепиться за мокрые перила.

Натужно пыхтя, Алексей нашарил второй штырь, на котором держались перила, а потом заскреб ногами по кирпичной кладке, пытаясь нащупать дыру для стока воды с балкона. Со второго раза ему удалось воткнуть в нее носок правого ботинка и перенести вес на ногу. Шумно выдохнув, Алекс оттолкнулся, рванулся вверх и рывком перевалился через перила на каменный пол балкона, вонявший мочой и дешевым пивом.

Блаженно застонав от облегчения, Кобылин откинулся на спину, разбросал руки и целую минуту просто лежал на спине, наслаждаясь жизнью. Потом, выдохнув крепкое словцо, сел. Подняв руку, ухватился за перила, рывком поднялся на ноги и смерил долгим взглядом мужика, вжавшегося спиной в стену общего балкона.

На вид ему было лет тридцать. На плечи накинут клетчатый потертый халат, из-под него виднелись синие треники с белыми полосками, напоминавшие лампасы. Короткие волосы, начавшие редеть на макушке, стояли дыбом, лицо белело в темноте, как кусок штукатурки. Глаза распахнуты, рот приоткрыт, а к нижней губе прилепилась тлеющая сигарета.

— Чего зыришь? — хмуро осведомился Кобылин, вытаскивая из-за пазухи ствол. — Что, руку протянуть и помочь человеку западло, что ли?

— Ва-ва-ва, — выдавил мужик, закатывая глаза.

Кобылин расстегнул куртку, превратившуюся в лохмотья, и сунул пистолет с опустевшим магазином за пояс потертых джинсов. Китайскому пуховику пришел конец — его располосовало так, словно он в мясорубке побывал. А вот войлочная подкладка, которую Кобылин сшил сам, устояла. В крепком войлоке вязли любые когти, и это с лихвой перекрывало недостатки самодельной одежки.

Запахнув остатки куртки, Кобылин присел, закатал джинсы и осмотрел ногу. Защитные щитки на голень, что посоветовали в спортклубе, не подвели — сами пали в неравной борьбе с когтями твари, но хозяина защитили. Правда, не совсем — тварюга пару раз все же зацепила икру, Алексей чувствовал, как по ноге ползут капли крови. Но это мелочи. Совершенные мелочи по сравнению с тем, что могло бы случиться, не надень он спортивную защиту.

Со стоном выпрямившись, охотник шагнул в дверной проем. Потом, опомнившись, вернулся назад и подошел к мужику, пытавшемуся слиться со стеной.

Глянув ему в глаза, Кобылин протянул руку и снял с побелевшей губы почти дотлевшую папиросу. Глянул на бычок, потом щелчком отправил в темноту.

— Курить — вредно, — наставительно произнес Кобылин. — Дурь всякая после этого мерещится. Понял?

Мужик мелко закивал, и Кобылин, развернувшись, вышел на площадку, к лифтам. Вдавив кнопку вызова, он обернулся к балкону, но мужик не подавал признаков жизни. Кажется, даже старался не дышать. Хмыкнув, охотник покачал головой и шагнул в распахнувшиеся перед ним двери.

Всю дорогу вниз до второго этажа он насвистывал и пытался счистить с разодранного рукава грязное пятно. Когда лифт остановился, Алексей вышел на площадку, шагнул на общий балкон, перелез через перила и тяжело затопал по крыше подъезда к черному пятну в луже талой воды.