Страница 3 из 33
Я простоял на палубе несколько часов, опираясь на фальшборт, глядя, как зеленоватые воды северного альпиранского побережья сменяются густой синевой внутреннего Эринейского моря, пока боцман бил в барабан, задавая ритм гребцам. Наше путешествие началось. Отойдя от берега, капитан велел поднять главный парус, и движение ускорилось: острый нос судна взрезал пологие волны, носовая фигура, традиционный крылатый змей мельденейцев, один из их бесчисленных морских богов, кивал зубастой головой, окутанный брызгами пены. Гребцы трудились два часа, потом боцман объявил перерыв, и они убрали весла и отправились обедать. Дневная вахта осталась на палубе, управляя парусами и выполняя мелкую повседневную работу, которой на корабле всегда довольно. Некоторые из них удостоили меня пары взглядов исподлобья, но заговорить со мной никто не пытался – милость, за которую я был им признателен.
Мы отошли от гавани на несколько лиг[2], когда показались они: черные плавники, взрезающие волны. Впередсмотрящий на мачте приветствовал их радостным криком: «Косатки!»
Я не мог бы сказать, сколько их было, слишком стремительно и плавно они двигались по морю, изредка выныривая на поверхность, выдыхая облако пара и снова исчезая. Только когда они подплыли ближе, я сумел осознать, как они огромны: более двадцати футов[3] от носа до хвоста. Мне прежде случалось видеть в южных морях дельфинов: серебристые игривые создания, которых можно научить несложным трюкам. Эти были другими: из-за своих размеров и темных, мерцающих теней, скользящих в волнах, они показались мне угрожающими, грозными воплощениями безразличной жестокости природы. Однако спутники мои явно относились к ним иначе: они выкрикивали приветствия, взобравшись на ванты, как будто приветствовали старых друзей. И даже вечно нахмуренная физиономия капитана словно бы смягчилась.
Одна из косаток взлетела над водой в великолепном облаке пены, извернулась в воздухе и обрушилась в море с грохотом, от которого весь корабль содрогнулся. Мельденейцы восторженно взревели. «Ах, Селиесен! – подумал я. – Какие стихи ты сложил бы по такому случаю!»
– Они почитают их священными.
Я обернулся и увидел, что Убийца Светоча стоит у борта рядом со мной.
– Говорят, когда мельденеец умирает в море, косатки уносят его душу в безбрежный океан за гранью мира.
– Суеверия! – фыркнул я.
– Но ведь у вашего народа есть свои боги, разве нет?
– У моего народа – да, а у меня – нет. Боги – миф, утешительная сказка для детей.
– Подобные речи сделали бы вас желанным гостем у меня на родине.
– Мы не у тебя на родине, северянин. И я не имею ни малейшего желания когда-либо там оказаться.
Еще одна косатка взмыла в воздух на добрые десять футов, прежде чем обрушиться вниз.
– Странное дело, – задумчиво сказал Аль-Сорна. – Когда наши корабли пересекали это море, косатки не обращали на нас внимания, и встречали только мельденейцев. Возможно, они разделяют те же верования.
– Возможно, – ответил я. – А возможно, они ценят дармовую кормежку.
Я кивнул на нос: там капитан швырял в море лососей, и косатки хватали их так проворно, что и не уследишь.
– Почему вы здесь, господин Вернье? – спросил Аль-Сорна. – Почему император отправил именно вас? Вы ведь не тюремщик.
– Император милостиво снизошел к моей просьбе о разрешении присутствовать при вашем грядущем поединке. Ну и, разумеется, сопроводить домой госпожу Эмерен.
– Вы приехали, чтобы увидеть, как я умру.
– Я приехал, чтобы составить рассказ об этом событии для императорского архива. В конце концов, я императорский хронист.
– Да, мне говорили. Гериш, мой тюремщик, был большим поклонником вашей истории войны с моим народом. Считал ее лучшим произведением альпиранской литературы. Для человека, который проводит свою жизнь в темнице, он был очень образованный. Бывало, часами просиживал напротив моей камеры и зачитывал мне страницу за страницей – особенно описания битв, очень они ему нравились.
– Тщательное исследование – ключ к искусству историка.
– В таком случае, печально, что вы все так переврали.
И я снова пожалел, что мне не дано силы воина.
– Переврал?
– Ужасно.
– Понятно. Быть может, если вы пораскинете своими дикарскими мозгами, вы сможете мне подсказать, в каких разделах я так ужасно наврал?
– О, в мелочах-то у вас все верно, по большей части. Если не считать того, что у вас сказано, будто я командовал Волчьим легионом. А на самом деле это был тридцать пятый пехотный полк, известный среди королевской стражи как «Бегущие волки».
– Вернусь в столицу – тотчас выпущу исправленное издание, – сухо ответил я.
Он прикрыл глаза, вспоминая.
– «Вторжение короля Януса на северное побережье было лишь первым шагом в воплощении его куда более амбициозного замысла: захвата всей Империи».
Цитата была дословная. Его памятливость произвела на меня впечатление, но будь я проклят, если бы признался в этом.
– Простая констатация факта. Вы явились сюда, чтобы завоевать Империю. Янус был безумец, если думал, будто подобный план увенчается успехом.
Аль-Сорна покачал головой.
– Мы явились, чтобы захватить порты на северном побережье. Янусу нужны были торговые пути через Эринейское море. И безумцем он не был. Он был старым, отчаянным – но не безумным.
Я удивился: в его тоне отчетливо звучало сочувствие. А ведь Янус, в конце концов, был великим предателем – то была часть легенды об Убийце Светоча.
– А откуда это вам так хорошо известно, что было у него на уме?
– Он мне сам говорил.
– Говорил? Вам?
Я расхохотался.
– Я написал тысячу писем с запросами всем послам и чиновникам Королевства, кого только вспомнил. Немногие удосужились ответить, и все они сходились в одном: Янус никогда никому своих планов не поверял, даже родным.
– Но вы, тем не менее, утверждаете, будто он хотел завоевать всю вашу Империю.
– Логичный вывод, основанный на известных обстоятельствах.
– Логичный – быть может, но ошибочный. У Януса была королевская душа: он умел быть холодным и жестоким, когда надо. Но он не был алчным и не был мечтателем. Он понимал, что Королевству никогда не набрать достаточно людей и средств, чтобы завоевать вашу Империю. Мы пришли захватить порты. Он говорил, что это единственный способ обеспечить наше будущее.
– С чего бы это ему сообщать вам столь секретные сведения?
– У нас была… договоренность. Он говорил мне много такого, чего не сказал бы никому другому. Некоторые его приказы требовали объяснения, иначе я не стал бы их выполнять. Но, думаю, иногда ему просто было нужно перед кем-то выговориться. Даже королям бывает одиноко.
Я ощущал странный соблазн: северянин понимал, что я алчу тех сведений, которые он может мне дать. Мое уважение к нему росло, моя неприязнь – тоже. Он использовал меня, он хотел, чтобы я написал историю, которую он может поведать. Почему именно – я понятия не имел. Я понимал, что это имеет какое-то отношение к Янусу и к поединку, что ожидал его на островах. Быть может, он нуждался в том, чтобы облегчить душу перед смертью, оставить в наследство правду о себе, чтобы история запомнила его не только как Убийцу Светоча. Последняя попытка оправдать себя самого и своего покойного короля.
Я позволил молчанию затянуться, наблюдая за косатками до тех пор, пока они не наелись свежей рыбы и не уплыли к востоку. Наконец, когда солнце начало клониться к горизонту и тени удлинились, я произнес:
– Ну что ж, расскажите.
Глава первая
В то утро, когда отец Ваэлина отвез его в Дом Шестого ордена, над землей стелился густой туман. Мальчик сидел впереди, вцепившись в луку седла, наслаждаясь поездкой. Отец редко брал его покататься.
– А куда мы поедем, милорд? – спросил он у отца по дороге в конюшню.
2
Л и г а – мера длины, около пяти километров (прим. перев.).
3
Ф у т – примерно 30,5 см (прим. перев.).