Иоанн Кронштадский

Бесноватый молчал. Отец Иоанн переспросил. Тогда бесноватый, глядя куда-то мимо батюшки, дико, зверообразно закричал:

— Зачем спрашиваешь? Сам знаешь, как звать. Ты изгнал меня на Леушинском подворье и теперь гонишь! Не гони меня, я еще год пробуду в нем! Не пойду...

Присутствующие оцепенели от страха, всем было просто жутко — от близости и реальности духа злобы, пребывающего совсем рядом, в бесноватом. Наступила полная тишина, в которой слышалось только тяжелое, прерывистое дыхание и вскрики бесноватого и спокойный, ровный голос.

— Батюшка, имя ему Алексей, — выкрикнул кто-то из толпы.

Но бесноватый перебил его, дико крича:

— Что говорите ему, он сам знает, сам знает!

Отец Иоанн строго взглянул на него и сказал:

— Алексей, открой глаза!

Но бесноватый как-то дико взмахнул руками, закричал.

— Ты Николай-чудотворец, Николай-чудо-творец, — стал повторять беспрестанно. И в это время чем-то смрадным, зловонным пахнуло от бесноватого, который продолжал кричать: — Не пойду, не открою... Ты Николай-чудотворец! — Крики становились все тише.

— Твои слова ложны, — спокойно возразил отец Иоанн. — Открой глаза и смотри на меня.

Бесноватый как-то сразу притих, начал понемногу открывать закатывающиеся глаза и наконец посмотрел на чудотворца спокойным, ясным взглядом. Чудо свершилось. Как только люди это поняли, стали креститься, и все взоры обратились с великим умилением на старца, который в это время говорил исцеленному:

— Перекрестись, Алексей, и возблагодари Бога, Сам Господь исцелил тебя!

Батюшка прижал голову Алексея к своей груди и, обняв, дал поцеловать свой крест. Исцеленный же, счастливо улыбаясь, с любовью припал к груди отца Иоанна и просил:

— Дорогой батюшка, избавь меня, чтобы не вернулся он ко мне вновь, благослови причаститься мне!

— Проведите его ко мне на квартиру, — сказал отец Иоанн и добавил: — Я причащу тебя через полчаса, приходи.

Так окончилось видимое всем удивительное событие. Подобных случаев можно считать на десятки, но описаны случаи еще более удивительные, когда бесноватые исцелялись в отсутствие отца Иоанна благодаря его портретам или медальонам.

«Это было в декабре 1906 года, — написала в журнал «Кронштадтский маяк» Е. А, Матис, петербургская мещанка. — Ехала я из Кронштадта на Кавказ, сделав небольшую остановку в Ростове-на-Дону. Когда решила продолжить путешествие, пришла на Ростовский вокзал, купила билет и пошла по вагонам искать места. Наконец, оно было с трудом найдено, я села и стала дожидаться отхода поезда. В моем вагоне было человек 40. Тут мне сделал замечание один из пассажиров, что вагон откуплен пассажирами, ехавшими из Киева, и в нем посторонним сидеть нельзя. Я не обратила внимания на это замечание, и меня оставили в покое. Дело в том, что я везла с собой из Кронштадта портреты отца Иоанна Кронштадтского, освященной воды и несколько просфор, все это лежало у меня на коленях. И вдруг одна из пассажирок (как я потом узнала, это была бесноватая по имени Матрена) начинает мне выговаривать:

— Зачем ты пришла сюда, уйди прочь! Ты везешь портреты отца Иоанна, святую воду и просфоры, мне очень тяжело, уйди прочь!

Я была просто ошеломлена. Женщина же начала просто кричать:

— Я убегу отсюда, мне очень тяжело от портретов отца Иоанна!

Она уже вскочила, чтобы убежать, но несколько мужчин постарались удержать ее. Однако она сделалась такой сильной, так отчаянно билась и вырывалась, что ее еле-еле сдерживали. Видя страшные мучения несчастной, я поняла, что надо делать. Развязала узел, достала портрет любимого моего батюшки Иоанна и возложила его на голову женщины. Она как-то съежилась, осунулась, закричала еще сильнее каким-то нечеловеческим голосом:

— Снимите с меня эти вериги, эту тяжесть непосильную, снимите портрет, мне тяжело, снимите, я видеть его не могу!

В вагоне наступила гробовая тишина, между криками бесноватой слышалось только ее тяжелое дыхание. Я достала освященной воды и с помощью мужчин постаралась влить ей в рот несколько глотков. Она рванулась и упала на пол вагона. С ней сделался ужасный припадок, во время которого больная не переставала кричать:

— Ох, как мне тяжело, снимите портрет, выхожу вон, не могу тут быть, меня запоили святой водой! — Она выла и визжала.

Я продолжала держать над ее головой портрет дорогого батюшки. Припадок продолжался, смотреть на ее мучения было невыносимо. Ей делалось все хуже и хуже, скоро она впала в полное беспамятство и пролежала так с полчаса. Через некоторое время произошло истинное чудо: больная свободно встала и сказала:

— Дайте святой воды, как мне легко, отрадно. Чувствую себя хорошо и теперь совершенно здорова.

Все в вагоне, кого я только могла видеть, начали креститься. Народу собралось на ее визги очень много: контролеры, кондукторы, пассажиры из других вагонов. Я рассказала, кто такой отец Иоанн Кронштадтский, потому что многие не знали, но теперь уверовали в его чудодейственную силу. Многие записали адрес дорогого батюшки и надеялись побывать у него со временем и увидеть его лично».

Заметим, что бесноватая исцелилась благодаря возложению на ее голову портрета еще жившего отца Иоанна. Стало быть, это уже был не просто портрет, но святая икона, как знамение, что Господь причислил праведника к угодникам Своим святым при его жизни. В подтверждение сего приведем еще один описанный случай. Полковник петербургской столичной полиции Густав Аполлинариевич Шебеко, католик по вероисповеданию, серьезно заболел: глубоко в горле у него образовался нарыв. Врачи сказали, что помочь они не могут и теперь все зависит от того, куда прорвется нарыв: если наружу, то больной спасется, если же внутрь — смерть неизбежна. Больной лежал в постели и с ужасом ждал неизбежного... Это было днем. Он задремал, и ему было видение, будто в его комнате перед кроватью на воздухе стоит икона Иоанна Кронштадтского, который тогда был жив. Пробудившись от дремоты, полковник увидел, что кровать и пол залиты гноем нарыва, прорвавшегося наружу. Он был спасен.

Приведем еще один интереснейший случай исцеления бесноватого уже после смерти отца Иоанна Кронштадтского. О нем рассказал архиепископ Феофан Полтавский, бывший духовником царской семьи.

«В 1909 году по всему Петербургу разнесся слух о том, что шестнадцатилетний юноша Павел Ильин, одержимый каким-то необъяснимым для науки недугом, был привезен к литургии в Иоанновском монастыре на Карповке. Здесь произошло с ним следующее. Во время Херувимской песни он вырвался из рук пятнадцати сильных мужчин, державших его, а затем по воздуху пронесся над народом к западным вратам храма и у входа в храм упал без чувств. Бесчувственного его взяли и принесли к гробнице Иоанна Кронштадтского. Здесь больной на краткое время очнулся, а затем крепко заснул. Во время сна явился ему отец Иоанн, дал ему наставления, исповедал его и велел ему ехать в Валаамский монастырь[3]. Что именно происходило во сне, больной, проснувшись, не хотел говорить. И если бы не отрывочные фразы, сказанные вслух во время сна: «Отец Иоанн, прости, помолись, исполню», то, возможно, все бы и скрыл. Но когда он услышал от окружающих свои слова и понял, что они знают о происшедшем, тогда все открыл.

Вот что произошло с ним. Он увидел отца Иоанна сидящим в кресле у своей гробницы. Отец Иоанн сказал ему: «Ты видишь меня в том виде, в каком меня никто не видел. Служи по мне панихиды, как то установлено Церковью. Но Богу угодно меня прославить. Придет время, и мне будут служить молебны». После этих слов отец Иоанн дунул крестообразно на больного, благословил его и добавил: «В свое время я скажу тебе, что нужно будет делать для полного исцеления». Сказав это, скрылся. В это время окружающие больного видели, как он, сонный, грыз зубами мраморную гробницу отца Иоанна и диким голосом кричал: «Выхожу, выхожу, о великий угодник и пророк Иоанн, но не совсем». Конечно, кричал не он сам, а обитавший в нем демон. После этого Павел уже не так страдал от своей болезни, но еще не совсем выздоровел.

3

Подавляющая часть монашествующих Валаамского монастыря последней трети XIX — начала XX столетия состояла из благословленных на иноческий путь отцом Иоанном Кронштадтским.