Вольф Мессинг

— Не волнуйтесь, пани. Ваш брат жив. У него были трудные дни, сейчас стало легче. Вы получите от него письмо на тринадцатый день, считая сегодняшний.

— Это будет первая весточка от него за два года.

— Потом он будет вам писать чаще.

Женщина ушла и, как водится, рассказала обо всем соседям. Пошла молва. Дошла до газетчиков. Начался спор в печати: ошибся Мессинг или нет? В общем, на тринадцатый день в этом местечке собрались корреспонденты чуть не всех польских газет. Письмо из далекой Филадельфии пришло с вечерним поездом.

Об этом факте много писали польские газеты. И до того, как он свершился — в течение роковых «тринадцати дней», — и после. Это была одна из «сенсаций».

Другой случай произошел несколько лет назад. Мессинг показывал свои «Психологические опыты» в редакции одной газеты. После сеанса его пригласили в кабинет главного редактора. Присутствовало десять журналистов.

Разговор зашел о телепатии. Кто-то выразил сомнение в возможностях Мессинга. Слегка возбужденный после только что окончившегося сеанса, еще не вошедший в «нормальное состояние», да еще подзадоренный разговором, он сказал:

— Хорошо! Я вам дам возможность убедиться в силе телепатии. Вы все журналисты. Возьмите свои блокноты.

Одни с интересом, другие со скептической улыбкой, но блокноты вытащили все. Те, у кого их не оказалось, взяли чистые листы бумаги со стола главного редактора. Вооружились вечными перьями…

— Теперь пишите, — скомандовал он весело, — сегодня — пятое июня… Между двадцатым и двадцать пятым июня… Простите, как ваша фамилия? — обратился он к одному из присутствующих.

— Иванов Иван Иванович, — с готовностью ответил тот.

— Так вот, между двадцатым и двадцать пятым июня вы, Иванов, получите очень крупное повышение по служебной линии. Новое назначение. У меня просьба ко всем: когда это случится, позвоните мне. Все записали? Ну вот, пройдет несколько недель — и выясните, прав я был или нет.

Двадцать второго числа Мессингу позвонили в разное время четыре человека. Иванова назначили главным редактором одной из центральных газет.

Бесполезно было спрашивать Вольфа Григорьевича, как ему это удалось. «Скажу честно и откровенно, — признался он, — не знаю сам. Точно так же, как не знаю механизма телепатии. Могу сказать вот что: обычно, когда мне задают конкретный вопрос о судьбе того или иного человека, о том, случится или нет то или иное событие, я должен упрямо думать, спрашивать себя: случится или не случится? И через некоторое время возникает убежденность: да, случится или не случится. Вероятно, многие невольно подумают: Мессинг вступает в противоречие с материалистическим пониманием мира. Но посмеем высказать несколько соображений.

Во-первых, как материалист, я не могу даже на йоту предположить, что в этой моей способности есть хоть крупица чего-то сверхъестественного.

Во-вторых, я убежден, что это свойство со временем найдет свое материалистическое объяснение. Кстати, приведенные случаи могут быть объяснены особым проявлением телепатических способностей. Возможно, как раз в тот миг, когда я смотрел на карточку брата женщины, пришедшей ко мне, он писал своей сестре письмо и высчитывал, что только через тринадцать дней она его получит. Эту мысль и «принял» тогда мой мозг. Точно так же где-то в высших инстанциях в те часы, когда я сидел в редакции газеты, решался вопрос о назначении Иванова. А я «услышал» об этом и сообщил журналистам. Но в эту гипотезу не ложатся, вижу сам, многие другие факты».

Лучше всего Мессинг чувствовал судьбу человека, которого встречал первый раз в жизни. Или даже не видел его совсем, только держал какой-либо принадлежащий ему предмет, а рядом думал о нем его родственник или близкий человек.

Эпизод о польском эмигранте относится именно к числу таких случаев: Мессинг держал в руке его карточку, а рядом сидела и думала его сестра.

Перебирая в памяти сотни подобных случаев, Мессинг не мог не остановиться на единственном ошибочном. Впрочем, не совсем ошибочном. Дело было опять-таки еще в Польше. К нему пришла совсем немолодая женщина. Седые волосы. Усталое лицо. Села перед ним и заплакала:

— Сын… Два месяца ни слуху ни духу. Что с ним?

— Дайте его фото, какой-нибудь предмет сына. Может быть, у вас есть его письма?

Женщина достала синий казенный конверт, протянула Мессингу. извлек из него написанный листок бумаги с пятнами расплывшихся чернил. Видно, много слез пролила за последние два месяца любящая мать над этим листком линованной бумаги.

Мессингу вовсе не обязательно в таких случаях читать, но все же он прочитал обращение «Дорогая мама!..» и конец «твой сын Владик». Сосредоточился. И увидел, убежденно увидел, что человек, написавший эти страницы, мертв.

Мессинг обернулся к женщине:

— Пани, будьте тверды. Будьте мужественны. У вас много еще дел в жизни. Вспомните о своей дочери. Она ждет ребенка — вашего внука. Ведь она без вас не сумеет вырастить его.

В калейдоскопе лиц затерялось это усталое лицо, тоскующие глаза матери, потерявшей сына. Но эта история получила продолжение.

Месяца через полтора Мессинг получил телеграмму: «Срочно приезжайте» из того города, где был совсем недавно. Приехал с первым поездом. Вышел из вагона — на вокзале толпа. Только ни приветствий, ни цветов, ни улыбок — серьезные, неприветливые лица. Вперед вышел молодой мужчина:

«— Вы и есть Мессинг?

— Да, Мессинг — это я.

— Шарлатан Мессинг, думаю, не ожидает от нас доброго приема?

— Почему я шарлатан? Я никогда никого не обманул, не обидел.

— Но вы похоронили живого!

— Я не могильщик…

— И чуть-чуть не загнали в гроб вот эту женщину. Мою бедную мать.

Смутно припоминаю ее лицо, виденное мной. Спрашиваю:

— Все-таки кого же я заживо похоронил?

— Меня! — отвечает молодой мужчина.

Пошли разбираться… Я вспомнил всю историю.

— Дайте мне, — прошу женщину, — то письмо, что вы мне тогда показывали.

Раскрывает сумочку, достает. В том же синем конверте, только пятен от слез прибавилось. По моей вине лились эти слезы! Смотрю я на страницы с расплывшимися чернилами — и еще раз прихожу к убеждению: умер человек, написавший это письмо, умер человек, подписавшийся «твой сын Владик»… Но тогда кто же этот молодой мужчина?

— Вас зовут Владик?

— Да, Владислав.

— Вы собственноручно написали это письмо?

— Нет.

Для меня это «нет», как вспышка молнии, озаряющая мир.

— А кто его написал?

— Мой друг. Под мою диктовку. У меня болела рука. Мы с ним вместе лежали в больнице.

— Ясно. Ваш друг — умер?

— Да. Умер. Совершенно неожиданно. Он был совсем не тяжело болен.

Обращаюсь к женщине:

— Пани, простите мне те слезы, что вы пролили после нашей встречи. Но ведь нельзя знать все сразу. Вы мне дали это письмо и сказали, что его написал ваш сын. Я вижу обращение «мама», подпись «твой сын». И вижу, что рука, написавшая эти слова, — мертва. Вот почему я и сказал, что сын ваш умер…

Так подробно со всеми деталями мы рассказали эту историю потому, что, может быть, ее странные события помогут расшифровывать таинственные сегодня, но, видимо, абсолютно материальные основы того необычного свойства мозга Мессинга, о котором мы рассказали.

Разумеется, даром владел не только Мессинг. В истории записаны тысячи совершенно неожиданных и с поразительной точностью сбывшихся предчувствий — интуитивных предвидений.

«Да, я знаю, что «прямое познание», «прямое видение» в течение многих лет и столетий в большинстве цивилизованных стран объявлялось шарлатанством, не достойным серьезных людей занятием, — признается Мессинг. — Но в последние годы кое-где отношение к этой области непознанного начинает меняться. Я не имею в виду чисто спекулятивные и шарлатанские организации и объединения, а таких много. Я имею в виду научные организации, ставящие своей задачей, отбросив шелуху мистики, разобраться в механизме прямого видения, постараться использовать его для блага людей. Видимо, к числу таких организаций принадлежит созданный в Голландии еще в 1953 году Институт парапсихологии, о котором я прочитал в одном из номеров французского научно-популярного журнала «Сьянс э ви». Этот институт, по сообщению журнала, сотрудничает с министерством просвещения и полицией.