Ангел Бездны

— Пожалуйста, садитесь, — пригласил Сазонов. — Мне бы хотелось кое-что выяснить в связи с этим письмом. Скажите, вы можете дать словесный портрет того человека, который оставил конверт?

— Могу, конечно, — с готовностью сказал участковый. — У меня в кабинете светло, я сижу спиной к окну, свет падает прямо на посетителя.

— И как же он выглядел, этот незнакомец?

— Разрешите, товарищ майор, я все по порядку расскажу?

— Конечно. Давайте по порядку.

— Значит, так. Я только-только закончил разговаривать с парнишками, которые в анархистов играют. Посоветовал им вести себя потише, потому что в противном случае их родителям придется за покореженное общественное имущество большие деньги платить… Их на моем участке…

— Про анархистов потом расскажете, Николай Васильевич! Ближе к делу, пожалуйста!

— Так вот, только я закончил с ребятишками беседу, вошел этот. Я у него спрашиваю: «Вам что, гражданин?» Он молчал, пока ребята не вышли. Потом подошел к столу и положил передо мной конверт. «Передайте, говорит, письмо старшему следователю Сазонову. Это очень важно!» Я говорю, отнесите, мол, сами. Тут всего-то пара остановок на автобусе. А он говорит: «Мне некогда, и в Управление меня, при нынешних строгостях, скорее всего, не пустят. А письмо важное для всех и в первую очередь, говорит, для самого Сазонова». Я говорю, ладно, мол, отнесу, когда буду в Управлении. Он поморщился и говорит: «Хорошо бы побыстрее». Я, честно сказать, рассердился: «Я, говорю, не курьер. Когда смогу, тогда и отнесу».

— Внешность-то, внешность! — поторопил Сазонов.

Участковый взглянул на следователя укоризненно: «Я, мол, стараюсь подробнее, а ты мешаешь». Потом продолжал:

— Роста он среднего, на вид лет тридцать, лицо… обычное… по форме, пожалуй, больше округлое. Нос прямой, глаза… темно-серые, волосы каштановые, зачесаны назад…

— Во что одет был?

— Рубашка темно-синяя, летняя куртка, брюки серые. Обувь я не разглядел.

— И что же дальше?

— Прошу прощения, товарищ майор, в каком смысле?

— Ну, оставил он письмо, попросил передать его — и что? Вы не попросили его предъявить документы?

— Я спросил его, ответ куда посылать? Он сказал, что ответа не нужно, он хочет добровольно помочь следствию. Тогда я спросил паспорт, он сказал, что документы у него в машине. Я хотел выйти вместе с ним, чтобы заодно посмотреть на машину, какой марки и так далее… Нам говорили, что вы «ауди» ищете. Но он выскочил из кабинета, а когда я вышел, его уж и след простыл…

— На машине уехал? Какой марки?

— Не разглядел. Не успел. Видел, что иномарка, а какая?… Честно говоря, для меня все иномарки на одно лицо. Да и далеко уже она была, в смысле, машина… Но, может, он и не на авто уехал.

— Как так? Он же сказал, что у него в машине документы?

— Сказал. Но ведь мог и соврать. Выскочил и свернул в какую-нибудь парадную. А машина просто мимо случайно ехала.

— Тоже верно… Ну спасибо. Посидите пока, Николай Васильевич. Может быть, еще понадобитесь.

— Слушаюсь. — Участковый вышел.

Сазонов продолжил чтение.

«…Хочу открыть перед Вами карты, майор. Не все, конечно, только некоторые. Остальные войдут сами по себе в игру, когда придет на то время. Итак, кое-что Вы обо мне знаете. Я действительно служил в Монголии, дезертировал и пешком пришел в Гималаи. Там жил у монахов в монастыре. Они меня, чтобы китайские гебешники не нашли, переправили далеко в горы. Попал я в самые что ни есть тайные и святые места. Монастырь мой, возможно, был одним из тех, что входят в число монастырей Шамбалы. (Надеюсь, Вы знаете, что это страна, откуда идут все знания человечества.)

Там я получил не только тайные знания, но и умение с этими знаниями обращаться.

Когда в России началась заварушка, я решил вернуться. Во-первых, подумал, что могу помочь людям, во-вторых, честно скажу, стал скучать по родным местам. Но под своим именем возвращаться поостерегся.

Приехал в Амурский край, выправил там липовые документы, которые от настоящих не отличить, и приехал сюда, в Межинск. Решил, что здесь меня никто и никогда не найдет.

Потом мне откровение было. Привиделась пещера, и в ней священный идол. Я эту пещеру отыскал, совершил обряд, и Бафомет начал мне помогать…»

Сазонов оторвался от письма, поднял трубку внутреннего телефона. Когда ему ответил один из свободных в этот момент сыщиков, Михаил Логинович попросил его зайти к нему. Потом позвал участкового. Когда опер пришел, Сазонов представил его участковому и сказал:

— Николай Васильевич, отныне и до моего приказа вы с лейтенантом Арьевым будете неразлучны. Мне не хочется, чтобы неизвестный, приславший это письмо, попытался убрать вас.

— А зачем я ему нужен? — удивился участковый.

— Есть у меня предположение, исходя из содержания письма, что человек, передавший конверт, очень недоволен нашей деятельностью. Возможно, что покушаться он станет на любого служителя закона.

— Слушаюсь, товарищ майор, — ответил участковый, хотя было видно, что ему хотелось возразить майору.

Но Сазонов дал понять, что ему некогда спорить. Следователь и сам понимал, что вероятность нападения на скромного участкового милиционера ничтожно мала, тем более что последний исполнил просьбу и доставил письмо адресату. Но Сазонову хотелось избежать любой случайности, потому что создавалось впечатление: опасности подвергается жизнь каждого, кто так или иначе сталкивался по жизни с Одержимым или Ангелом бездны, как он сам себя называл.

Если в первые минуты, начав читать, Сазонов еще предполагал, что письмо написано Кашириным, то теперь после слов о Гималаях, пещере и Бафомете не сомневался, что таинственный Ангел бездны объявился перед ним собственной персоной. Пока, правда, заочно, прислав гонца со своим посланием, но кто знает, не появится ли сам, во всем своем демоническом обличье.

Вполне возможно, что описание, которое дал участковый, лишь внушено ему гипнотически и Ангел бездны для следующего появления выберет совсем другую внешность…

«…Я не являюсь представителем толпы, — читал дальше Сазонов. — Я отношусь к повелителям. Характер, майор, есть лишь совокупность личностных наклонностей, причем эти наклонности регулируются внешними влияниями. Добавьте сюда некоторую долю глупости и даже идиотизма — и Вы получите портрет обывателя, среднего человека. Если же очистить мозг от внешних условностей, избавить его от идиотизма, получится моя личность. Я способен не только абстрактно спорить с условностями общества, но и активно бороться, изменять общественные установки и отношение к категориям ДОБРА и ЗЛА.

Я вижу ЗЛО не как продукт общественного развития, а как основной строительный материал, без которого невозможно конструирование мира и которое стоит ВНЕ человеческой совести…»

Сазонову надоело читать шизофренический бред маньяка, но читать нужно было, и он хотел уже было продолжить, как вошел Виталик и доложил, что установлены все владельцы машин марки «ауди». Всего таковых в городе тридцать пять, Каширина среди них не значится. Сергей Иванович ездил, по утверждениям подчиненных, на служебной машине. Но, случалось, видели его и в «ауди».

Сазонов и Виталий Акентьев были уверены, что «ауди» у Каширина была, только, возможно, зарегистрирована машина на другое имя.

Сазонов попросил проверить, нет ли у кого-нибудь из подчиненных Каширина «ауди». Опер вышел, а следователь продолжил чтение послания Ангела бездны.

«…Я далек от желания провозгласить зло единственной добродетелью (неплохой каламбур, как Вы полагаете?), но считаю, что человечество так долго само по себе, без понуканий двигалось по дороге зла, что сейчас пришло время, когда именно ЗЛО должно быть краеугольным камнем всего мироздания.

Добро же будет нежелательной альтернативой господствующему ЗЛУ. Конечно, я не исключаю возможности, что через несколько тысячелетий найдется некая сверхличность, которая объявит войну ЗЛУ и сумеет победить… Но это может случиться, когда от Вас, майор, от Ваших потомков и от потомков Ваших потомков на Земле не останется и следа… Согласитесь, вся история развития человечества строится именно на прогрессирующем и все увеличивающемся ЗЛЕ. Добро провозглашалось чисто демагогически, но даже в Ваших святых книгах говорится: „Мир во зле лежит“.