Страница 6 из 7
5
Во сне он ей так и не приснился, однако к трем часам дня Юдит выспалась и ощутила голод. Служба доставки пообещала привезти пиццу «Четыре сезона». Разносчик вручил ей ко всему прочему огромный букет.
— К сожалению, не от меня, — сказал он. — Букет лежал на коврике перед дверью.
Букет состоял из двадцати пяти темно-красных роз. К оберточной бумаге была прилеплена записка. Юдит прочитала: «Для самой чудесной женщины, которую мне довелось проводить до двери дома так, что она этого даже не заметила. С любовью, Ханнес».
Теперь уже и сама Юдит пережила состояние, которое проще назвать словом «обалдеть». Она приняла решение заполнить пробел, чтобы выведать все, пропущенное ночью, для чего начала звонить всем по очереди и собирать от друзей отзывы о Ханнесе Бергталере. Ильза: шикарный мужчина. Держится очень естественно. Большая голова. И улыбка как с рекламы зубной пасты. Любая теща такого полюбит. Одевается модно, но скорее консервативно. Стрижка «ежиком» не очень ему идет. Верен принципам. Немного с причудами, но не ущербный. Способен заглянуть женщине глубоко в глаза. Хорошо умеет слушать. Любит детей. Подробно расспросил о Мими и Билли. Что-то даже для них принес в подарок. Просто душка! Эдакий большой медвежонок. И что самое важное: видим, влюблен в тебя. Юдит: ты думаешь? Ах, как приятно ей это было слышать.
— Точно говорю, он все время только тобой восторгался.
Роланд: такой не может не вызывать симпатии. Достоин доверия. Ни капли лукавства. Со всеми ведет себя открыто и чистосердечно. Очень бойкий на язык. Несравненный дар убеждать. Рассказал нам много интересного об архитектуре. И еще: ни на минуту не выпускал тебя из вида. Юдит: ты не обманываешь? Роланд: он безумно увлечен тобой. Юдит: безумно? Роланд: абсолютно.
Валентин: эмоциональная натура. Нетипичный человек, однозначно. Не такой вялый, как все. Не стукач. Скорее мягкий. Юдит: мягкий? Валентин: нет, пожалуй, не мягкий. Ведь он точно знает, чего хочет. Юдит: да, я это почувствовала. Валентин: мне показалось, он на тебя запал. Юдит: да, я знаю. Валентин: и как оно?
Лара: он весь вечер смотрел на меня с таким выражением! Юдит: с каким? Лара: так любовно, доверительно, как старший брат, будто мы знаем друг друга вдоль и поперек. А Валентину сказал, что прекрасно, когда двое так подходят друг другу и не скрывают этого. И он рад познакомиться с нами. Спрашивал, всегда ли ты так много пьешь? Пообещал всех нас пригласить к себе. И что ты — его мечта. Юдит: женщина мечты? Лара: да, именно так он выразился. Расскажи, как он целуется? Юдит: что-что? Лара: тебе нравится с ним целоваться? Юдит: а-а, целоваться. Да, конечно. Иногда это особенно приятно. Пожалуй, даже очень.
6
Ближайшая пятница в конце рабочей недели, в течение которой они с Ханнесом восемь раз встречались урывками — три чашки кофе, две огромные пиалы чая, две высокие бутылки «Просекко», бокал кампари, бессчетное количество комплиментов — побила годовой рекорд: температура взлетела до двадцати восьми градусов. Юдит стоило немалых усилий, чтобы убедить себя закончить работу в восемнадцать часов. Приняв холодный душ, она впервые за полгода после расставания с Карло задумалась, какое нижнее белье надеть. Впрочем, поймав себя на этих мыслях, ей стало противно. Нет, по-настоящему она ненавидела Карло за потерянные ночи, ей было стыдно за все еще живые воспоминания и то, с какой покорностью потакала его прихотям. Юдит вспомнила все те образы, в каких представала перед глазами Карло, и, в частности, белую приятную на ощупь комбинацию, какую надевала всякий раз, когда исполняла роль женского доктора Блехмюллера.
Юдит, как всегда, скромно подкрасила свои каштановые глаза, из-за которых ее нередко сравнивали с косулей. Нанесла на губы тонкий слой блестящей красной помады — бальзама из лавандового меда. Натуральные белокурые волосы — а почему, собственно, натуральные, разве природа белокура? — она долго продувала феном, пока прическа не приняла вид художественного хаоса. В модных журналах такой стиль назывался «дерзким». Джинсы и майка с короткими рукавами были приготовлены два дня назад. Ей хотелось предстать перед Ханнесом в новой щегольской кожаной куртке черного цвета и потрясающих шнурованных полусапожках. При грамотном подборе такие вещи могли выглядеть очень модно, если только не подбирать их на распродажах по поводу закрытия какого-нибудь магазина. «Сногсшибательная», — тихо повторяла она, глядя на свое отражение в зеркале, пока оно не запотело. Ханнес точно обалдеет.
Они договорились вместе пообедать. Этот вечер должен был стать первым настоящим свиданием, проведенным вдвоем. На улице Шварцшпаниерштрассе недавно открылся новый вьетнамский ресторан. Можно подумать, специально для них двоих. Ханнес забронировал столик на восемь часов. Юдит специально пришла на тринадцать минут позже, которые ей, что уж таить, показались самыми длинными минутами. Хорошо еще, что перед рестораном находился зеленый дворик, где можно было присесть. Едва завидев Юдит, Ханнес вскочил из-за стола и замахал руками. Посетители с интересом обернулись, чтобы лицезреть, какое чудо смогло ни с того ни с сего лишить самообладания человека, который только что казался оплотом восточно-медитативного спокойствия.
На сей раз Юдит не испытывала никакого беспокойства. Она рассказывала о своем детстве в ламповом магазине, о путешествии автостопом с братом Али в Камбоджу и об опыте участия в ритуалах вуду с колдунами-знахарями, последователями бразильской макумбы,[2] оставившем в душе неизгладимый и неприятный осадок. Юдит быстро ела — три перемены блюд, кока-кола и зеленый чай, — пока влюбленный Ханнес вяло ковырял вилкой в рисе и не сводил с нее взгляда.
Кроме обычных комплиментов, которые она принимала, не выдавая своих чувств ни мимикой, ни движениями, ей льстили теплые поблескивания его глаз, переходившие на ее губы, лишь только она их приоткрывала, чтобы сказать, как всегда, какую-нибудь ерунду. Так могло продолжаться часами.
Однако Ханнес внезапно резким движением взял ее за руку, притянул к себе и обнял своими широченными ладонями, оставив Юдит в странном недоумении. Его взгляд вдруг посерьезнел, глаза буквально горели, чего она раньше за ним не замечала, и произнес необычно весомым тоном, как недавно влюбленные на первом свидании заговорщицки посвящают друг друга в невинные истории из своей жизни: Юдит, ты женщина, которую я ждал все это время. Тебе я готов посвятить всю свою жизнь. Поскольку это не был вопрос, Юдит не нашлась, что ответить. Поэтому она прокомментировала кратко: Ханнес, ты так добр ко мне. Я не понимаю, за что и почему.
Она попыталась высвободить руки и положить их на стол, поближе к чашке чая. Но Ханнес еще не закончил. Особенно крепко он держал ее за четвертый палец. Юдит медленно приподнялась над ним, лишив его свободы движения. Ханнесу не оставалось ничего, как отпустить ее руку. Юдит с удивлением изучила свой палец и то, что теперь было на нем. Это вышло у нее не очень натурально, — она слишком часто видела нечто подобное в фильмах и знала, что обычно говорят в подобных ситуациях: Ханнес, ты в своем уме?
Разве я давал повод усомниться?
— У меня день рождения только через пять месяцев!
И вслед: я не могу его принять.
Считай, что это подарок на память о первых днях нашего знакомства. Она кивнула. Тебе оно нравится?
— Да, еще бы, оно великолепно! Так Юдит впервые солгала прямо в лицо преобразившемуся от счастья Ханнесу.
7
Юдит предложила перебраться в другое заведение — в бар «Треугольник», что за парком Вотив. Она заглядывала туда пару раз с Карло. У Ханнеса были все шансы заставить ее забыть неприятные воспоминания. В баре царил полумрак, свет от желтых и красных малюсеньких лампочек с потолка причудливо преломлялся на стенах из матового стекла и делал лица посетителей мягче. Люди превращались в красиво раскрашенные призраки, лишенные строгих очертаний, а иногда и вовсе сливающиеся в красочные пятна. Когда Карло настаивал, чтобы она прыгнула к нему, — каждый из таких прыжков, разумеется, заканчивался в постели, — то в «Треугольнике» она в большинстве случаев уступала ему.
2
Макумба — бразильский вариант колдовской практики вуду, которую правильнее было бы назвать черной магией. Некоторые авторы приписывают макумбе черты религии. Но это неправильно. (Прим. перев.)