Страница 89 из 114
Вернувшись в отель, мы с Джилом садимся в лифт.
- Все будет хорошо, - говорит Джил.
- Ага.
Перед тем как лечь спать, он заставляет меня выпить дозу коктейля Джила.
- Я не хочу.
- Надо. Выпей.
Накачав жидкостью под завязку, он, наконец, отпускает меня спать.
На следующий день, выходя на корт, я заметно напряжен. Проигрывая 1-2 в четвертом сете, я подаю - и отдаю сопернику два брейк-поинта. Нет, нет, нет. Отыгрываюсь, вновь поровну. Удерживаю подачу. Теперь сет затянется. Избежав катастрофы, неожиданно расслабляюсь. Я счастлив. Так часто бывает в спорте. Висишь на тонкой нити над бездонной пропастью, смертельный ужас отпечатался на твоем лице… И вдруг твой соперник ослабляет напряжение. И тут чувствуешь себя избранным и играешь вдохновенно. Выигрываю четвертый сет и матч. Я в финале.
Первый, на кого я бросаю взгляд, - Брэд, который возбужденно показывает пальцем на часы над кортом.
Двадцать восемь минут. Секунда в секунду.
Мой соперник в финале - украинец Андрей Медведев. Этого не может быть! Всего несколько месяцев назад мы с Брэдом столкнулись с Медведевым в ночном клубе в Монте-Карло. В тот день он потерпел тяжелое поражение и пил, чтобы заглушить страдания. Мы пригласили его составить нам компанию. Он плюхнулся в кресло рядом с нашим столиком и объявил, что уходит из тенниса.
- Больше не могу играть в эту чертову игру, - объявил он. - Я слишком стар. Для меня в теннисе все кончено.
Я отговаривал его.
- Да ты что! - убеждал я. - Посмотри на меня: мне двадцать девять, у меня полно травм и один развод, а ты тут болтаешь о том, что уже ни на что не способен в свои двадцать четыре? Да у тебя блестящее будущее!
- Я плохо играю.
- Так займись своей игрой!
Он хотел советов и рекомендаций, просил проанализировать его игру, как я когда-то просил Брэда проанализировать мою. Что ж, я постарался сделать это в стиле Брэда: грубо, но честно. По моему мнению, Медведев - обладатель прекрасной подачи, отличного приема и удара слева. Правда, удар справа у него слабоват, и это ни для кого не секрет, но он может успешно скрывать эту слабость. Он довольно крупный спортсмен, так что для него не составит труда заставить соперников бить под нужную руку.
- Ты прекрасно двигаешься! - кричал я. - Вернись к основам. Первую подачу пробей изо всех сил - и бей слева в линию!
С того вечера он точно следовал моим советам. И вот теперь Медведев на коне. В ходе этого турнира он уверенно идет вперед и считается одним из фаворитов. Всякий раз, когда мы с ним сталкиваемся в раздевалке или где-нибудь в окрестностях Ролан Гарроса, заговорщицки улыбаемся и машем друг другу рукой.
Я и представить себе не мог, что нам предстоит стать соперниками.
Увы, Джил был не прав. Меня ждет столкновение не с судьбой, а с огнедышащим драконом, которого я сам вызвал из небытия.
ПАРИЖАНЕ то и дело подходят ко мне и желают удачи. Турнир для них - главная тема в любом разговоре. В ресторанах, кафе, на улицах они выкрикивают мое имя, целуют в щеки, подбадривают. История о появлении Агасси на концерте Спрингстина облетела первые полосы газет. Болельщики и пресса потрясены моим невероятным взлетом. Каждый находит в истории моего возвращения что-то глубоко личное.
Вечером перед финалом сижу в гостиничном номере, смотрю телевизор. Выключаю его и подхожу к окну. Я чувствую себя больным. Вспоминаю последние восемнадцать месяцев, предыдущие восемнадцать лет. Миллионы мячей и решений. Я знаю, что сегодня - мой последний шанс выиграть Открытый чемпионат Франции, выиграть четвертый Шлем, собрав полный комплект. Меня пугает перспектива поражения, но и победа пугает не меньше. Принесет ли она счастье? Будет ли стоить затраченных усилий? Смогу ли я разумно ею распорядиться или бездарно растрачу?
Медведев тоже не выходит у меня из головы. У него - моя манера игры. Даже имя мое - Андрей. Андрей против Андре. Я против своего двойника.
Брэд и Джил стучатся в дверь:
- Идем ужинать?
Я приглашаю их войти ко мне на пару секунд. Они встают у двери и смотрят, как я открываю мини-бар и наливаю себе большую порцию водки. Брэд в изумлении открывает рот, видя, как я проглатываю спиртное одним глотком.
- Что ты, черт возьми, делаешь?..
- Брэд, я на грани нервного срыва. Я за весь день не смог съесть ни кусочка. Мне нужно поесть, а чтобы поесть, я должен расслабиться.
- Брэд, не волнуйся, - произносит Джил. - Он в порядке.
- По крайней мере выпей сейчас же большой стакан воды, - ворчит Брэд.
После ужина, вернувшись в номер, принимаю снотворное и растягиваюсь на постели. Звоню Джей Пи: у него сейчас утро.
- А у тебя который час?
- Очень поздно.
- Как ты?
- Очень тебя прошу, поговори со мной хотя бы пару минут о чем- нибудь кроме тенниса.
- Ты в порядке?
- О чем угодно, только не о теннисе!
- Хорошо. Договорились. Может, я прочитаю тебе стихотворение? Я сейчас много читаю стихов.
- Годится.
Он подходит к полке, вынимает книгу и тихо читает:
Хоть нет уж силы, нас переполнявшей[46]
В года былые, хоть не счесть потерь
Земных, хоть все вокруг переменилось,
Но жив в сердцах героев прежний пламень.
Пусть телом мы слабыно воля нас ведет
Бороться и искать, найти и не сдаваться.
Я засыпаю, не успев повесить телефонную трубку.
ДЖИЛ СТУЧИТ В ДВЕРЬ, одетый так, будто собирается на встречу с Шарлем де Голлем. На нем черное элегантное пальто спортивного покроя, черные брюки с тщательно отутюженными стрелками и черная шляпа. Кроме того, на нем подаренная мною цепочка. Я надеваю серьгу из этого же комплекта. Отец, Сын, Святой Дух.
В лифте он произносит:
- Все будет хорошо.
- Да, - отвечаю я.
Но хорошего, похоже, мало, понимаю я во время разминки. Я потею, как мышь, будто вновь оказался на собственной свадьбе. Я так нервничаю, что у меня стучат зубы. Ярко светит солнце, и это - повод порадо-ваться: мяч будет суше и легче. Но жара лишь заставляет меня потеть сильнее.
С самого начала матча я похож на развалину, хорошенько пропитанную потом. Делаю глупые ошибки, которые непростительны и для новичка. Мне хватает девятнадцати минут, чтобы проиграть первый сет 6-1. Медведев, между тем, выглядит удивительно спокойным. А почему бы и нет? Он делает все, что требуется, все, чему я научил его в Монте- Карло. Контролирует скорость игры, проворно двигается, пробивает с левой руки в линию при первой возможности. Его игра качественна, точна, безжалостна. Стоит мне двинуться вперед, попробовать выиграть очко, подойдя ближе к сетке, как он тут же пробивает мимо меня мощный удар слева.
На нем клетчатые шорты, больше пригодные для пляжа, да и в целом он выглядит так, будто собрался от души погулять где-нибудь на Ривьере. Он свеж и силен. Он будто отдыхает за игрой: кажется, Андрей мог бы провести здесь многие дни, ни капли не устав.
В начале второго сета небо затягивают темные тучи. Начинает моросить. Сотни зонтиков раскрываются над трибунами. Матч остановлен. Медведев бежит в раздевалку, я иду следом.
В раздевалке никого. Я хожу туда-сюда. Из крана капает вода. В такт каплям тихонько звенят дверцы металлических шкафчиков. Сижу на скамье, потею и смотрю в свой открытый шкаф.
Входят Брэд и Джил. Брэд, в белом пиджаке и белой шляпе, резко контрастирует с черными одеждами Джила. Брэд изо всех сил хлопает дверью и громко спрашивает:
- Что, черт возьми, происходит?
- Он слишком силен, Брэд. Я не могу его одолеть. Этот чувак ростом метр девяносто пять, у него пушечная подача, и он никогда не промахивается. Он добивает меня своей подачей, добивает ударами слева, и я не могу угадать, куда он подает…
Брэд молчит. Я вспоминаю Ника, стоявшего почти на том же месте. Ник ничего не сказал мне, пока мы ждали окончания дождя, в тот день, когда я проиграл Курье восемь лет назад. Некоторые вещи все-таки не меняются. Тот же будто проклятый для меня турнир, то же чувство мучительного, до тошноты, волнения, и то же холодное безразличие тренера.
46
Альфред Теннисон, «Улисс». Текст дан в переводе Е. Милицкой.