Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв.

Как бы там ни было, ясно одно: было бы недо­пустимой предвзятостью или же непозволительной расточительностью нашей исторической памяти отка­зывать церковным деятелям средневековой Руси, ста­новившимся поперек дороги государям, в той доле уважения, которую заслуживает всякий человек, вы­ступавший против «земного бога».

Митрополиты Феодосий (1462—1464) и Филипп (1464—1473), следуя заветам первого автокефального «святителя» Ионы, стремились восстановить те нор­мы отношений между церковью и великокняжеской властью, которые существовали во времена митропо­лита Алексея. Разумеется, это не могло понравиться Ивану III. Он ловко устранил с кафедры идеалиста Феодосия, затеявшего «чистку» церковных рядов и тем снискавшего всеобщую ненависть. Однако и Фи­липп оказался немногим лучше. Великий князь имел немало неприятностей от этого твердого и несговор­чивого иерарха. Филипп резко осуждал контакты Ивана III с католическим миром. По некоторым све­дениям, митрополит отказался венчать государя с* его второй женой Софьей Палеолог, приехавшей на Русь из Рима.

Филипп пытался самостоятельно, без помощи кня­зя,   выстроить   новый   Успенский   собор   в   Московском Кремле. Однако в результате технических ошибок строителей в  1474 г. недостроенное здание рухнуло..

После внезапной кончины Филиппа весной 1473 г. его место занял бывший архимандрит Симонова мо­настыря Геронтий. Он был хозяином «дома святой Богородицы» до своей кончины в 1489 г. Для Ива­на III Геронтий оказался самым «крепким орешком». На самодержавный произвол о>н отвечал князю тра­диционными церковными санкциями и приемами: за­прещал освящать церкви, выстроенные великим кня­зем, демонстративно уходил с кафедры в монастырь, отлучал от церкви и бросал в темницу иерархов, перешедших на сторону князя. Известно также, что Геронтий искал поддержки в среде недовольных по­литикой Ивана III удельных князей и бояр.

Ведя необъявленную войну с великим князем, Геронтий опирался на поддержку и сочувствие боль­шей части высшего духовенства, понимавшего, что речь идет не менее, чем о полной ликвидации поли­тического суверенитета митрополичьей кафедры.

Человек сильной воли, большого ума и беспре­дельного честолюбия, Иван III был лишен каких-либо «сдерживающих центров» по отношению к религии и церковной иерархии. Выросший в обстановке льстивого коварства и затаенной злобы, среди ослеп­лений и отравлений, сын Василия Темного был убеж­ден, что вопреки евангельскому изречению, бог не в правде, но в силе.

В борьбе со строптивым митрополитом Иван III использовал самые различные средства. В  противо­вес авторитету Геронтия он выдвигал и поддерживал неофициальных церковных лидеров — троицкого игу­мена Паисия Ярославова, ростовского архиепископа Вассиана, чудовского архимандрита Геннадия. Князь шантажировал Геронтия переговорами с представи­телями литовского православного митрополита Спиридона. Случалось, что Иван III грубо вмешивался в область церковной юрисдикции и отменял решения митрополита. Наконец, в 80-е годы тот смирился и подчинился воле государя. Именно этот, «поздний» Геронтий заслужил упрек Иосифа Волоцкого, что он «бояшеся Державного».

После кончины Геронтия Иван III долго медлил с избранием митрополита. Наконец, 26 сентября 1490 г. церковь узнала имя своего нового «архипа­стыря». Им, по воле великого князя, стал симонов­ский архимандрит Зосима Брадатый. Если верить Иосифу Волоцкому, Зосима втайне разделял взгляды новгородско-московских еретиков [86].

Источники рисуют Зосиму человеком крайне низ­кой нравственности. Вероятно, в этом есть большая доля враждебной тенденциозности. Однако и в дей­ствительности Зосима, по-видимому, был не более чем политической марионеткой в руках великого кня­зя Ивана III. «Государь всея Руси» возвел его на митрополию, желая ослабить традиционно высокий престиж митрополичьего сана, внести раскол в ряды воинствующих церковников.

17 мая 1494 г. Зосима оставил митрополию «не своею волею, но непомернаго пития держашесь». Удалившись в Троице-Сергиев монастырь, он еще долго бушевал там, смущая монахов, требуя оказы­вать ему митрополичьи почести.

Более чем через год после отставки Зосимы «из­волением государя великого князя Ивана Васильеви­ча всея Руси» на митрополичью кафедру был возве­ден троицкий игумен Симон, человек весьма бесцвет­ный, ставший послушным орудием в руках великого князя. Благодаря своему покладистому характеру Симон сумел без особых потрясений пробыть на мит­рополии 16 лет — до самой своей кончины 30 апреля 1511 г.

В эпоху Ивана III не только митрополиты, но и монастырские «старцы» искали свое место в новой политической системе единого русского государства. Минули безвозвратно времена, когда «великие светильники» Сергий Радонежский и Кирилл Белозерский с высоты своего духовного превосходства поуча­ли князей и бояр. Теперь лишь «старцы» Кирилло-Белозерского монастыря порой «показывали харак­тер», надеясь на заступничество удельного князя Михаила Андреевича Верейско-Белозерского, во вла­дениях которого находился монастырь. Негодуя на вмешательство «державного» в дела монастыря, они демонстративно уходили из обители. Однако Иван III конфисковал белозерские владения князя Ми­хаила Андреевича и быстро подавил кирилловскую фронду.

В эпоху Ивана III возникает многолюдный «го­сударе© двор», складывается по-византийски пышный' придворный церемониал. Монастырские «старцы» вынуждены были считаться с мнением двора, вникать в его тайны, искать покровителей среди вельмож. В связи с этим появляется и новый тип «старца»: вкрадчивый и льстивый, искушенный в придворных интригах, он сильно напоминает влиятельного прела­та при дворе западноевропейских правителей.

Приближенные ко двору «старцы» уже не могли сохранять в чистоте иноческий идеал. Знаменитый е свое время боровский игумен Пафнутий (1444—1477) перед смертью, оглядываясь на прожитое, сокрушал­ся: «Шестьдесят лет угождал я миру и мирским лю­дям, князьям и боярам, встречая их, суетился; а сколько в беседах с ними было суетного наговорено; провожая их, снова суетился, а того и не ведаю — чего ради?»[87]

Когда умиравший «старец» отказался принять по-сланца великого князя, его ученик Иннокентий при­шел в ужас и стал умолять Пафнутия: «Бога ради, о нашей участи подумай: ведь этого желает князь великий; осердится он за это, не разгневай его!»

Вскоре после кончины Пафнутия церковники ста­ли прославлять его как святого. Однако с этим были согласны далеко не все. В 1531 г. известный писатель и переводчик Максим Грек был обвинен в том, что не признает святости Пафнутия. В ответ на обвине­ния Максим заявил: «Он держал села, и на деньги росты имал (т. е. занимался ростовщичеством.— Н. Б.), и люди и слуги держал, и судил, и кнутьем бил, ино ему чудотворцем как быти?»[88]

Ближайшим учеником Пафнутия Боровского был Иосиф Санин, основатель и игумен Успенского мо­настыря близ Волоколамска (1479—1515). В истории русской церкви Иосиф Волоцкий известен главным образом своей борьбой с еретиками. Преследуя их, Иосиф обнаруживал фанатичную нетерпимость к любому отступлению от церковных догм. Однако скрытой пружиной его деятельности была жажда власти. В глубине души он лелеял мечту об обществе, где судьбами народа и отдельных людей распо­ряжаются священники. Разжигая «охоту на ведьм», волоцкий игумен хотел сыграть роль верховного судьи, перед которым трепещут не только простолю­дины, но и знать. Как и его покровитель, ярый го­нитель еретиков новгородский архиепископ Геннадий, Иосиф восхищался практикой испанской инквизиции. При случае он и сам охотно выступил бы в роли Великого инквизитора. Именно Иосиф добился не­бывалой в истории русской церкви расправы: сож­жения еретиков в Москве и Новгороде в 1504 г.

Покончив с подлинными еретиками, Иосиф «во­шел во вкус» и не раз пытался уничтожить своих политических противников, обвиняя их в «ереси». Однако они быстро разгадали тактику Иосифа и пла­тили ему той же монетой: к концу жизни сам инкви­зитор едва не попал на скамью подсудимых по об­винению в нарушении церковных канонов.

86

 Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л.,  1959. С.  160—161.

87

  Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XV века. М., 1982. С. 493.

88

 Цит. по: Синицына Н. В. Нестяжательство и русская православная церковь XIV—XV вв.//Религии мира. Еже­годник. 1983. М., 1983. С. 93.