Возвращение из мрака

– Знаешь, кто я? – спросил Магомай. Подняла глаза – черные омуты, и в каждом по тысяче чертей.

– Мне по барабану… Чего надо, говори?

– Влюбился, Фросенька… Как увидел, как ты вокруг деревянного члена вьешься, так и поплыл. Я человек трепетный. Меня искусство валит наповал.

– Не зуди… Левка сказал, ты деловой.

– Очень деловой. Заплачу, сколько спросишь. Не поскуплюсь.

– Налей коньяку.

Магомай с готовностью наполнил бокал, куда на дно заранее положил прозрачную таблеточку. Его удивило, что прекрасная мулатка говорит без всякого акцента, будто россиянкой уродилась. Но глаза сжигали, смертельные глаза. В них хотелось пальцами ткнуть, чтобы проверить, живые ли.

Красавица выпила коньяк не задохнувшись. Закусывать не стала.

– За час – пятьсот. За ночь – тысяча. Пойдет?

– Почему нет, – обрадовался Филимон Сергеевич. – Считаю, это дешево. За такую-то амфибию.

– Тогда поехали, чего время терять.

Через час прибыли на Арбат. В ее трехкомнатной квартире было душно, как в июльскую жару. Работали кондиционеры, калориферы, пылал огромный камин. Мало что душно, воздух насыщен тяжелыми сладкими испарениями, у Магомая сразу закружилась голова. Еще в ресторане Филимон Сергеевич поинтересовался, почему она такая озабоченная, не обидел ли кто, не дай Господи. Фрося ответила, что обидеть ее невозможно, но денек выдался хлопотный. Утром пацаны из коломенской группировки прислали в подарок пятилетнюю кроху (на вокзале подобрали), очаровательное существо. Хотела кроху помыть, посадила в ванную, сама побежала за притирками, а когда вернулась, кроха уже мертвая. Видно, выбиралась из ванной, поскользнулась – и хряснулась височком о железный штырек, на который крепился душ. При этом воспоминании Фрося заплакала, Филимон Сергеевич ее утешил. «Понимаю, сударушка. Но не стоит так переживать. Коли любишь с младенчиками баловаться, с десяток приволоку». «Где возьмешь?» – встрепенулась девушка. «А то не знаешь, – удивился Магомай. – Да этого добра сейчас … По Москве сто тысяч беспризорных».

После этого обещания у прекрасной мулатки глаза повеселели, в них зажглись лазоревые звезды. Подумал отрешенно: много ли им надо, сатанисткам несчастным. Наврешь с три короба, и бери голыми руками.

Заикнулся, нельзя ли окна распахнуть, Фрося не разрешила. Оказывается, по Москве летают азиатские микробы, против которых у нее, как у жительницы экватора, нет иммунитета. Он ждал, когда подействует таблетка, и уже начал сомневаться, подействует ли вообще. У сатанистки, похоже, организм могучий, и это тоже странно. Те сатанисты, с какими прежде сталкивала жизнь, были существа взвинченные, бес их поддерживал в яростном, возбужденном состоянии, но на химию неустойчивые. Она все больше его волновала: была в ней именно та загадка, какие он любил разгадывать в свободное от работы время. Проняло через час, когда наладила светомузыку и собралась исполнить какой-то особенный стриптиз, известный лишь жрицам вуду. И вот едва затряслась в судорогах на ковре, едва с треском оторвала первую пуговицу, как импортная таблетка (подарок знакомого фармацевта) ворохнулась в чреве. Фрося-Тропиканка жалобно вскрикнула и умчалась в туалет. А потом пошло с неумолимостью урагана. Только вернется, только приступит к отработке, как налетал следующий свирепый приступ. Магомай смеялся до слез, давно так чудесно не отдыхал. Ходил следом, заглядывал в туалет, где она яркой, угрюмой птицей корчилась на позолоченном унитазе, участливо предлагал вызвать «скорую». Тропиканка злобно огрызалась, шипела, выкрикивала угрозы сразу на трех языках. Лишь к утру немного очухалась, распласталась на безразмерной кровати С водяным матрасом, бледная, со спутавшимися волосами, похожая на привидение. Магомай заставил ее выпить стакан водки, присел рядом. Заговорил с укоризной:

– Что же получается в результате, дорогая Фрося. Я сатанисток уважаю, они миром правят, но всему есть предел. Сделка есть сделка. Мы как договаривались? За тысячу баксов немного блаженства, верно? Я подписался на любовь, но не на твою диарею. Этого я мог бесплатно наглядеться в любом общественном сортире. Короче, моральный урон. За это полагается неустойка. Правила сама знаешь. С тебя десять кусков как минимум. Мне непонятно другое. Зачем вся эта симуляция холеры? Чего ты хотела добиться? Унизить меня, что ли?

Тропиканка изогнулась дугой, завопила:

– Скотина! Сволочь! Сам все подстроил. Думаешь, не вижу? А Левка сказал – джентльмен. Убирайся отсюда. Пошел вон!

– Успокойся, девушка, не кричи на меня. На меня кричать вредно. Плати деньги – и разбежимся.

По его ласковому тону Фрося поняла, что дело серьезное и кавалер ей попался крученый. Уже спокойно почти проворковала:

– Какая неустойка, милый? Подожди, капельку отдохну и отработаю. Останешься доволен.

Магомай налил ей еще водки, сам закурил. Грустно сообщил:

– Я, девушка, не так молод, как сорок лет назад. Какие удовольствия под утро, ночь не спамши. Нет уж, лучше неустойка. Как говорится, синица в руке.

Фрося опрокинула стакан, еще раз полыхнула:

– Угрожаешь, пенек? А знаешь, какая у меня крыша? Да мне только трубку снять.

– На это не надейся, родная. Я много сатанистов повидал. Не возражаю, ребята хваткие, но хлипкие. Кидок, конечно, любят, как кровь младенцев. Но когда узнают, кого надула, враз отступятся. Не захотят рисковать.

– Кто же ты такой особенный?

– После скажу… Коли денег жалко, можешь по-другому откупиться. Но не пупком.

– Как же?

– Выполнишь одно-два поручения – и в расчете.

Не ответила, запыхтела, отвернулась к стене, но видно было, душевно смирилась. Так и завербовал ведьмачку – всего лишь через одну импортную таблетку. С полчасика еще посидел с ней, пока не начала засыпать, сморенная полным желудочным опустошением. Хотел выяснить, куда некоторые ее полюбовники исчезают бесследно, что она с ними делает, но тут наткнулся на стойкое сопротивление, даже на грубость. «Не суй нос, куда не просят… Не твое дело…»

Впоследствии, кроме деловых контактов, бывали у них и интимные радости, и Филимон Сергеевич в полной мере изведал, какая она – тропиканская любовь. Не то чтобы ему понравилось, но разумом оценил. Знойная штука. Что-то посередине между звериной случкой и романтическими воздыханиями «просто Марии», или то и другое вместе. Словами не опишешь, но после Фросиных ласк по неделе, по две на баб смотреть не мог, до того обжирался.

…Когда припарковались за деревьями, чтобы с вышки не разглядели, еще разок ее проинструктировал.

– Значит, никаких отступлений от сценария, никакой самодеятельности. Я пойду первый. Потом за тобой вернусь, или кто другой прибежит. После того, как просигналишь, у тебя останется две минуты. Не забудь. Если наткнешься на знакомых, прикинешься глухонемой… Все поняла?

– Маго, не будь кретином.

– Хорошо, что в себе уверена, но запомни: Атаю наплевать, что ты сатанистка. Чуть приоткроешься – и тебе крышка. Отправишься прямиком в преисподнюю, где тебя родная, давно ждут. Ладно, жди.

К железным воротам подошел блудливой походкой, кокетливо помахивая дамской сумочкой. Облачен был в просторную кофту и любимое зеленое платье, с надутым пузом, на голове высокая прическа в мелких кудельках. Из машины вылез Филимон Сергеевичем, а часового окликнул уже перевоплощенный в Соню Давыдовну Мамеладзе, известную поставщицу живого товара. Половина «досугов» в Москве принадлежала ей, да вдобавок киностудия «Сантама-плюс», занимавшаяся изготовлением порнофильмов, не уступавшим по качеству классическим образцам западной продукции, а кое в чем превосходившим. Все же, несмотря на прочную коммерческую репутацию, в среде московских бизнесменов Соня была в некотором роде изгоем: пользовались ее услугами многие, но обычно через посредников. Даже чисто криминальные авторитеты не афишировали знакомства с ней. Такое отношение объяснялось двумя причинами. Во-первых, заметно возросшей религиозностью новых русских (началось опять же с дедушки Ельцина, у всех свежо воспоминание, как он пьяный однажды перекрестился прямо в церкви, держа свечку в левой руке), а также тем, что нашлявшись по заграницам, они убедились, что там не привечают порнодельцов в высшем свете. Про Атаева Магомай разведал, что с Соней Давыдовной тот лично не знаком, хотя не раз вел деловые переговоры в Интернете. Узнал об этом от самой Сони Давыдовны, для которой как-то выполнил пору несложных заказов.