Душные бандиты

— Вы о чем?

— Да все о том же… — вздохнул хозяин. — А в чемоданчике у вас что, позвольте полюбопытствовать?

— Позволить? Не позволить? — размышляла вслух гостья. — Нет уж! Сначала покормите, только побыстрее! Всему свое время! Расскажу, едва утолю первый голод.

— И много их у вас?

— Что, простите?

— Ну… — замялся Алексеев. — Как вам сказать? Насколько плотно вы решили у меня отобедать?

— А что? Законы гостеприимства в этом доме не выполняются? — нахмурилась пенсионерка Сухова. — Ах да, как я могла забыть! В Уголовном кодексе же таких законов нет!

— В Кодексе вообще законов нет, — усмехнулся опер. — Там статьи, насколько я помню.

— Тогда в чем же дело? — спросила Мария Даниловна и, отчаявшись дождаться приглашения, решительно прошла к столу и села.

— Так ведь пост! — с сокрушением сказал Петруха.

— И вы… голодаете? — ужаснулась пожилая женщина, расстраиваясь скорее оттого, что отощавший и обессиленный Алексеев вряд ли сможет помочь ей обезвредить преступников.

— Нет, не голодаю, конечно, но ни мяса, ни сыра с колбасой не могу вам предложить…

— Ну, давайте тогда то, что Бог послал! — разрешила гостья.

— Как хотите, — улыбнулся Петруха и выставил на стол большую миску с мелко нарезанной сырой капустой.

Мария Даниловна приподнялась, пытаясь заглянуть в холодильник, но не преуспела в этом. Поколебавшись мгновение, хозяин добавил к угощению еще одну миску — с чем-то белым, издающим резкий запах.

— Ну, милости прошу! — повел он рукой и, перекрестившись, приступил к еде.

— Это, простите, что? — нахмурилась Мария Даниловна.

— Капуста, — хрустя, пояснил Петруха.

— Да вижу, что капуста! А… рыбка? Икорка? Хотя бы масло! — взмолилась Мария Даниловна.

— Только не сегодня. И вообще, когда я ем — я лично глух и нем! — стараясь не чавкать, сообщил Алексеев.

— Нет уж, погодите! — возмутилась Сухова. — Я прекрасно осведомлена! Кроме мяса и молока, еще же полно продуктов! Рыба вареная; рыба сушеная; рыба, наконец, вяленая! В консервах, если на то пошло! Масло подсолнечное, кукурузное, оливковое! И даже шоколадный крем «Алиса»! Только растительные ингредиенты — я специально уточняла!

— Согласен, — кивнул Петруха. — Я же говорю — только не сегодня. Чаю налить?

— С сухарями?

— Конечно.

— Налейте… — пробурчала Мария Даниловна. — Так что сегодня? Почему?

— Если не случится никакого праздника, то в понедельник, среду и пяток назначается сухоядение, а во вторник и четверток разрешается вино и елей.

— Н-да? — с сомнением покачала головой гостья.

— Да. Это не я придумал. Ну так что ваш червячок? Заморили вы его? Пора бы рассказать, по какой причине я остался, простите за шокирующие подробности, немытый!

— «Червячок»! Вы себя заморите! — печально произнесла Сухова. — Ладно. Я, как плюралист, не стану комментировать ваш религиозный фанатизм…

Алексеев угрюмо смотрел на нее, и Мария Даниловна, не развивая последнюю мысль, перешла наконец к сути дела:

— Помните убийство Клавдии Федоровны Борисовой из нашего дома, ну, пару дней назад?

— Смутно… Ну вроде помню… Допустим. А что?

— Не «допустим»! — возмутилась пожилая женщина. — А уж постарайтесь все детально припомнить! Это важно!

— Ну помню, помню, — проворчал опер. — Квартирные воришки фомкой в нее запустили. А вам удалось узнать что-то еще?

— Мне многое удалось узнать. И теперь я уже не уверена, что воришки вообще были! Скорее всего, убийца — ее племянник, или сосед, или даже они оба!

— Оригинально! И что же вас натолкнуло на такой вывод?

— Натолкнуло? Кажется, поминки!

— Они напились и признались? — скептически произнес Петруха.

— Нет. Мне с самого начала показалось нелепым — зачем им нужно было устраивать поминки?

— Языческие пережитки, что и говорить, — кивнул Алексеев. — Зеркала, задернутые тряпкой; стопочка для усопшей… Так?

— Так… Не в том дело! Посудите сами: если два мужика хотят напиться, тем более что и повод есть, зачем они будут приглашать двух немолодых подруг покойной? В компанию мы им явно не годимся, умершей тетке если и небезразлично, кто о ней помнит, так ее же мнение в расчет не берется! Родственников у Клавы не осталось, значит, никто не мог обязать их выставлять угощение — «за упокой»… Вот, как ни крути, и выходит, что оба соучастника нарочно, чтобы не вызывать кривотолков, устроили показательное выступление на тему бесконечной скорби…

— Н-да… — устало вздохнул Петруха. — Ну вы и нагородили!

— Я? Нагородила? — возмутилась пенсионерка Сухова. — Я для вас же стараюсь, вы ведь за «глухаря» это дело держите, а мы вместе с вами раскроем его… Чем это так пахнет? — не выдержала она, в продолжение всего разговора принюхиваясь и морща нос.

— Пахнет все-таки? — расстроился хозяин. — Извините…

Он, печально покачав головой, будто прощаясь, дотянулся до миски с чем-то непонятным белого цвета и резко опрокинул ее над мусорным ведром, после чего плотно прикрыл его крышкой.

— Редька, — сообщил он. — Приготовил на той неделе, да как-то не пошла… Выходит, что кулинар из меня так себе…

— Главное, чтобы сыщик из вас был хороший! — назидательно сказана Мария Даниловна.

— Ну так о чем мы? О поминках?

— Нет, ну поминки — это как отправная точка! Я задумалась, пришла к выводу, что оба они — и Толик, и Вова — крайне подозрительны, начала следить, и вот результат, — Сухова гордо сверкнула глазами и эффектно постучала пальцем по дипломату, но вдруг, вспомнив о его содержимом, вздрогнула и резко отдернула руку.

— Что там у вас? — усмехнулся опер. — Вы так испуганно выглядите… Бомба?

— Ага, — кивнула Мария Даниловна и закурила.

— Да… да вы что! Вы… мне… бомбу принесли? Вот спасибо! Давайте разворотим мою квартиру, может, мне государство тогда получше выделит, с раздельным санузлом? А? Как вы думаете?

— Ну уж нет! Тогда я ее у себя в комнате взорву — чтоб из коммуналки выехать!

— Ну ладно. Шутки — шутками, а я что-то перестал понимать. Объясняйте, в чем дело!

Бережно отложив дипломат в сторону, Мария Даниловна продемонстрировала снимок того, что у него внутри, и в общих чертах сказала, каким образом она напала на след преступников. В ее кратком повествовании нашлось место для упоминания о потерянной варежке и ушибленной ноге, но сообщить о неуплате по счетчику такси она не сочла нужным.

— Понятненько… Квартирный вопрос, выходит, их испортил… — выслушав, задумчиво протянул Алексеев. — Теперь я понимаю, почему мы так бежали…

— Понимаете? — ужаснулась Сухова.

— Он же мог за вами гнаться! Отобрал бы дипломат и довершил бы свое черное дело…

— Да нет, он уже далеко…

— Кто далеко?

— Владимир…

— Тогда… Ну-ка выкладывайте все!

— Придется… — потупилась пенсионерка Сухова. — Только сначала дайте мне слово, что не рассердитесь!

— Не дам! — отрезал опер.

— Я так и знала… — не удивилась та. — В общем, я не заплатила таксисту. Возмутительно — такие деньги с пожилых людей брать! Он бы еще небось на чай запросил! Нужно скидку на проезд в такси делать! Пускай депутаты внесут такое предложение — пенсионерам такси бесплатно! А? Как вы считаете?

— Сказал бы я вам, как я считаю… — Тяжело вздохнув, Петруха все же воздержался от комментариев. — Ну что с вами делать? А если он мне же оставит заявление о вас? Прикажете покрывать?

— Конечно! Это же полнейшее безобразие! С нашими-то пенсиями… Не слыхали, не собираются ли их увеличивать?

— Не в курсе… Кандидаты в депутаты чего только не обещают, это слыхал.

— А вы, кстати, за кого голосовать будете?

— Я? — переспросил Алексеев. — Ни за кого. Я вообще не пойду — на фиг нужно?

— Что? Да как у вас только язык повернулся? Такая гражданская несознательность! — искренне возмутилась пенсионерка Сухова. — Ведь наше с вами будущее от этого зависит!

— Да? — скептически произнес Петруха. — Не знаю, не знаю. Я сколько раз ни ходил на выборы — ну никогда не совпадало! За кого ни проголосую — обязательно пройдет другой кандидат!