Страница 75 из 86
Пожилая женщина не успела ничего сообразить. Острый конец фомки, пробив черепную коробку чуть выше левого виска, вонзился в мозг. Клавдия Федоровна упала замертво.
Анатолий подошел к жертве, брезгливо разглядывая ее: «Готова. Чисто сработано. Хорошо, далеко стоял — кровью не измазался. Так, теперь не терять времени, действовать дальше…»
Толик зашел на кухню и, сняв резиновые перчатки, небрежно бросил их возле раковины. Недовольно покачав головой, он снова взял их и засунул глубоко за батарею, но, похоже, и на этот раз не остался доволен.
«Да что это я, в самом деле! Распсиховался, как баба! — осадил он себя. — Все уже позади. Теперь разве что с ментами встречаться, а я нервничаю. Ну у кого вызовут подозрения перчатки? Обычная вещь на кухне или в ванной… Жаль, ванной нет, все Клавка, дура, возражала, мол, всю жизнь без ванной прожили, и ничего… Вот теперь-то точно — ничего! Для нее… Куда теперь? „02“ или семизначный, нашего отделения? Не, нужно „02“, слыханное ли дело — труп в квартире! Пора звонить…»
— Алло… Алло! Милиция! — звонко выкрикнул он в трубку…
Шли поминки, на которых было совсем немного народу — убитый горем племянник, сосед Анатолий и две пенсионерки из этого же дома, подруги покойной по прогулкам во дворике.
— Как я вам соболезную, молодой человек! — произнесла одна из пожилых женщин. — Душевный человек была Клавдия Федоровна!
— Такая интеллигентная, никогда не сплетничала, — добавила другая.
Смахнув слезу, Владимир кивнул.
— И что же вы, мужики, не поставили хороших замков на дверь! — упрекнула гостья хозяев. — Сколько в газетах, по радио сообщают, что преступность выросла, бандитизм развелся, кражи кругом…
— Да некогда все как-то было… — оправдывался племянник, не забывая при том налегать как на водку, так и на закуску. — Разве могло в голову прийти, что кто-то сюда полезет? Что у нас взять-то можно? — Задав риторический вопрос, он обвел взглядом действительно небогато обставленную комнату.
— Ироды! — продолжала гостья. — Сейчас ведь все, что под руку попадется, тянут! Вон, Максимовны-то дочка на первом этаже проживает, так у ей банку с солеными огурцами из окна вытащили! Стекло разбили и украли! После войны — и то…
— Ну, не скажи, — задумчиво перебила вторая гостья. — Уж после войны чего только не было! Уголовники один за одним под амнистию попадали… Но сейчас, и верно, время-то мирное, да довели народ до предела… Или до беспредела…
— Безобразие! — согласилась первая. — Теперь одна только надежда, что люди одумаются, за коммунистов проголосуют — может, все как прежде и обернется…
— Глупости, — возразила вторая пожилая женщина. — Что ж ты, Александра, думаешь, что сразу тебе колбаса по два двадцать в магазинах появится? По-моему, кого ни выбери, лучше уже не будет!
— Напрасно ты так считаешь…
— Я-то что, мне-то немного осталось — молодых жалко!
«Молодые» — Анатолий и Владимир — с еле скрываемым смехом наблюдали диспут пожилых женщин о политике. Разговор постепенно вновь свернул в прежнее русло — вспомнили о невосполнимой утрате.
— Простить себе не могу! — надрывно воскликнул Вова.
— Не терзайтесь так, молодой человек… — участливо кивнула одна из женщин.
— Да нет, Мария Денисовна… — всхлипнул Вова.
— Даниловна, — мягко поправила та.
— Никогда себе не прощу! — хлопнул по столу кулаком осиротевший племянник, опрокинув стакан, но, казалось, даже не заметив этого.
— Не стоит все же так-то переживать! — настаивала Мария Даниловна. — Мы с Александрой Ивановной вам настоятельно советуем… Жизнь есть жизнь, ваше дело молодое…
— Да, да, — кивала Александра Ивановна. — И потом, преступников обязательно ведь найдут! Скажи, Марусь, ведь найдут?
— Непременно, — с серьезным видом поддержала подругу Мария Даниловна Сухова, решив, что покривить душой в данной ситуации — единственно возможная линия поведения.
Ее неуверенность в возможностях следственных органов разделял и сосед Толик. Он в свою очередь счел нужным поделиться своим мнением:
— Да не, вряд ли кого-то вычислят! Я сам говорил с жильцами — никто, как всегда, ничего не видел! Эх, таких краж по городу каждый день — сотни!
— Ведь, кажется, далее ничего не пропало? — поинтересовалась пенсионерка Сухова.
— Вот именно, — ответил Владимир. — Зашли, дверь взломали, думали — дома никого нет… Тетя Клава ведь не всегда к телефону подходила… А шум в коридоре, видимо, привлек ее внимание, она выглянула — и… — Он громко всхлипнул.
— Бандиты, да и только! — подытожила Александра Ивановна. — Не погнушались свидетельницу убить! Совсем совесть потеряли! А как убили — так уж украсть-то и не смогли, не сдюжили… И куда только милиция смотрит? А? — Она злорадно оглядела лица сидящих.
— Я, со своей стороны, конечно, не премину поинтересоваться… — робко откликнулась Мария Даниловна, решив, что вопрос обращен именно к ней.
— Что? — не поняла подруга.
— Спрошу, говорю, — куда милиция смотрит! — пояснила пенсионерка Сухова.
— Да, да, конечно, — как-то настороженно поспешил согласиться Толик. — Только без толку…
— И не говорите, — пожала плечами Мария Даниловна, внимательно посмотрев на него.
— И до чего же обидно, — покаянно сообщил Владимир, — ведь я мог… Мог бы предотвратить! Если б знал!!!
— Да? — подняла брови Сухова.
— Ну да… — уже как-то неуверенно кивнул тот. — В смысле, что я как раз тем утром с другом встречался… Надо было сразу домой вернуться — ничего бы и не произошло! А я, как последний дурак, потащился к нему в гости, на другой конец города… Подумаешь, друг! Когда речь шла о жизни и смерти… О-ох…
Он налил себе и снова выпил. Анатолий бросил в его сторону опасливый взгляд, беспокоясь, не сболтнет ли захмелевший соучастник чего-нибудь лишнего.
Мария Даниловна задумчиво катала по столу хлебный шарик. Поймав себя на этом бессмысленном занятии, она повела плечами, встала и нерешительно произнесла:
— Владимир… э-э-э?
— Просто Во-ва… — запинаясь, ответил тот.
— Простите мою назойливость, Владимир, у меня такая просьба… Не знаю, как вам ее и изложить…
— Говорите, Марь-Давидовна! — разрешил племянник.
Обиженно поджав губы, она не стала его поправлять и быстро сказала:
— Владимир! Вам, вероятно, Клавдия Федоровна говорила… Но даже если нет — Шурочка свидетель, мы при ней это обсуждали… Дело в том, что я давала вашей тете пуховый платок, как раз накануне ее гибели…
Владимир непонимающе смотрел на нее. Александра Ивановна сочла своим долгом подтвердить слова подруги, энергично закивав головой.
— Так дело в том, — продолжала Сухова, — что платок не мой. Он очень дорого стоит, Клавдия Федоровна взяла его померить, посмотреть — подойдет или нет… Я не настаивала, чтобы она немедленно приняла решение, — все-таки деньги большие… Но уже прошло много времени, и я должна или платок, или необходимую сумму вернуть… Его принесла одна женщина, моя бывшая ученица — она теперь на какой-то фабрике работает, им зарплату задерживают, разрешают брать продукцией, вот она и пытается продавать по всем знакомым, а я и решила помочь — почему бы и нет? — и себе взяла, показать? — Последние фразы пенсионерка Сухова выпалила скороговоркой, опасаясь, что может быть перебита, вследствие чего окажется в весьма затруднительном финансовом положении.
Но она ошиблась: если Владимир и в самом деле не особенно понял суть проблемы, то уж пафосом ее проникся и, неуверенно посмотрев в сторону платяного шкафа, кивнул:
— Хм… Он, наверное, там.
— Хорошо бы… — мечтательно протянула пожилая женщина.
— Или в шкафу, или в коридоре, — думал вслух Вова.
— Так вы взглянете?
— Да… — Он попытался встать из-за стола, но покачнулся и плюхнулся обратно на стул.
— Что-то меня… слегка… повело… — с извинительными интонациями произнес он.
— Ничего, ничего, понимаю… — участливо сказала Мария Даниловна, закусив от досады губу.