Поколение победителей. Трилогия

– Алексей Николаевич, прошу заранее извинить. Своего мнения у меня нет, могу только пересказать учебники, – подстраховался я.

– Пожалуйста, без церемоний! – чуть поморщившись, он скрежетнул голосом.

– Есть две точки зрения на вашу программу, которая была принята в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году. – Я перевел дух, как перед нырком на десять метров. – Положительная точка зрения гласит, что экономические реформы Косыгина – Либермана были вполне успешны. Даже пятилетка шестьдесят пятого – семидесятого годов получила название «косыгинской», или «золотой». Темпы роста составили примерно пятьдесят процентов, что было рекордом всей послевоенной истории СССР.

– Программа на пятилетку еще не принята. – Алексей Николаевич увидел, что я на него кошусь, и решил так подбодрить. – Но начало хорошее.

– В конце шестидесятых ваши реформы частично свернули из‑за внешней похожести на Чехословацкую программу реального хозрасчета Дубчека, которая в шестьдесят восьмом году закончилась замаскированным переворотом с последующим подавлением его войсками СССР и стран Варшавского договора.

– Вот даже как…

– Далее ваши предложения по хозяйственным вопросам часто вызывали раздражение у товарища Брежнева, им не давали хода. Темпы развития страны падали. В середине семидесятых из‑за несчастного случая на воде вы потеряли здоровье, а через несколько лет вас грубо отправили на пенсию.

– Точно год! – неожиданно сорвался на крик Косыгин. – Вспоминай!

– Э… Кажется, там еще про олимпиаду писали… Наверное, тысяча девятьсот восьмидесятый, – предположил я, ошеломленный метаморфозой, случившейся с чопорным стариканом.

– Вот как, всего пятнадцать лет, – мгновенно подсчитал Алексей Николаевич.

– Будущее можно изменить. – Я попробовал сгладить неприятный эффект. – Все будет по‑другому. В любом случае о вас пишут как об идеальном премьере СССР и России, который много сделал для народа. Улицы и корабли называют вашим именем.

– А нужно ли… – Он наклонился ко мне ближе и впился тяжелым серым взглядом. – Второй вариант, он что, еще хуже?

– Увы… По вашему плану основной мотивацией сотрудников служила прибыль, которая получалась как процентная доля от себестоимости. В результате предприятиям стало выгодно всеми правдами и неправдами эту базу повышать.

– Это лишь один из плановых показателей, весьма удобный. И потом, перевести безналичные деньги в наличные можно только с разрешения государственных органов.

– Все равно. У буржуев имеется сильнейший тормоз повышения цены товаров – конкуренция. В СССР, при тотальной нехватке товаров и монополиях министерств, руководители научились потихоньку переводить доход завода в личные премии, материальные ценности и общее повышение ФОТа. Так сказать, брали борзыми щенками.

– В масштабах страны это совершенно не страшно. С рвачами и хапугами мы бороться умеем!

– Началась инфляция, плюс к тому личные чаяния директоров пошли вразрез с установками партии и правительства. Так, не спеша, по процентику‑два в год, экономика скатилась к застою. – О том, что некоторые историки именно половинчатые реформы Косыгина называли основной причиной распада СССР, я предпочел умолчать.

– И чем все закончилось? – излишне безразличным голосом спросил Алексей Николаевич.

– Уровень благосостояния в СССР упал, в таблицах мирового рейтинга страна стояла где‑то около тридцатого места. Сократилась по сравнению с другими странами средняя продолжительность жизни, расцвел алкоголизм. Вновь ввели талонную, собственно, ту же карточную систему. Голода не было и в помине, но колбаса, сыр, масло продавались нормированно. Дефицит сделался обычным явлением, в некоторых городах вводили идиотские талонные книжки, в которых расписывали на десять лет вперед возможность приобретения всего, вплоть до автомобиля. В музее видел реальный пример из Верх‑Нейвинска, то есть Свердловска‑44.

Какие в СССР предсказуемые руководители. Стоит им узнать о грядущем провале, как меняются в лице, вскакивают, начинают бегать по комнате или, наоборот, впадают в прострацию. Товарищ Косыгин исключением не оказался. Он резко поднялся из‑за стола, подошел к окну и рывком его распахнул. Марлевая ширма выпала в сад, но партийный руководитель даже не обратил на это внимания, повернувшись к нам розовеющим сквозь редкие волосы затылком, он долго смотрел на речку, которая отблескивала серо‑коричневым где‑то метрах в семидесяти. Шелепин не вмешивался, только вызвал охрану и заказал водки с закуской.

Все же крепкий старикан, сталинская закалка. Александр Николаевич первый раз попросту сбежал от разговора и вернулся только через несколько дней. Переваривал. Этот же минут через двадцать подсел к столу, с ходу опрокинул заблаговременно наполненную рюмку. Закусил рыбной нарезкой, артистично цепляя на вилку через один ломтики осетрины и семги. Помолчал.

– Все же получается, прав был Глушков. – С тяжелым вздохом продолжил беседу Косыгин. – Эффективно управлять страной можно только с помощью ЭВМ.

– Это кто? – осторожно поинтересовался я. – Кажется, читал когда‑то «Беседы с академиком Глушковым» про АСУ и искусственный интеллект.

– И ничего более? – Премьер не смог сдержать удивления. – В будущем его работы не нашли широкого применения?

– Нет. – Я пожал плечами. – Хорошо, если специалисты фамилию такую слышали. АСУ давно сданы в металлолом, искусственного интеллекта не появилось. Роботов, как их понимали Глушков и Азимов[70], у нас нет. И вообще, практически все новые программные разработки в две тысячи десятом году ведутся заграницей.

– А для планирования что‑то применяется? – Косыгин опять начал давить взглядом, он явно придавал этому вопросу большое значение. Еще бы понять, в чем он видит главную важность.

– Я, увы, не специалист в этом вопросе, наверняка какое‑то макропланирование осуществляется, если не в России, то в США точно. Биржевые торги идут по всему миру на компьютерах. Но все это очень специфично и точно ориентировано на узкую задачу. Общего, всеобъемлющего планирования нигде в мире не существует.

– Почему же? – Алексей Николаевич искренне удивился. – Ваш компьютер поражает своими возможностями.

– Хм… – Мне пришлось задуматься. – Кажется, основная проблема в людях. Они непредсказуемы в своих потребностях. Система получается слишком сложной для анализа…

– Дело не в этом! – перебил Косыгин. – Разве вы не слышали про ОГАС – Общегосударственную автоматизированную систему управления? Хотя бы до развала СССР ее использовали?

– Нет, совершенно не могу припомнить ничего похожего.

– Невероятно!

Шелепин незаметно наполнил рюмку старшего товарища. Кажется, он всерьез опасался за его здоровье. Не забыл и себя, мне плеснул на дно, как бедному родственнику. Не дожидаясь нас, старикан машинально выпил, задумчиво поковырял закуску, но вместо того, чтобы употребить ее по прямому назначению, кратко разъяснил мне ситуацию с компьютеризацией СССР тысяча девятьсот шестьдесят пятого года.

Оказывается, когда экономика СССР в конце пятидесятых начала ощутимо пробуксовывать, он, Косыгин, поручил академику Глушкову разработать способы планирования и управления народным хозяйством при помощи ЭВМ. Более того, уже в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году приняли постановление ЦК КПСС и Совета Министров о создании Единой системы планирования и управления (ЕСПУ) на основе сети государственных вычислительных центров. Система была построена по трехступенчатой иерархической схеме, от тысяч пунктов сбора информация через несколько десятков опорных ВЦ передавалась на центральный узел.

Очень быстро Глушков со товарищи подготовил эскизный проект из сотни узлов, которые предлагал связывать широкополосными каналами. В обход коммутирующей аппаратуры телефонных сетей либо по телевизионным линиям. Так, чтобы можно было переписывать магнитную ленту из Владивостока в Москву без снижения скорости! Вот только попросил на свое детище двадцать миллиардов рублей. И хотя он обещал эффект от внедрения в сто миллиардов, никто из прожженных цекашных скептиков ему не поверил (что совершенно правильно). В результате проект в коридорах власти начали тихо, но безжалостно топить.