Страница 14 из 148
Мой старший брат Николай в то время занимал должность адъютанта начальника Московского жандармского управления, а этот начальник, генерал-лейтенант Шрамм, представительный старик с благообразнейшими бакенбардами, типичными для старых служак царствования Императора Александра II, как говорится, души не чаял в нем. Он чрезвычайно ценил его работу, уменье кратко и понятно изложить дело при докладе и уменье хорошо составить бумагу, к чему сам Шрамм едва ли был способен. Генерал был из русских немцев, педантичный в мелочах, очень требовательный и строгий, но по существу добряк и наивный младенец в том, что касалось службы; был вспыльчив до чрезвычайности и в состоянии раздражения не переносил никаких объяснений. Он любил всякие парады, торжества и являл собой тип «свадебного генерала». Мой брат хорошо «раскусил» своего генерала и пользовался неизменным его вниманием и любовью.
Ко времени моего возвращения с экзамена генерал Шрамм переместил моего брата, в порядке внутреннего управления, с должности адъютанта на должность офицера резерва, «производящего дознание по политическим преступлениям» при управлении, и нуждался в адъютанте. Адъютантов при Московском губернском жандармском управлении (как и С.-Петербургском) было по штату два: один ведал строевой и хозяйственной частью, а другой - секретной, т.е. всей перепиской, на которой стояли среди листа сакраментальные слова: «Секретно», «Совершенно секретно» или даже «Доверительно». Мой брат занимал должность адъютанта именно по секретной части. В ожидании официальных перемещений и нового адъютанта, генералу Шрамму надо было найти для этой должности временного заместителя, и брат подсказал начальнику управления возможность моего временного к нему прикомандирования, указав на то, что я уже выдержал предварительное испытание в штабе Отдельного корпуса жандармов и поэтому в недалеком будущем, по окончании слушания лекций и последнего экзамена, готовлюсь занять адъютантскую должность в дополнительном штате Корпуса. Генерал согласился на эту комбинацию - и в начале 1900 года я был прикомандирован к Московскому жандармскому управлению.
мемуарах
Во все мелочи службы в моей новой должности я был введен братом, особенно остановившимся на мельчайших подробностях моих предстоящих докладов начальнику управления, когда я в конце служебного дня должен был нести в кабинет генерала Шрамма на подпись все составленные за день «исходящие» бумаги и докладывать о «входящих». Брат мой не упускал ни одной мелочи, подчеркивая все их значение, например, с какой стороны письменного стола начальника я должен стоять, как прикладывать «промокашку» к подписи генерала и пр. Все эти советы, как это ни смешно, оказались очень нужными и помогли мне в самом непродолжительном времени стать у начальника управления в положение «хорошего адъютанта».
Время моего фактического ознакомления со службой в Отдельном корпусе жандармов относится к тому периоду политической жизни России, когда революционное подпольное движение начало приобретать более планомерный, организованный характер. Я был совершенно не знаком тогда ни с историей революционного движения в России, ни с программами и учениями революционных партий. Все это было ново для меня, и я набросился на всю имеющуюся в управлении подпольную литературу18.
В порядке жандармского наблюдения или политического розыска Москва была выделена из ведения начальника Московского губернского жандармского управления, и ими в столице заведовало так называемое «Отделение по охране общественной безопасности и порядка» (упрощенно называвшееся «Охранным отделением»). На долю Московского губернского жандармского управления оставались уездные пространства и города Московской губернии. Так как, естественно, Москва, как столица, притягивала все революционные подпольные элементы, то на долю собственно губернского жандармского управления, в смысле наблюдения и розыска, оставались, если можно так выразиться, только «крохи». Но и эти «крохи» совершенно не освещались в то время наблюдением губернского жандармского управления, и вот почему.
Московское губернское жандармское управление было единственным из всех губернских жандармских управлений в империи, начальник которого, по штатам Отдельного корпуса жандармов, мог быть в чине генерал-лейтенанта, и потому, не говоря уже о том, что Москва - столица, такая должность была весьма завидной. Казалось бы, при этих условиях на эту должность должен был попадать самый умудренный и самый опытный в жандармской службе генерал. На самом деле этого не было. В результате служебных интриг, отчасти же благодаря личным связям, на эту должность иногда по-
Poccush^i^e мемуарах
падали люди, вовсе не умудренные жандармской практикой. Начальство, вероятно, исходило из соображения, что в самой Москве все дело ведется охранным отделением, а в уездах губернии - «тишь и гладь».
Отчасти так оно и было примерно до 1900 года, т.е. до времени моего поступления в Московское управление. Все в нем велось еше исходя из этой «тиши и глади», хотя уже только одно все увеличивавшееся количество задерживаемых для дознания членов разных подпольных организаций показывало, что мы уже входили в период «бури и натиска».
Кроме обычно плохо подготовленного к своей должности начальника управления службу несли еще шесть помощников, которые должны были следить за «состоянием умов» и настроениями уездной среды, уездных рабочих (т.е. рабочих больших фабрик, расположенных вне Москвы) и вообще местных обывателей. Каждый помощник ведал примерно двумя уездами; так, например, был помощник по Московскому и Звенигородскому уездам, другой - по Коломенскому и Бронницкому и т.д. Но повелось так, что эти помощники, желая жить в столице, а не в уездной глуши, разновременно, по разным причинам, добились права иметь квартиры в Москве, а в свои уезды наезжали только в случаях крайней необходимости. Такие «налеты» в провинцию не могли, разумеется, дать много материала для наблюдения, для понимания общественных настроений. Ускользало все то, что может быть добыто лишь в результате постоянного пребывания в местных условиях жизни. В результате все дело наблюдения оставалось в руках тех немногих жандармских унтер-офицеров, квартиры которых были разбросаны по уездам, но и те, в свою очередь, проявляли тяготение к уездному городу. Деревни, волости и вообще «веси» наших уездных просторов были, попросту говоря, оставлены без надзора и наблюдения. Там «всезнающим оком» был полицейский урядник, к которому, в случае надобности, обращался за справками и сам жандармский унтер-офицер
Таким образом, сами жандармы, находясь формально в более привилегированном положении в сравнении с полицией, должны были к ней обращаться за справками, как к главному источнику своих «наблюдений». Ктому же Департамент полиции, как руководящий центр политического розыска империи, по тем или иным причинам не отпускал необходимых денежных средств на политический розыск в губерниях19. Правда, если какой-нибудь шустрый и бойкий помощник начальника управления начинал собственными силами и средствами «раскапывать» подпольную группу и делать соответствующие донесения, то ему отпускались временно денежные средства для покрытия расходов, но это были явления случайные и даже редкие.
PoccuiF^jt^e мемуарах
Что же, однако, делали эти помощники начальников губернских жандармских управлений? Так как жили они в губернском городе, где помещалось управление, то они часто посещали его, и им поручалось производство того или иного жандармского дознания, не имевшего обычно никакого отношения к тем уездам, которые находились в их ведении. Просмотрев утром полученные рапорты от подведомственных ему унтер-офицеров по уездам, такой помощник в свою очередь переписывал их (в то время почти никто из помощников не имел пишущих машинок) и подавал через адъютанта на рассмотрение, для сведения или решения начальнику управления К четырем или, самое позднее, к пяти часам вечера такой помощник уходил домой и считал себя уже свободным от всех служебных дел. Он мирно предавался прелестям семейной жизни или эмоциям за карточным столом