Страница 139 из 148
Говоря о Холмской губернии, П.А. Столыпин с особым уважением отзывался о холмском епископе Евлогии (ныне митрополите) как о молитвеннике, русском патриоте, выдающемся проповеднике и государственного ума человеке.
П.А. Столыпин на горизонте русской государственности являлся выдающимся деятелем, значению которого история, несомненно, должна будет уделить особое место. Строгий законник, отнюдь не жестокий по натуре человек, верующий христианин, он всеми силами стремился избавить родину от тех «великих потрясений», которыми ей угрожали и революционные партии, и радикальные круги общественности.
Революционеры сознавали, что с такою крупною величиною, как Столыпин, бороться им не под силу, почему прибегали к обычному для них в таких случаях выходу.
П.А. Столыпин был убит после рада неудавшихся на него покушений.
На такого рода убийства социалисты не жалели затрат и не брезгали никакими средствами для их осуществления.
Ими были убиты министры внутренних дел Д.С. Сипягин, как уже упоминалось, В.К. Плеве и, наконец, П.А. Столыпин.
В позднейшее время большевики убили А.А. Макарова, АД. Протопопова, Н.А. Маклакова и А.Н. Хвостова.
Из крупнейших государственных деятелей того времени остались в живых лишь бывшие премьеры: граф В.Н. Коковцев и А.Ф Трепов.
Глава 20 АНАРХИСТЫ
Нельзя обойти молчанием возникавшие в России и других государствах образования с девизом «Дух разрушения - дух созидания».
Подразумеваются под ними анархические группы, формировавшиеся из активных элементов, разочаровавшихся в целесообразности партийной социалистической деятельности, связанной дисциплиною, иерархическим началом и определенными программными рамками. Эти группы обыкновенно очень скоро развивались, но так же быстро распадались и исчезали под ударом репрессий. Члены подобных организаций, по природе террористы и частью грабители, состояли в большинстве случаев из двух совершенно различных элементов: идейных фанатиков и дегенератов - уголовных преступников В России эти группы носили наименования анархистов-ком-мунистов, анархистов-индивидуалистов, анархистов-коммунаров и т.п.
Их жизненности и энергии хватало на совершение нескольких грабежей, вымогательств и одного-другого террористического акта, обыкновенно направленного против чинов местной исполнительной власти; вооружены они были слабо, пользовались бомбами кустарного производства, начиненными порохом и пулями, и револьверами устарелых систем.
Из более ярких типов анархистов вспоминается такой.
Осенью 1915 года мною была получена в Одессе, по частному адресу, из Николаева условная, так называемая «торговая», телеграмма: «На пароходе “Заря” отправлен вам товар в сопровождении приказчика. Запакуйте его до нашего распоряжения. Жуков»
Ее следовало понимать так: на пароходе «Заря» выехал из Николаева в Одессу под наблюдением филеров революционер, которого следует арестовать и ждать дальнейших сведений о задержанном дополнительно.
Обыкновенно по таким делам и вообще секретным сношение по телеграфу производилось депешами, текст которых зашифровывался буквами или цифрами. В экстренных же случаях, особенно при внезапных отъездах
16-Заказ 2376
мемуарах
серьезных наблюдаемых, за неимением времени для шифрования посылались по образцу упомянутой «торговые» телеграммы за подписью филера.
К приходу «Зари» на пристань был послан наряд полиции, которому николаевский филер указал наблюдаемого для его задержания. Последний, выхватив из кармана револьвер, выстрелил в упор в полицейского надзирателя, но промахнулся. Я распорядился, чтобы стрелявшего привезли ко мне в управление на опрос.
В сопровождении двух конвойных ввели в мой кабинет маленького роста еврея, лет 20-22. Тщедушный, чахоточного вида с бледным лицом, блондин, бедно, но вычурно одетый, в состоянии полной апатии, арестованный посмотрел на меня совершенно мутными глазами. Такой взгляд и апатия мною несколько раз наблюдались у боевиков тотчас же после совершения убийства, когда момент действия требовал напряжения всех моральных и физических сил; но чаще констатируется обратное, т.е. после убийства одного человека убийца имеет влечение к совершению еще таких же преступлений. Когда по просьбе арестованного, назвавшегося Канторовичем, были сняты с него наручники, он, усевшись на стул, впал в какое-то отупение и бессмысленно блужцал глазами из стороны в сторону. Конвойные вышли, и я ему задал вопрос: «С какою целью Вы стреляли9» Канторович опомнился и твердо ответил: «Я террорист и принципиально без сопротивления не сдался». Когда же я ему указал, что теперь в Одессе военное положение и ему угрожает серьезная кара, он заметил: «О происшедшем не сожалею, а промахнулся только потому, что у меня был револьвер “Бульдог”, а не “Браунинг”».
Этот маньяк был настолько убежденным бакунинцем, что с уверенностью заявил: «Если бы Вы побеседовали со мною некоторое время, то несомненно согласились бы с правильностью моих взглядов».
Канторович был предан военно-полевому суду32.
Глава 21 ПОБЕГИ
Побеги политических арестованных из русских тюрем, мест ссылки и даже каторги были частым явлением. В организации побегов принимали участие как местные, так и заграничные комитеты партий, отпуская на это дело деньги и всячески ему содействуя.
Частые побеги были возможны благодаря слабому тюремному режиму, и напрасно левая пресса утверждала, что режим западноевропейских тюрем был легче и гуманнее русских.
Побег был все-таки не простым делом и требовал, помимо прочего, получения различных предметов для своей подготовки.
Частые свидания с заключенными без соблюдения тюремных правил и предупредительных мер, отчасти добродушие надзирателей позволяли арестантам использовать приходивших к ним лиц для установления связи с находившимися на свободе единомышленниками и получения различных предметов, необходимых для подготовки побега, как то: пилок, гвоздей, ключей и т.п. Бывали случаи, что такие предметы обнаруживались тюремной стражей в коробках с зубным порошком, гильзами, в хлебе и т.д.
Когда в общие тюремные камеры попадали орудия взлома и заключенные решали совершить побег, то, по строго установленному тюремному обычаю, в распиловке решетки или выдалбливании стен принимали участие все арестанты, даже те, которые отказывались бежать.
Хитро выдуманные планы побегов и изощрения, к которым прибегали политические арестанты, указывали на большую энергию, настойчивость и упорство в достижении свободы.
Из многих побегов политических арестантов, с которыми мне приходилось сталкиваться по делам, некоторые несомненно интересны.
Известный социалист-революционер, террорист Гершуни, убийца уфимского губернатора Богдановича33, ухитрился бежать из каторжной тюрьмы следующим образом.
Во время прогулки арестантов на тюремном дворе к находившейся там кухне подъехала подвода с несколькими кадками капусты. Когда капуста
мемуарах
была перенесена в кухонный погреб, подкупленный заранее возница вынес оттуда пустые кадки и в одной из них поместил Гершуни, а затем не торопясь выехал за тюремные ворота
Беглецу при организованной помощи партийных товарищей удалось проехать в Японию, а оттуда в Италию.
Работающая ныне у большевиков и занимающая видное положение некая Смидович, сестра автора «Записок врача» Вересаева34, однажды была доставлена из киевской тюрьмы в помещение жандармского управления для допроса. По его окончании, прохоля во дворе к тюремной карете, она сказала сопровождавшему ее жандармскому унтер-офицеру, что хочет пройти в уборную. Оказавшийся в коридоре конвоир рассказывал потом, как он видел, что сейчас же после входа Смидович в уборную оттуда вышла какая-то женщина в платке. Так как Смидович долго не показывалась, то унтер-офицер заглянул в уборную и нашел там шляпку и пальто Смидович, которая, очевидно, быстро переменив свой внешний вид, прошла мимо невнимательного конвоира и скрылась.