Страница 8 из 11
Ну что ж, значит, нотариус Винетутов меня не обманул и антикварный магазин, по крайней мере, существует.
Я пересекла двор, толкнула дверь и вошла внутрь.
Внутри было полутемно и пыльно.
Прежде чем мои глаза привыкли к скудному освещению и я смогла осмотреть внутренность магазинчика, прямо передо мной мелькнуло что-то темное и низкий басовитый голос проговорил:
– Меня-ю!
– Что? – переспросила я удивленно. – Что вы меняете?
Тут глаза мои наконец привыкли к полутьме, и я увидела на полу перед собой огромного черного как ночь кота с глазами, сверкающими, как два изумруда.
– М-меня-у! – повторил он, и я засмеялась: вот чей голос я услышала! Вот с кем я заговорила!
Коту мой смех явно не понравился. Шерсть у него на затылке поднялась дыбом, он попятился и чихнул. А я отвела от него взгляд и осмотрелась.
Начать с того, что магазинчик был совсем маленький, не больше кладовки в том магазине, где я работаю. И хотя я совершенно не разбираюсь в антиквариате, но даже я поняла, что находящееся здесь барахло не имеет к антиквариату никакого отношения.
На полках вдоль стен и в единственной застекленной витрине было выставлено никудышное старье, которому, на мой взгляд, самое место на помойке.
Здесь были фарфоровые чайники с отбитыми носами и чашки без ручек, треснувшие тарелки, мутные зеркала и расколотые театральные бинокли, погнутые металлические рамочки для фотографий, рваные веера, старые пластинки в выцветших конвертах и разрозненные шахматные фигуры. На видном месте, как украшение коллекции, лежала старая кукла с фарфоровой головой. Один глаз у куклы отсутствовал, но самое главное – она была совершенно лысая.
Не успела я разглядеть все эти сомнительные сокровища, как из глубины помещения донесся сухой деревянный стук и голос, надтреснутый, как старая тарелка, проговорил:
– Интересуетесь старинными вещами? Заходите, заходите! Здесь есть на что посмотреть!
Я повернулась на этот голос и увидела сгорбленного старика с торчащими во все стороны седыми космами. На крючковатом носу кое-как держались старомодные очки в роговой оправе, одет он был в бордовую бархатную куртку с крупными пуговицами.
– Заходите! – повторил он и плотоядно улыбнулся. – У нас тут очень много интересного!
Я попятилась: что за подозрительный тип!
Впрочем, вся эта история с самого начала казалась мне очень подозрительной…
– Вы… кто? – спросила я испуганно.
– Никодим Никодимович. – Старик приосанился. – Так сказать, здешний ворон… так что конкретно вас интересует – старые куклы или, может быть, грампластинки?
Я растерянно молчала, пытаясь понять, что, собственно, происходит. Если я унаследовала этот магазин, то кто такой этот противный старикан и что он здесь делает?
Он по-своему понял мое молчание.
– Вам, наверное, нужен подарок, но вы еще не определились, что это должно быть? Скажу вам, милая девушка, вы пришли по адресу! В моем магазине вы сможете выбрать оригинальный подарок для своего друга! Он оценит ваш вкус!
От этих его слов я окончательно расстроилась. Друг! Никакого друга у меня не наблюдалось и не предвиделось в обозримом будущем, имелся муж, но это – сомнительное сокровище, мне совершенно не хочется делать ему подарки, да и вряд ли он оценит подарок из этого магазина! Пожалуй, правильнее будет называть это жалкое заведение не антикварным магазином, а лавкой старьевщика…
Сам старьевщик не почувствовал перемену моего настроения и продолжал разливаться соловьем.
– Вот, обратите внимание – у меня есть замечательная коллекция пластинок Изабеллы Юрьевой… впрочем, вам это имя вряд ли что-нибудь говорит. Она была звездой довоенной эстрады, ее называли королевой патефона, белой цыганкой… ее слава была поразительной! Некоторые ее шлягеры пережили свою первую исполнительницу: «Если можешь, прости», «Только раз бывают в жизни встречи», «Сердце мое», «Мой нежный друг», «Синий платочек»…
– Синий платочек? – переспросила я, услышав знакомое название, – но ведь это, кажется, Шульженко…
– Первой исполнительницей этой песни была Изабелла! – И старик жестом фокусника протянул мне маленькую старую пластинку в потертом бумажном конверте. Тут же он вытащил из своих завалов старый патефон, открыл крышку (изнутри вырвалось облако пыли, так что у меня засвербило в носу), поставил пластинку и крутанул ручку. Как ни странно, патефон ожил, заработал, и на весь магазин зазвучал низкий хрипловатый голос, сопровождаемый ревматическим скрипом и потрескиванием старой пластинки…
«Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч…»
– Да, может быть, вы правы… – протянула я. – Только я вообще-то пришла не за этим…
– Не за этим? – Он ничуть не огорчился, остановил патефон и спрятал пластинку. – Тогда, может быть, вас заинтересуют старые открытки? У меня есть замечательные экземпляры…
– Вообще-то нотариус Винетутов сказал мне…
– Винетутов – жулик, – не задумываясь, проговорил старик. – Жулик и невоспитанный человек…
Тут выражение его лица переменилось, он внимательно посмотрел на меня и протянул:
– Так вы… вы – Тося?
– Ну да, – честно призналась я. – Правда, обычно меня называют Тоней, но это неважно, вы можете называть меня как хотите… в общем, я – Антонина Гусакова.
– Как я рад! – Он запрыгал вокруг меня, размахивая руками, как ворона крыльями. – Как я счастлив! Казимир, посмотри, это она, это племянница Валерии Львовны!
Я не сразу поняла, к кому он обращается.
Он смотрел в угол магазина, где вроде бы никого не было, только плотная темнота. Но приглядевшись внимательно, я разглядела в этой темноте два тускло мерцающих зеленых огня и поняла, что старик разговаривает с котом.– Познакомьтесь, – продолжал квохтать старик. – Это Казимир, он, можно сказать, мой помощник… ну, мыши, само собой – здесь много старых вещей, а где старые вещи, там и мыши, и если бы не Казимир, от них просто житья бы не было… – Старик недовольно покосился в угол и продолжил: – Вы не представляете, какие это нахальные животные! Но этим его помощь не исчерпывается. За те годы, что он провел в магазине, Казимир научился распознавать подлинный антиквариат. У него развилось настоящее чутье на старинные вещи! Иногда бывает, что даже я ошибусь, но он – никогда! Если Казимир чихнет, значит, мне принесли подделку, фальшивку…
«Да что тут у тебя подделывать? – подумала я. – Тут во всем магазине нет ни одной стоящей вещи».
Вслух, однако, я сказала совсем другое.
– Нотариус сообщил мне, что я унаследовала этот магазин от своей родственницы, – начала я неуверенно. – Но вы…
– А что я? – залебезил старик. – Я всего лишь наемный работник, мелкая сошка… всем, всем я обязан вашей тетушке, Валерии Львовне, этой удивительной женщине. И раз она завещала магазин вам – значит, я буду служить вам так же преданно, как служил ей…
Он сделал долгую паузу, скромно потупил взгляд и добавил:
– Конечно, вы – хозяйка, и вы вправе уволить меня, если сочтете нужным, но я со своей стороны постараюсь приносить вам посильную пользу… у меня все-таки есть кое-какой опыт, кое-какие знания… ну, и Казимир, само собой… правда, Казимир? – Он бросил взгляд на кота, как бы ища у него поддержки, но кот на этот раз смолчал.
– Да что вы! – смогла я с трудом вклиниться в его монолог. – У меня и в мыслях не было вас увольнять! Честно говоря, я совершенно не разбираюсь в… антиквариате. – Я неодобрительно оглядела заполняющую магазин старую рухлядь. – Так что без вашей помощи мне ни за что не обойтись…
– Вот и славно. – Старик потер руки, улыбаясь. – Казимир, ты слышал? Мы остаемся!
– Да, вот еще что, – проговорила я, смущаясь и краснея. – Кажется, если я не ошибаюсь, в завещании, кроме магазина, упоминалась и квартира?
– Да, как же, конечно! – Старик снова оживился. – Квартирка имеется. Хотите на нее взглянуть?
– Да, конечно!
Я уже заподозрила, что если антикварный магазин оказался лавкой старьевщика, то квартира окажется собачьей конурой. И я не очень сильно ошиблась.