Страница 49 из 59
А вот Бог был уже близко. Пол всем своим телом, всем током крови чувствовал его неторопливую поступь, а теперь еще и слышал раскаты грома, пока еще далекие и негромкие, но ведь впереди целых две ночи. А Священную рощу вокруг него сотрясала беззвучная дрожь; такого не случалось здесь уже давно, очень давно, и теперь лес ждал появления своего властелина, который всегда приходит во тьме и всегда берет то, что положено ему по закону.
Радушный хозяин «Черного кабана» пребывал в таком дурном настроении, что ему лучше было не показываться на людях, иначе он мог окончательно подорвать свою репутацию. Хотя при сложившихся обстоятельствах вряд ли можно было бы спокойно взирать на тот разгром, что царил в таверне после минувшей ночи, и на лице хозяина явственно отражалось не просто крайнее недовольство, но даже некий ужас, когда он утром подсчитывал нанесенный ему ущерб.
Во-первых, на праздники в город съехалось множество гостей, всегда готовых пропустить стаканчик, особенно когда глотка пересохла от затянувшейся жары; а во-вторых, почти у каждого в кармане бренчали монеты, специально прибереженные для такого случая. И эти денежки могли бы — нет, ДОЛЖНЫ БЫЛИ! — перекочевать в его карман, черт бы их всех побрал! А теперь ему пришлось на целый день таверну закрыть, чтобы хоть как-то привести ее в порядок после того побоища, которое там учинили прошлой ночью.
Впрочем, уж он заставил виноватых потрудиться! Они у него как миленькие работали с самого утра; он не проявил сочувствия даже к тем, у кого были сломаны кости, не говоря уж о прочих ноющих и стонущих, которые без конца жаловались — кто на всякие беды, а кто просто на то, что не выспался. Ведь каждую минуту — да-да, буквально каждую минуту! — он терял деньги, денежки, чистую прибыль, ибо его «Кабан» оставался закрытым! И к его раздражению по этому поводу прибавлялись упорные злые слухи о том, что проклятый Горлас, королевский канцлер, намерен ввести закон, ограничивающий торговлю спиртным, как только в столице закончится двухнедельный фестиваль. Проклятая засуха! Хозяин «Черного кабана» с такой яростью набросился на кучу мусора в углу, словно это был ненавистный Горлас собственной персоной. Ограничит он их, как же! Интересно было бы посмотреть, например, как канцлер сумеет ограничить в потреблении вина и пива Тегида! Ведь этот толстяк за один только вчерашний день влил в свою утробу не менее недельной нормы!
Вспомнив Тегида, хозяин «Черного кабана» впервые за весь день не сумел подавить улыбку. Улыбнулся он почти с облегчением. Вообще-то злиться — тоже работа тяжелая! Подбоченившись, он оглядел помещение и решил, что открыть можно будет примерно через час, то есть день все-таки пропадет не полностью.
Вот почему, когда сумерки укрыли своим плащом извилистые улочки старого города, а в домах за занавесками затеплились огоньки свечей, гигантская черная тень одного из завсегдатаев «Черного кабана» уже ползла по мостовой к любимой таверне, двери которой вновь гостеприимно распахнулись для посетителей.
Тегид еще не совсем очухался после вчерашних «подвигов», а в переулке было темновато, и он чуть не упал, налетев на какого-то жалкого пьянчужку, еле переставлявшего ноги.
— Клянусь рогами Кернана! — вознегодовал великан. — Смотри, куда прешь, скотина! Мало кто осмелится встать поперек дороги самому Тегиду!
— Прошу прощения, — почти неслышно прошептал «пьянчужка». — Видишь ли, я оказался в затруднительном положении, и мне…
Он пошатнулся, и Тегид машинально подхватил его. К этому времени он уже успел немного освоиться в темноте, и в его налитых кровью глазах отразился священный ужас: он понял, кто его собеседник.
— Клянусь Морниром! — прошептал он, потрясенный до глубины души, и более не проронил ни слова.
Хрупкий и маленький собеседник его кивнул, как бы подтверждая, что все это Тегиду не привиделось, и с трудом промолвил:
— Да, я действительно один из светлых альвов. И мне… — От боли у него перехватило дыхание, но он все же продолжил: — …мне необходимо… поскорее передать королю Айлилю весьма важные сведения. Ты видишь, я тяжело ранен и вряд ли сумею…
Только тут Тегид заметил, что рука его, которой он поддерживал альва за плечи, мокра от крови.
— Об этом не беспокойся, — сказал он с неуклюжей нежностью. — Ты идти-то можешь?
— Я же как-то шел… весь день шел… Но… — Брендель все-таки не устоял на ногах и опустился на одно колено. — Но теперь, как видишь, я…
У Тегида даже слезы на глазах выступили от жалости.
— Ну тогда иди сюда, — шепнул он израненному альву, без малейшего усилия подхватил его на руки и, баюкая, как ребенка, понес ко дворцу, сиявшему вдали праздничными огнями. Ибо Тегид из Родена, прозванный Ветроломом, а также Хвастуном, на самом деле обладал душой чувствительной и нежной.
— Мне снова снился сон, — сказала Ким. — Я видела лебедя. — За окнами домика было темно. Ким весь тот день промолчала, гуляя в одиночестве по берегу озера и бросая в воду камешки.
— Какого он был цвета? — спросила Исанна, сидевшая в кресле-качалке у очага.
— Черный.
— Я тоже его видела. Это дурной знак.
— А что это за птица? Эйлатин мне ее не показывал.
Пламя двух свечей, горевших в комнате, все время колебалось и вздрагивало, пока Исанна рассказывала Ким об Авайе и Лориэль Белоснежной. Временами она умолкала, и женщины слушали далекие раскаты грома.
Праздник все еще продолжался, хотя король, сидевший за столом на своем обычном месте, выглядел особенно иссохшим и каким-то растерянным. Большой зал был ярко освещен факелами и украшен пестрыми гирляндами из красного и золотистого шелка. Словно не замечая ни мрачного настроения короля, ни странного смущения Горласа, придворные решили веселиться вовсю. Музыканты на галерее тоже были настроены весело, и хотя обед еще не начался, пажи то и дело подавали вино, бегая туда-сюда с подносами и кувшинами.
Кевину Лэйну пришлось выбирать между официально отведенным ему почетным местом за королевским столом и весьма недвусмысленным приглашением леди Рэвы сесть с нею рядом. Однако он решил проигнорировать и протокол, и леди Рэву и предпочел чисто мужскую компанию своих новых друзей, которые устроились за одним из двух дополнительных столов, поставленных вдоль стен. Усевшись между Мэттом Сорином и великаном Коллом, физиономию которого украшал сломанный во время вчерашней попойки нос, Кевин очень старался поддерживать общее веселье однако на душе у него скребли кошки: со вчерашнего вечера никто так и не видел Пола Шафера, и мысли об этом не давали ему покоя. Не было и Дженнифер. Черт побери, думал Кевин, а она-то куда запропастилась?
С другой стороны, опоздавших было немало, они поодиночке и стайками продолжали стекаться в пиршественный зал, а Джен, уж он-то знал это отлично, редко куда-либо приходила вовремя, а прийти заблаговременно и вовсе была неспособна. Кевин в третий раз осушил свой кубок и упрекнул себя за то, что в последнее время что-то чересчур обо всех беспокоится.
Вот тут-то Мэтт Сорин и спросил его:
— Ты Дженнифер не видел?
Настроение у Кевина тут же переменилось.
— Нет, — ответил он. — Я вчера весь вечер был в «Кабане», а сегодня Карде и Эррон показывали мне казармы и вооружение. А что? Может быть, ты…
— Дело в том, что вчера она поехала кататься верхом… С ней была одна из фрейлин и Дранс.
— Дранс — парень что надо, — попытался успокоить гнома Колл, сидевший по другую руку от Кевина.
— А разве они не вернулись? — заволновался Кевин. — Джен вообще-то у себя ночевала?
Колл усмехнулся:
— Ну, во-первых, даже если и нет, то это еще ничего не доказывает, верно? Многие из нас вчера не в своей постели ночевали! — Он засмеялся и хлопнул Кевина по плечу. — Веселей, парень!
Кевин только головой покачал. Дейв. Пол. Теперь еще Джен.
— Поехала кататься верхом, говоришь? — Он опять повернулся к Мэтту. — А в конюшне смотрели? Лошади-то на месте?