Конвойник

– Поиграй, милая. Видишь, дядя Макс приехал…

Та присела в забавном книксене, пролепетала приветствие, и послушно ушлёпала. Парень вздохнул:

– Испортил тебе семейный отдых…

– Если ты явился не свет, ни заря, значит, возникли проблемы…

– Ещё нет, но скоро будут.

– И в чём же, если не секрет?

– Ты в курсе, что империя ставит на вооружение корабли следующего поколения?

Алекс кивнул.

– А знаешь, что наиболее громко противились этому проекту как раз те, кто входит в наш список?

– Что?!

– Я сам только понял это. И думаю, что за нас решили взяться всерьёз. Только чуть позже.

– У тебя есть способ помешать этому?

Макс вздохнул:

– Понимаешь, засел за новый проект… Только знаний маловато. Вроде бы всё выглядит внушительно. Но как начинаю делать расчёты – компьютер клинит.

Алекс улыбнулся:

– Вот он, стереотип мышления. Зачем, спрашивается?

– О чём ты?

Не понял мужчина, и фон Лемберг пояснил:

– Зачем ты считаешь сам? У нас же сейчас мощнейший вычислительный центр, забыл? Возьми свои наработки и отдай им. Пусть работают.

– Зачем отвлекать их от дел?

– Твоя работа им на один зуб. Сегодня отправишь – завтра получишь все расчёты.

– Уверен?

– Абсолютно. Тем более, что они сейчас не так и загружены.

Ольсен поднялся, кивнул в знак согласия:

– Спасибо. Сейчас же переброшу все данные. Ладно, занимайся семьёй. Не буду тебя больше отвлекать.

– Да ладно тебе…

Компаньон махнул рукой, потом вдруг хитро прищурился:

– Ты, говорят, себе пассию на станции у пиратов нашёл?

– Уже доложили? Нет, Алекс, это – не пассия. Это женщина. Настоящая женщина. И встретить такую – огромная редкость.

– Так чего же ты раздумываешь?

Чуть грустная улыбка на мгновение проявилась на лице друга:

– Вот именно, что 'чего'. Мы слишком разные, и она ненавязчиво дала мне это понять. Ну и ещё кое-что. Так что я ей очень благодарен за это.

– Всё-таки не понимаю.

– Ты вот с Лаурой как?

– Что – как? Нормально живу. Ты мою младшенькую сам видел.

– Видел. И обоих пацанов.

– На следующий год в Академию их отдам.

– Но живёшь ты со своей половиной ведь душа в душу?

– Не сразу всё получилось, естественно. Но вот, привыкли.

– А я… Ладно. Чтобы не переживал – нормально всё у меня. И обещаю, что заведу себе кого-нибудь при первой возможности.

– Давай-давай! А то мне тут наши орлы всю плешь проели, да и женщины тоже – мол, может у тебя что-то не в порядке?

– В порядке! Вот же, заботливые…

Макс махнул рукой и пулей вылетел с галереи, где остался его друг. Запрыгнул в свой мобиль, поднял его в воздух, возвращаясь в усадьбу, и вдруг задумался – Алекс ведь прав. Сколько можно быть одному? Время уходит. И надеяться на то, что когда-нибудь отыщется такая, что заставит его сердце вздрогнуть, как… Стиснул зубы. Чуть отпустило. Нет уж. Потерпит. В конце концов, Блэки ведь сказала – в любое время. Так что… Чуть растянул губы в улыбке…

…Полный расчёт своего проекта он получил не на следующий день, а спустя трое суток. Но время, ушедшее на ожидание, этого стоило. Теперь на стапели можно было ставить корабли нового проекта. Тем более, что как раз одна верфь освободилась – с неё только что сошёл четвёртый охотник. Применив свою власть командира, Макс заставил производственников заняться постройкой нового корабля. Это, естественно, вызвало недовольство очень многих, потому что потребовало серьёзной переналадки производства, но против начальства, естественно, не попрёшь, и вскоре состоялась торжественная закладка боевого корабля нового проекта. Тот обещал стать чем то запредельным, но и времени на его постройку должно было уйти не мало. Впрочем, Макса на данный момент интересовала сама возможность практического воплощения его идей в металл и пластик. Тем более, что он собирался уйти опять на охоту. Границы поля для поиска были определены, и по прошествии назначенного ранее срока уже три линейных охотника вышли в гиперпространство…

…Он сидел в кресле-каталке, плотно замотанный толстым слоем бинтов, пропитанных регенерирующей мазью – почти сорок процентов кожи было сожжено выстрелом в упор, когда никто уже не ожидал сопротивления. Просто вдруг отвалилась потолочная панель, и оттуда высунулся ствол широкополосника. Почти все, за исключением командира, находящиеся в рубке захваченного корабля были без защиты – бой закончился, пленных увели для допроса, единственный, кто стоял ещё одетый в доспехи, но уже без шлема, был сам командир. Поэтому он сделал единственное, что мог – шагнул под выстрел, закрывая своей спиной тех, кто оставался позади… Луч испепелил защиту, сжёг кожу, но не смог повредить внутренние органы. Так что ожоги был обширными, но не смертельными. Медики быстро удалили омертвевшие ткани, залили всё анестезирующим раствором, затем наложили синтедерму, и уже потом плотно забинтовали сверху пропитанными регенерином бинтами. Всё бы ничего, только вот пострадали нервные окончания, приводящие в действие мышцы нижней части туловища, и поэтому Макс на долгое время, пока те не прорастут заново, был обречён на неподвижность. Сейчас же Ольсен был занят тем, что рассматривал тоненькую фигурку молоденькой девушки, застывшей перед ним на коленях, с кляпом во рту и нейронным ошейником на горле. Руки и ноги пленницы обвивали светящиеся шнуры силовых пут. Её комбинезон был весь изодран, и сквозь прорехи проглядывали кровоподтёки и синяки. Светлые волосы шатенки, распухшее от побоев лицо, рассечённая губа. Левую руку она осторожно прижимала к боку, похоже, что та была то ли сломана, то ли треснула кость – рассвирепевшие абордажники забили бы её до смерти, если бы не приказ старпома пощадить стрелявшую в командира. Вдруг Макс, когда выйдет из медотсека и придёт в себя, захочет придумать для покушавшейся на него чего-нибудь особое? Мужчина с трудом повернул забинтованную шею, тихо просипел:

– Нашли чего-нибудь интересное?

Бернард молча выкатил из-за спины столик с подносом, на котором лежали отобранные у пленницы вещи. Так, ничего особенного, кроме маленького аккуратного значка с буквой 'Р' и цифрой '3'. Едва только Ольсен увидел его, как его глаза на безволосом лице превратились в щёлочки, и застывшая неподвижно попыталась дёрнуться, но тщетно – упакована она была на совесть.

– Что будем с ней делать, командир?

Старшина абордажной команды с ненавистью взглянул на опустившую голову фигурку, презрительно сплюнул в её сторону. Макс задумался – очень интересный значок. Одно время такие были модны среди молодых офицеров флота империи, означавшие количество боевых вылетов. Буква символизировала специальность, которую имел офицер на тот момент. 'Р' – разведчик. Однако…

– Ты знаешь, что тебя ждёт?

Пленница вскинула голову, кивнула. Нейроошейник сменил цвет индикатора, включая голосовые связки, до этого парализованные.

– Смерть. Что же ещё?

Ольсен всмотрелся – в её глазах читалась безнадёжность и отчаяние. И вместе с тем – гордость за содеянное.

– Бернард…

Слабо шевельнул рукой, подзывая абордажника. Тот склонился над командиром:

– Отведите её в медотсек, пусть приведут её в порядок. К возвращению в колонию девчонка должна быть в полном порядке.

– Но, командир!

– С ней я закончу дома. А до него она должна выжить. И выглядеть достаточно хорошо. Ошейник не снимать. Передай всем – её не трогать, пока мы не вернёмся. А там я разберусь. Как раз и на ноги встану.