Прорыв

Вестовой сбил пылинки с расшитого золотом рукава Бейли. Доложил:

— Катер у трапа.

Паровой катер отвалил от высокого борта «Тэлбота», заскользил мимо успевших втянуться на рейд японских крейсеров к «Наниве». Идти приходилось буквально под дулами орудий, которые японцы наставили на «Варяг». Бейли невольно втягивал голову в плечи: не хватало ещё, чтоб они передрались прямо в порту!

Катер, совершив широкую циркуляцию, впритирку подошёл к парадному трапу. Бейли довольно посмотрел на рулевого: отменный глазомер! Японский офицер отдал честь, сказал на английском:

— Адмирал Уриу ждёт вас.

Коммодор величественно, как лорд-канцлер, поднялся на борт «Нанивы», скользнул чуть прищуренными глазами по длинному строю караула. Нет, положительно он никогда не будет способен отличить одного японца от другого. Они похожи друг на друга, точно оловянные солдатики из одной коробки. Разве вот шитьё на мундирах. Вон у того, идущего навстречу, его так много, что это либо сам адмирал Уриу, либо… его камердинер.

— Я рад приветствовать вас, коммодор Бейли. Для нас видеть наших английских друзей большая радость.

Адмирал и его гость спустились в каюту. Она была обставлена скромно, не в пример роскошным покоям на «Тэлботе». И это ещё раз убедило англичанина в серьёзности намерений японского адмирала. Единственное, что себе позволил Уриу, это повесить в просветах между иллюминаторами картины на шёлку. Бейли невольно залюбовался цветком лотоса — символом благополучия, — белизна которого была выразительно оттенена точными ударами чёрной туши.

— Настоящий Куниёси, — пояснил Уриу, перехватив взгляд англичанина.

— А вы не боитесь, адмирал, что все это когда-нибудь окажется на дне моря?

— Только вместе со мной… Однако что привело вас, коммодор, на борт «Нанивы»?

Бейли подтянулся. Начиналась официальная часть визита.

— Господин адмирал, только что меня посетил командир русского крейсера. Он утверждает, будто сегодня ваши корабли атаковали в нейтральных водах русскую канонерскую лодку «Кореец». Мой долг старшего на рейде — выслушать ваши объяснения по поводу… э… — Бейли не сразу нашёл нужное слово, — этого недоразумения.

Уриу не спешил с ответом. Сцепив на животе пальцы, он сосредоточенно смотрел на англичанина. Пауза затягивалась, и странно — Бейли чувствовал себя как нашкодивший школьник перед строгим учителем. Коммодор собрал все самообладание, но не удержался, сорвался на оправдание:

— Поймите меня правильно, господин адмирал. Военные действия в водах Чемульпо чреваты нарушением всех международных договоров. Мои симпатии, как и симпатии моего правительства, вам это известно, на стороне Японии. Если вы намереваетесь воевать с русскими — ваше дело. Но нападение в нейтральном порту? Это вызовет бурю протестов.

Уриу, опустив веки, слушал переводчика. Впрочем, в этом не было особой надобности: он прекрасно знал английский язык. Но время было его союзником: чем дольше тянулся разговор, тем покладистее становился этот надутый англичанин.

— Мне понятны ваши сомнения, господин коммодор, — наконец заговорил Уриу. — Но пусть они оставят вас. Никакого нападения не было. Да, не скрою, война с русскими уже началась, но торпедная атака! Пока жив Ямато-Дасаки — японский дух, — нам незачем прибегать к подобным коварным приёмам. Все это чистейший вымысел, плод чрезмерного воображения русских.

Уриу врал бессовестно. И Бейли, поджав бескровные губы, старательно делал вид, что готов поверить в эту ложь. Действительно, что же ему ещё оставалось делать, имея на руках секретные инструкции адмиралтейства?!

Адмирал вдруг рассмеялся:

— Потом, неужели вы всерьёз думаете, что мои минёры так плохо стреляют? Я бы приказал списать их с флота, если б они промахнулись…

— Я удовлетворён. Но… отчего ваши миноносцы держат под прицелом русские корабли?

— Обыкновенная предосторожность. Разве русские не поставили прислугу к орудиям?

Бейли пожал плечами.

— Благодарю вас. О вашем ответе я сообщу остальным командирам стационеров. Думаю, нам удастся уладить это недоразумение.

Адмирал проводил гостя на палубу.

— Не придавайте этому большого значения. Мы только опорожним трюмы наших транспортов и снова уйдём в море, чтобы там встретить русских. Надеюсь, они не откажут нам в этом рандеву.

Бейли хорошо знал, от каких тяжестей японцы хотели освободить трюмы своих транспортов: орудия, боевое снаряжение, пехота. Война начиналась не только на море. Но это уже дело японцев и русских.

Коммодор привычно бросил ладонь под козырёк фуражки:

— Это ваше право. Мы не собираемся препятствовать…

На «Варяге» всё было готово к бою. Люки и горловины задраены, помпы работали на холостом ходу, снаряды поданы к орудиям. Комендоры стояли у орудий, в прицелах которых чётко вырисовывались низкие корпуса японских миноносцев. Из труб рваными клочьями тянулся дым: Руднев приказал держать под парами пятнадцать котлов.

Плутонговый командир мичман Губонин и командир дальномерной станции мичман Ничволодов, прозванный Графинюшкой, наблюдали за высадкой десанта с японских транспортов. На порт давно опустилась вязкая, как тина, ночь, но японцы, осветив место высадки прожекторами и кострами, не прекращали разгрузку.

— Как тебе это нравится, Мишель? Японцы захватывают Корею, а мы ровно ничего не делаем.

Михаил Ничволодов пощупал платиновое кольцо на указательном пальце — подарок невесты — и украдкой вздохнул. После возвращения в Артур он должен был отбыть в Петербург. А там — свадьба, новая жизнь. И вот…

— Неужели война?

— Нет, конечно, — с иронией ответил Губонин. — Просто японцы с некоторым опозданием завезли здешним жителям рождественские подарки. А чтобы мы не мешали их раздаче, подогнали несколько миноносцев к «Варягу».

— Ты все шутишь, Пётр. А мне не до шуток. Судя по всему, я теперь не скоро окажусь в Петербурге.

— Да, я шучу! — обозлился плутонговый. — Он ещё думает о своей несравненной Вареньке. Ты бы задумался о другом: как нам выбраться из этой передряги?

— Ну это ты хватил! Японцы не посмеют атаковать нас в нейтральном порту.

— Уже посмели. «Кореец» еле ноги унёс после атаки вон тех красавцев.

— А как же корабли нейтральных держав? Они не допустят этого. — Графинюшка нервно ткнул пальцем в тёмный силуэт французского крейсера «Паскаль».

— Меня удивляет твоя наивность. Должно быть, это от избытка графской крови. Россия для многих в этих местах как рыбья кость в горле. Они совсем не против устроить нам кровопускание чужими руками.

— И всё-таки ты меня не убедил. Существует международное право, честь моряков…

— Плевать хотел адмирал Уриу на право и честь.

Вот погоди, перекидает завтра «Асама» пару сотен восьмидюймовых снарядов в наш «Варяг», и ты убедишься, какому богу молится японский адмирал и какого права придерживается.

Ничволодов задумчиво помял пальцами подбородок. Похоже, Губонин был близок к истине.

— И всё-таки как ты груб, Пётр. Прямо как матрос.

— Конечно, куда мне до твоего аристократического поведения.

Мичманы пикировались ежедневно. Но на этот раз Ничволодов обиделся.

— Я, как и все вы, обучался в Морском корпусе. Мои дорогие предки, кроме долгов, мне ничего не оставили. Так что твой намёк совершенно неуместен, даже оскорбителен!

Плутонговый смягчился.

— Не злись. Лучше проверь свои дальномеры. А то начнёшь завтра рубить мне дистанцию…

— Когда это я рубил дистанцию? Ты лучше последи за своими наводчиками. Забыл, сколько вы на последних стрельбах перекидали снарядов в белый свет!

— Не волнуйся, не подведём! — Губонин вдруг неожиданно молодо рассмеялся. — А что, Мишель, бой так бой.

— Смотри-ка, вроде головной миноносец якорь выбирает. Не иначе японцы уходить надумали?

Оба мичмана с минуту молча вслушивались в звуки моря. Сначала они уловили стук якорной цепи, накручиваемой на штиль, потом звучный удар: якорь, как гвоздь в стену, вошёл в клюз.