Страница 3 из 21
Ну а в том, что касается причин, по которым нашествие имело успех, а сопротивление на Руси было обречено на неудачу, то ученый называет таких четыре. Это численное превосходство армии вторжения, более совершенная тактика и стратегия степняков, с которой князья были совершенно незнакомы, отсутствие центра единого руководства у русских и истощение княжеских сил предшествующими междоусобицами. И если два первых положения вопросов не вызывают, то по поводу последних двух возражения имеются. Дело в том, что в Северо-Восточной Руси такой центр был, и сначала он находился во Владимире-Суздальском, стольном городе княжества, а после его взятия монголами он переместился на реку Сить вместе с князем Георгием и русским воинством. Владимирская земля была достаточно централизованной и самой сильной в регионе, а потому вполне естественно, что именно ее правитель решал вопросы обороны от нашествия не только своего княжества, но и соседнего Рязанского, князья которого обратились к нему за помощью. С другой стороны, если автор имел в виду совместные действия дружин Северо-Восточной и Южной Руси, то такое объединение было просто нереальным, поскольку на тот момент это были отдельные государственные образования. Везде правили местные династии, интересы которых лежали в абсолютно разных плоскостях, наиболее сильные княжества (Владимиро-Суздальское, Черниговское, Галицко-Волынское) вели самостоятельную внешнюю политику, и, по большому счету, в эту эпоху их практически ничего друг с другом не связывало. Ну а что касается истощения от усобиц, то это касалось только Южной Руси, где они практически не затихали, а вот в Залесских землях все было наоборот. После битвы на Липице в 1216 г. прошло 20 лет, выросло новое поколение, которое не знало, что такое княжеская междоусобица, а Суздальская земля наслаждалась миром. Походы на Волжскую Булгарию и мордву только увеличили мощь страны, и об истощении не могло быть речи – наоборот, строились новые города, развивалась торговля, и Северо-Восточная Русь находилась на подъеме.
Ну а дальше главное внимание автор уделяет фигуре Александра Невского – вот уж кому досталось от английского историка! Здесь его утверждения тоже достаточно голословны, хотя понять ученого можно – ведь именно Александр Ярославич являлся самым ярким символом той борьбы, которую Русь вела против Запада. « Претензию Александра представить себя могучим защитником русских против немецкой и особенно папской агрессии с Запада нельзя рассматривать с той серьезностью, с какой это пытаются делать многие советские историки ». Но это отношение к русскому князю по крайней мере понятно – ведь когда читаешь «Кризис средневековой Руси. 1200–1304», то иногда возникает ощущение, что герой Невской битвы чем-то обидел английского историка, который эту самую обиду ему простить не может. Только обидел Ярославич не профессора Феннела конкретно, а весь Запад, который, пользуясь сложившейся ситуацией, пытался в XIII в. распространить влияние на Русские земли и поживиться за их счет. « Ваш папа – волк, а не пастырь » – эти слова принадлежат другому, не менее известному персонажу отечественной истории, но их явно мог бы произнести и князь Александр папским легатам. Сомнения терзают Джона Феннела и по поводу другого события – битвы на льду Чудского озера: « Но была ли эта победа столь великой? Явилась ли она поворотным моментом в русской истории? Или это просто митрополит Кирилл или кто-то другой, написавший «Житие», раздул значение победы Александра, чтобы скрасить в глазах своих современников последовавшее раболепствование Александра перед татарами ». Все познается в сравнении – пусть Невский герой голову перед Ордой и склонил, зато натиск с Запада, который пришелся на один из самых страшных периодов отечественной истории, отразил. А сумев устоять в этот труднейший отрезок времени, в дальнейшем русские уже не дали западным агрессорам никаких шансов, а Раковорская битва знаменовала уже новый этап противостояния, который закончился уничтожением Ливонского ордена при Иване Грозном.
Но в то же время нельзя не отметить, что в книге Феннела есть много и положительных моментов, например, он очень четко указал на то, что Ипатьевская летопись сознательно искажает деятельность князей Северо-Восточной Руси по отражению монгольского нашествия. Поскольку отношения между Южной Русью и Русью Залесской по большей части были откровенно враждебными, то и летописец не мог питать к политическим врагам своего княжества добрых чувств, а потому выставлял их в негативном свете. То же самое касается и момента, когда наступила зависимость Руси от монголов: « Так называемое татарское иго началось не столько во время нашествия Батыя на Русь, сколько с того момента, как Александр предал своих братьев ». По поводу предательства Невского замечу лишь, что именно его братья, Андрей и Ярослав, выступили зачинщиками смуты, когда Андрей вопреки всем обычаям в обход дяди Святослава и старшего брата занял Владимирский стол и начал проводить по отношению к монголам провокационную политику, что в итоге и явилось началом великого кровопролития. Ну а в остальном сам тезис верен – после того, как нашествие закончилось, ни о каком подчинении Северо-Восточной Руси монголам и речи не шло, страна была разгромлена, но не покорена, и вопрос этот встал лишь через добрый десяток лет. В целом же, подводя итоги, можно сказать, что, невзирая на существенные недостатки, книга у англичанина получилась интересной и более-менее объективной, чего при всем желании не скажешь о многочисленных работах на эту тему некоторых наших соотечественников.
* * *
Монгольское нашествие – это, пожалуй, наряду с Великой Отечественной войной одна из самых страшных и кровавых страниц в нашей истории – именно в эти моменты речь шла о самом существовании народа, о том, быть или не быть стране. И если в XX веке ценой неимоверных потерь вражеское вторжение удалось не только остановить, но и переломить ему хребет, то в XIII в. это сделать не удалось. Причин, почему так вышло, несколько, причем не о какой монгольской «гениальности» и их военном превосходстве над русскими речи нет – все было гораздо проще и страшнее. Это очень точно подметил Н.М. Карамзин: « Сила Батыева несравненно превосходила нашу и была единственною причиною его успехов . Напрасно новые историки говорят о превосходстве Моголов в ратном деле: древние Россияне, в течение многих веков воюя или с иноплеменниками или с единоземцами, не уступали как в мужестве, так и в искусстве истреблять людей ни одному из тогдашних европейских народов ». В многочисленных летописных свидетельствах очень четко прослеживается сравнение монголов с саранчой, которую на древнерусском называли «прузы» – « и тогда преидоша множество кровопивцев христианских, без числа, ако прузы » (Лаврентьевская летопись). Современников буквально шокировало то колоссальное количество степных войск, которое вторглось в их земли, подобного они раньше не видели никогда. И опять-таки Н.М. Карамзин четко указал причину того, почему монголы подавляли противника числом: « Батый предводительствовал целым вооруженным народом ». Полностью согласен здесь с историком, именно в этом и кроется главная причина монгольских успехов – плюс еще несколько важных факторов. Очень удачным можно считать выбор времени для вторжения на Северо-Восточную Русь – начало зимы, когда весь урожай лежит в закромах, а нашествие ждут летом, поскольку боевые действия со степняками традиционно приходились на это время года. Громадному численному превосходству врага не только на Руси, но и в землях Волжской Булгарии правители ничего не смогли противопоставить – орда буквально сметала те воинские контингенты, которые вставали у нее на пути. Зато победа над половцами была достигнута монголами благодаря железной дисциплине, тактическому превосходству и единому руководству, которого у кипчаков не было. Совокупность всех этих факторов и предопределила победу монголов, хотя были и варианты, при которых вражеское вторжение могло потерпеть неудачу – не все было так безнадежно.